Энтони едва не столкнулся с Минни Мерсер в коридоре прямо напротив своей комнаты – вернее, это она едва не налетела на него, и он еле избежал сильного столкновения, успев сделать шаг назад. Минни натолкнулась на его вытянутую руку, и ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Тут в свете из открытой двери он увидел ее лицо – совершенно белое и застывшее, – а глаза, устремленные в одну точку, казались почти бесцветными. Энтони провел на войне пять лет и способен был узнать шоковое состояние. Поддерживая Минни, он ввел ее в комнату, прикрыл дверь и усадил в кресло. Казалось, она не понимала, что Энтони делает, но когда он спросил: «Минни, что случилось?», ее руки задрожали. Она с трудом выпрямилась и положила руки на колени, безуспешно пытаясь унять дрожь. Глядя мимо него на какую-то далекую точку, она ответила:

– Мне придется… убраться отсюда.

– Минни, дорогая!

– Она хочет этого.

– Дорогая моя, не понимаю, о чем ты.

Минни очень медленно произнесла сдавленным голосом:

– Я прожила здесь двадцать пять лет… но все равно… она меня выгонит.

Энтони начал понимать, что происходит. Положил руку ей на плечо.

– Минни, ты ужасно выглядишь. Откинься на спинку кресла и расслабься, а я приготовлю тебе что-нибудь выпить. Потом, если хочешь, можешь рассказать мне все.

Минни покачала головой. Две слезы медленно выкатились из ее глаз и поползли вниз по щекам. Она сказала:

– Ты ничего не сможешь поделать – никто не сможет. Раз она решила выдворить меня, мне придется уйти.

Энтони придвинул стул и сел рядом с ней.

– Откуда ты знаешь, что она решила тебя выдворить?

Две слезы упали на ее дрожащие руки. На их месте появились другие, такие же горькие, тихие. Минни не повернула головы, не взглянула на него, не изменила голоса.

– Я пошла в малую гостиную спросить ее о чем-то – уже не помню о чем. Открыв дверь, услышала, как она произнесла мое имя. Она сказала: «Я слышала об очень подходящем месте для Минни. Тетушка Бренды Грей нуждается в компаньонке. Минни – прирожденная компаньонка».

Лицо Энтони помрачнело и посуровело.

– С кем она разговаривала?

– С Джимми. – Ее сдавленный голос впервые дрогнул.

– А он что сказал?

– Он как будто не понял.

– Так-так?

– Она говорила с ним. Сообщила, что я съезжаю, и Джимми спросил, почему. Она внушила ему, что я сама хочу съехать. Сказала, что это хорошо, так как ей не придется предупреждать меня о выселении. Здесь будет дворецкий и две горничные, и она сказала, что я не смогу приспособиться.

– Но, Минни, ты жила здесь в те годы, когда тут был полный штат прислуги.

– Двадцать пять лет, – проговорила Минни, – это долгий срок. Но я помогала Марсии, после ее смерти заботилась о девочках. А теперь для меня здесь нет места.

– Джимми не позволит выдворить тебя, – сказал Энтони с надеждой.

Она повернулась лицом к нему. Слезы продолжали струиться, но взгляд Минни был уже не застывшим, а кротким и очень печальным, как ее голос:

– Дорогой мой, нельзя втягивать его в эту историю. Так не годится. Не нужно вставать между мужем и женой. Это нехорошо и лишь приводит к неприятностям. Раз она хочет, чтобы я ушла, я ничего не могу поделать – только уйти. – Руки ее продолжали дрожать. Минни встала. – Энтони, ты был очень добр. Извини, что я расклеилась. У меня просто не было времени взять себя в руки. Шок, неожиданная встреча с тобой… и твоя доброта.

Минни быстро вышла из комнаты, оставив позади весьма рассерженного молодого человека. Легко было сказать, что никто ничего не сможет поделать, но Энтони никак не собирался опускать руки. Подумал, что, видимо, лучше всего будет поговорить с самой Лоис. Джимми можно довести до крайности, но невозможно удержать там, не задев одного из полудюжины его принципов. Изгнание Минни – затронет ли оно какой-то из них или нет? Не исключено. Разговаривать с Джимми очень трудно. Он будет уступать, уступать, уступать, а потом вдруг упрется и ни в какую. Энтони видел это десятки раз – иногда речь шла о пустяках, иногда о важных проблемах. Но мелкие или значительные, все вопросы были как-то связаны с Леттер-Эндом…

Гостеприимство его дома как раз и может оказаться той почвой, на которой Джимми будет упорно стоять до конца. Энтони был почти уверен, что Лоис не заставит его выгнать из дома Элли или Джулию, как бы ни подольщалась к нему. Относилось ли это и к Минни, он не знал. Может быть, да, может, и нет. Джимми непредсказуем. Энтони решил, что стоит поговорить с Лоис, и, если дело дойдет до ссоры, он с большим удовольствием выложит все, что о ней думает. Само собой, сперва нужно будет поговорить с Джимми. Пусть Джимми скажет ему о планах Лоис. Он охотно выложит все близкому человеку.

Из окна Энтони увидел Лоис, идущую с корзинкой к розарию. Нужно поговорить минут десять с Джимми и последовать туда за ней. Если возникнет ссора, розарий для этого превосходное место – от дома далеко, никто не вмешается.

Разговор с Джимми занял четверть часа. Кузен был так расстроен, что нуждался в утешении. Он расхаживал взад-вперед по кабинету, ерошил волосы и спрашивал, почему Минни захотела покинуть их после стольких лет.

– Я думал, она любит нас всех, думал, она здесь счастлива. Но Лоис говорит, она хочет съехать – я не могу этого понять!

– Может, Лоис сумеет уговорить ее остаться.

Джимми повеселел:

– Да-да, – Минни не может всерьез хотеть уйти – Лоис должна убедить ее!

– Думаю, Лоис сможет. Очевидно, Минни взбрело в голову, что она здесь нежеланна.

Вот и все, что отважился сказать Энтони, но Джимми ухватился за это.

– Вот-вот! Чего только не выдумывают женщины. Минни всегда себя принижала. Она совершенно бескорыстна – всегда была такой, – и готова сделать для каждого все, что угодно. Может, вообразила, что стала никому не нужна. Как нам теперь быть?

– Ты не будешь против, если я поговорю об этом с Лоис?

Джимми повеселел еще больше.

– Нет, конечно, нет – с какой стати? Блестящая идея. Знаешь, меня очень расстраивает мысль, что я не докопался до сути дела. Не помню, чтобы меня что-то так сильно расстраивало. Мне это не по душе, Энтони, совершенно не по душе. Да ведь – дай припомнить – Минни на три года младше меня, а мне пятьдесят один. Она живет здесь двадцать пять лет. Когда она поселилась здесь, ей было двадцать три, она была очень хорошенькой. И с тех пор она здесь, как родная. Никак не могу этого понять. Иди, поговори с Лоис, и постарайся добраться до сути.

Энтони нашел ее в самом романтическом окружении. Красивая миссис Леттер в своем розарии, солнце первых дней осени ярко освещает ее золотисто-каштановые волосы, безупречную свежую кожу, никогда не покрывавшуюся ни загаром, ни веснушками. Льняное платье медового цвета превосходно сочетается с сентябрьскими цветами. Корзинка на ее руке заполнена розами всевозможных медно-красных оттенков.

Чувство меры Энтони восстало. Ссора здесь станет вопиющей нелепостью. Что ж, может, в ней и не будет необходимости. Как-никак, в уме Лоис не откажешь. Нет ни малейшего смысла расстраивать Джимми, устраивая скандал.

Когда он подошел, Лоис очаровательно улыбнулась.

– Как мило с твоей стороны! Я как раз хотела, чтобы кто-нибудь понес корзинку.

Энтони взял корзинку с цветами.

– Ты любишь, чтобы тебе прислуживали, так ведь?

– Очень.

– Джимми говорит, ты собираешься снова завести целый штат прислуги – дворецкого и горничных.

Лоис срезала ножницами еще одну розу и беззаботно сказала:

– Да – это будет облегчением!

Вместо того чтобы опустить розу в корзинку, Лоис поднесла цветок к носу Энтони.

– Ну? Разве не так?

– Может быть. Сейчас Джимми очень расстроен.

Она издала журчащий смешок.

– Это из-за Минни. Ничего, переживет. Надеюсь, ты не подстрекал его?

– Он не нуждается в подстрекательстве. Послушай, Лоис, мы были хорошими друзьями и никогда не ходили вокруг да около. Почему ты выгоняешь Минни? Я знаю, ты сказала Джимми, что она хочет уйти, но я с этим не примирюсь.

– Дорогой, как грозно!

– Я хочу знать, зачем ты это делаешь.

Теперь Лоис щелкала ножницами: срезала то лист, то засохший бутон. Она с улыбкой поглядела на Энтони.

– Видишь ли, я думаю, что она живет здесь слишком долго.

– Почему?

– Мой дорогой Энтони, она прирожденная компаньонка для старой леди. Я не старая леди, и мне компаньонка не нужна. Откровенно говоря, мне не нужна Минни. Я не хочу сидеть с ней за столом, не хочу встречать ее в доме – она мне действует на нервы. Минни может уйти и стать сокровищем для старой мисс Грей.

– И быть съеденной заживо, как все остальные ее компаньонки за последние пятнадцать лет!

Лоис засмеялась:

– О, Минни против не будет. Она прямо-таки просит, чтобы об нее вытирали ноги.

Помолчав немного, Энтони сказал:

– Знаешь, Лоис, я бы не стал особенно давить в этом деле на Джимми. Я знаю его всю жизнь, он способен на неожиданные поступки. Думаю, это одна из тех проблем, которые лучше…

Он стал подыскивать подходящее слово, и Лоис подхватила:

– Лучше для кого, дорогой?

Энтони ответил:

– Для тебя.

– Право же, Энтони!

– Лоис, послушай! Джимми от тебя без ума, пляшет под твою дудку. Ты думаешь, что знаешь его. Думаешь, что он покладистый, и он действительно такой – до известного предела. Не советую теснить его за этот предел. Иначе он может стать непредсказуемым.

Лоис презрительно засмеялась.

– Столько шума из-за Минни Мерсер! Будто она что-то собой представляет!

Энтони взглянул на нее как будто с оценивающим выражением.

– Не глупи. Ты разумная женщина, и не строй из себя дуру. У Джимми есть привязанности. Уверяю, тебе лучше относиться к ним с уважением. В противном случае можешь разбить что-то такое, чего уже не склеишь. Если не хочешь видеть Минни за столом, отведи ей комнату – она будет счастлива. Она не станет соваться на твои вечеринки – будет только рада оставаться в стороне. И от нее будет польза. Я знаю, что она штопала для Марсии и для всех в доме.

– Благодарю – Глэдис Марш шьет все, что мне нужно. И развлекает меня. Послушал бы ты ее рассказы о деревенских жителях! Нет, Энтони, этот разговор бессмысленен. И не продолжай, иначе я рассержусь. – Лоис нежно посмотрела на него и рассмеялась. – Будь на твоем месте кто-то другой, я бы вышла из себя, но ты не должен пользоваться моим хорошим отношением. – Она подошла поближе.

Энтони сурово произнес:

– Минни живет здесь долгое время.

Щеки Лоис окрасил природный румянец. Она вкрадчиво заговорила:

– И влюблена в Джимми. Дорогой, что же ты молчишь об этом? Влюблена все то долгое время, о котором ты твердишь. Знаешь, я не нахожу это достоинством.

Энтони улыбнулся. Будь здесь Джулия, она поняла бы по этой улыбке, как он разозлен.

– Моя дорогая Лоис, хочешь, чтобы я поверил, будто ты ревнуешь его к Минни? Прошу тебя, будь серьезной, если можешь. Мы в течение двадцати пяти лет считали Минни членом нашей семьи. Другой у нее нет. Мы все немало пользовались ее добротой, но очень привязаны к ней. Она любит всех нас гораздо больше, чем мы того заслуживаем. Она обожает Джимми. Так наивно, смиренно, что даже самое ревнивое на свете существо не могло бы не сделать исключения из правила. Будь великодушна, оставь бедняжку в покое. Если выгонишь Минни, ее это просто убьет. Джимми всегда видел в ней члена семьи. Оставь ее в покое, он никогда не посмотрит на Минни иначе.

Улыбка Энтони исчезла. Смуглое лицо было серьезным.

Лоис подняла розу и легонько ударила его по щеке.

– Дорогой, тебе следует быть адвокатом. Я чувствую себя коллегией присяжных. И теперь мне нужно обдумать свой вердикт.

– Лоис, измени его.

– Посмотрим. А теперь пошли, поможешь мне с цветами.