Какое это было удовольствие – вернуться в утреннюю комнату, находившуюся через холл от столовой и похожую на нее по стилю. Обставленная по вкусу мисс Джанетты комната нравилась мисс Сильвер светом и удобством. Правда, одно окно выходило на стену, но кустарников здесь было меньше, и стена не казалась такой темной, два же других окна выходили на юго-восток и пропускали в комнату много солнца. В розовом горшке китайского фарфора рос синий пепельник, а в синем горшке – розовый. На шторах, коврах и чинце, которым была обита мебель, в разных вариациях повторялись эти две темы. В комнате располагались большой диван мисс Джанетты и несколько уютных комфортабельных кресел. Мисс Колумба, увидев, что у окна стоит ее племянник Роджер и смотрит на улицу, немедленно закрыла дверь за мисс Сильвер и отправилась воевать с садовником за горох.

То, что Роджер стоял к ней спиной, не сулило ничего хорошего, и мисс Сильвер предупредительно кашлянула.

– Буду рада поговорить с вами, майор Пилгрим.

Он так резко обернулся, словно был настолько поглощен своими мыслями, что не заметил, как открылась и закрылась дверь.

Мисс Сильвер, шагнув к нему навстречу, не преминула восхититься розовым пепельником.

– Прелестное растение, очень трогательного оттенка. Мисс Колумба – превосходный садовник. Она сказала мне, что это растение неприхотливо и боится только настоящего мороза.

– Вы, кажется, хотели поговорить со мной, – с тревогой в голосе произнес Роджер.

– Да, да, уж если нам представилась такая удачная возможность.

Было видно, что Роджер отнюдь не разделяет оптимизма мисс Сильвер. В голосе его не было радости, когда он произнес:

– Что вы хотели сказать?

– Я просто хочу получить у вас некоторые новые сведения. Думаю, нам лучше всего остаться здесь, у окна. Это будет выглядеть вполне естественно, когда мы прервем разговор и отойдем от окна, если кто-то войдет в комнату. – Она без паузы непринужденно продолжила: – У вас очень интересный – по-настоящему интересный дом. Мисс Колумба только что мне его показала. Я была просто заинтригована. Нет, благодарю вас, – сказала она, заметив, что Роджер взялся за спинку стула, – будет лучше, если мы останемся стоять. Должно быть, летом из этих окон открывается красивый вид. Там сирень – так? А там, кажется, золотой дождь? Наверное, это очень красиво, когда они одновременно цветут. – Она кашлянула и продолжила, не изменив интонацию: – Прошу вас, скажите, вы последовали моему совету?

Роджер нервно вздрогнул:

– Я не понял, что вы имеете в виду.

– Думаю, что вы все поняли. Перед тем как вы уехали от меня, во время нашей встречи, я посоветовала вам, вернувшись, объявить во всеуслышание, что вы отказались от намерения продавать дом. Вы сделали это?

– Нет, не сделал. – Подавив вздох сожаления, Роджер взорвался: – Да и как я мог это сделать?! Я уже возобновил переговоры, и от дома надо избавляться, он непомерно дорого нам обходится. Судите сами – вы же только что его осмотрели. Этот дом требует столько прислуги, сколько ее было раньше и сколько ее уже никогда и ни у кого не будет. Все надеются, что содержать дом буду я, но с какой стати я должен это делать? Да я и не хочу заниматься этим после всего, что здесь произошло. Я избавлюсь от этого дома и куплю жилище, которым смогу управлять соразмерно моим доходам. Я не люблю большие дома, мне не нравится старина. Я хочу иметь новый чистый дом, где не нужна армия слуг. Короче, я продаю этот дом!

Мисс Сильвер, казалось, вполне разделяла эти чувства майора Пилгрима. Она искренне придерживалась мнения, что старинные большие дома при всей их зрелищной живописности ни в коем случае не являются местами, пригодными для удобного проживания. Вспомнив проржавевшие водопроводные трубы, недостаток современных удобств, подумав, что в подвале наверняка живут крысы, мисс Сильвер ответила Роджеру с неподдельным сочувствием в голосе:

– Вы, несомненно, имеете на это полное право. Я предложила вам этот ход как военную хитрость.

Он посмотрел на мисс Сильвер таким непонимающим взглядом, что она поняла: необходимо пояснение.

– Я посоветовала вам сделать это для того, чтобы ваши домочадцы подумали, что вы отказались от идеи продавать дом. Я полагаю, что вы могли бы попросить покупателя немного повременить.

Он посмотрел на мисс Сильвер с явным неудовольствием:

– Вы хотите сказать, что я должен был солгать. Но, знаете, я плохо владею этим ремеслом. – С равным успехом он мог бы признаться в том, что у него неважно с логикой.

Мисс Сильвер вежливо кашлянула.

– Это было бы полезно для вашей безопасности.

Он упрямо повторил тот же ответ:

– Я не умею лгать.

– Очень жаль. Знаете, майор Пилгрим, я хотела бы, кроме того, задать вам несколько вопросов о Роббинсах. Мне известно, что они работают у вас тридцать лет. Я хочу знать, есть ли у них основания – или не думают ли они, что у них есть – испытывать недовольство по отношению к вам лично или по отношению ко всей вашей семье?

Вопрос взволновал Роджера, но для этого могло быть несколько причин – удивление, обида или просто нервозность. Вслух он сказал:

– Отчего они могут испытывать какое-то недовольство?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Этого я не знаю, но хотела бы знать. Вы знаете об их недовольстве?

Он сказал:

– Нет, – но мог бы и промолчать, потому что в этом ответе не было ни грана убежденности. Должно быть, он и сам это понял, потому что тут же досадливо спросил: – Почему вы об этом подумали?

– Я должна думать о мотивах, майор Пилгрим. Вы сказали мне, что кто-то покушался на вашу жизнь. Для такого покушения должен быть мотив. Ни вы, ни я не можем допустить, чтобы кто-либо в этом доме был вне подозрений или вне досягаемости для расследования. Я знаю, что у Роббинсов была дочь…

– Мэйбл? Какое отношение она может иметь ко всему этому? Она умерла много лет назад.

– Мисс Колумба мне этого не сказала.

– Что же она вам сказала?

– Она сказала, что у девушки были какие-то неприятности и она сбежала. Родители так и не смогли ее найти.

Роджер отвернулся и принялся смотреть в сад:

– Да, это так, но случилось еще до войны, и я не вижу никаких причин копаться в этом деле.

Мисс Сильвер укоризненно кашлянула.

– Мы ищем мотив. Если вы не поделитесь со мной сведениями, о которых я прошу, то я, несомненно, узнаю их другими путями, несмотря на то что мне не хотелось бы этого делать.

В голосе Роджера проскользнуло раздражение, когда он заговорил:

– В этом нет ни малейшей необходимости, я скажу вам все, что вы захотите узнать. Я просто не понимаю, какой прок в этом копаться. Мэйбл жила в нашем доме. Это был веселый, симпатичный ребенок. Она ходила в школу, превосходно ее окончила, сдала все экзамены и нашла хорошую работу в Ледлингтоне. Она жила там у тети, а на выходные приезжала сюда, к родителям. Потом, совершенно внезапно, они узнают – Роббинсы или тетя, мне думается, что это была тетя, – что у Мэйбл будет ребенок. После этого девушка скрылась. Я в то время был со своим полком в Шотландии и узнал обо всем позже – летом тридцать девятого, перед самой войной. На Роббинсов было страшно смотреть, они были просто уничтожены этим несчастьем. Они пытались найти дочь, но безуспешно. Это то, что знает тетя Колли.

– Но есть что-то еще. Вы же сами сказали, что она умерла.

Роджер кивнул. Теперь, начав говорить, он перестал сдерживаться:

– Да. Это было во время массированных налетов в январе сорок первого. Я был в отпуске. Роббинс сказал мне, будто от кого-то узнал, что Мэйбл в Лондоне, и он собирается ехать туда на ее поиски. Мы поехали вместе. Мне надо было зайти в министерство обороны, я встретил там знакомого и провел с ним весь остаток дня. Вечером начался налет. Роббинс вернулся домой поздней ночью. На бедняге не было лица. Он сказал мне, что Мэйбл погибла. Ребенка убило на месте, а ее успели довезти до больницы, где Роббинс ее видел. Он, кроме того, сказал, что должен сообщить эту страшную весть жене, но не хочет, чтобы кто-то еще об этом знал. Он сказал мне, что они пережили исчезновение Мэйбл и жили с этим, и он не хочет снова растравлять старые раны. Я понял, что он прав, но сказал, что, по моему мнению, отец тоже должен знать все. Роббинс согласился со мной, но больше об этом не знала ни одна живая душа. Надеюсь, что вы тоже никому ничего не скажете. Думаю, Роббинсам будет тяжело снова пережить гибель дочери.

Мисс Сильвер серьезно посмотрела на Роджера и произнесла:

– Надеюсь, необходимости говорить об этом не возникнет. Но вы уже так много мне рассказали, что не ответите ли еще на один вопрос: кто обесчестил Мэйбл Роббинс?

– Я не знаю.

– Знает ли Роббинс?

Роджер повторил свой ответ:

– Я не знаю.

– Майор Пилгрим, подозрение не есть достоверное знание. Есть ли у вас или у Роббинсов какие-то подозрения по существу дела? Поверьте, мне очень неприятно задавать вам этот вопрос, но я должна его задать. Есть ли у Роббинсов причины подозревать кого-то из членов вашей семьи, или они подозревают кого-то, пусть даже не имея на то достаточных оснований? Я не предполагаю, что есть какие-то действительные причины, но мне надо знать, нет ли подозрений.

Роджер с ужасом воззрился на мисс Сильвер.

– Куда вы клоните? Если вы думаете…

Она подняла руку:

– Прошу вас, майор Пилгрим. Я считаю, что вы должны мне ответить. Я поставлю вопрос по-другому и без околичностей: Роббинсы кого-то подозревают?

– Говорю вам еще раз: я этого не знаю!

– Они подозревают вас?

Он резко обернулся и окинул мисс Сильвер гневным взглядом:

– Неужели они остались бы здесь, будь это так?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Может быть, они подозревают Джерома Пилгрима?

– На каком основании, позвольте вас просить?

– Не знаю. Возможно, подозрение касалось мистера Генри Клейтона?

Не отвечая, майор Пилгрим повернулся и вышел из комнаты.