Глава десятая
Сюрпризы для коронера
Спать я лег в тот вечер поздно. Алек продержал меня с разговорами до двух ночи, и к тому времени, когда мы закончили, он получил полное представление об Уотерхаусе и его доме. А вот я не узнал ничего нового, кроме наличия в Торминстере некой девушки и интересного факта, что Джон работал на военную разведку.
Когда мы на следующее утро заняли свои места в школьном актовом зале, я немного клевал носом. Из дремоты меня вывел голос коронера.
– Мистер Сьюэлл, пожалуйста, пройдите на место свидетеля. У нас есть несколько вопросов, которые вы могли бы прояснить, пока мы ждем известий о результатах анализа лекарства. – Он быстро развернул бумаги. – Вы занимаетесь садоводством, мистер Сьюэлл, не так ли? И конечно, используете разнообразные опрыскиватели для фруктовых деревьев.
– Да.
– В некоторых составах присутствует мышьяк?
– Да, – согласился я.
– В таком случае он есть у вас в запасах?
– Да, но…
– Что?
– Не чистый мышьяк, – пояснил я. – Дело в том, что растворы для опрыскивания я покупаю готовыми. А там, кроме мышьяка, содержатся и другие ингредиенты.
– И что это такое?
– Ну, например, лайм, – ответил я, пытаясь вспомнить, что еще входит в стандартный раствор для опрыскивания с мышьяком. – Сера. И наверное, красная медь в той или иной форме.
– Выходит, эти растворы высокотоксичные?
– Конечно.
– И если, к примеру, ими кто-то отравится, то это будет от мышьяка?
– Наверное.
– Проводил ли мистер Уотерхаус эксперименты с опрыскиванием фруктовых деревьев?
– Проводил. Он говорил мне об этом. Но…
– Что?
– Я не знаю, экспериментировал ли он с растворами, содержащими мышьяк. Я полагал, что у него были обычные дегтярно-масляные дистилляты для зимнего опрыскивания.
– Но возможно, были и с мышьяком?
– Возможно, – допустил я.
– И еще вопрос, мистер Сьюэлл. Когда вы узнали о том, что мистер Уотерхаус умер от отравления мышьяком, вы проверили у себя запасы растворов для опрыскивания, содержащих этот ингредиент?
– Нет.
– Почему?
– Потому что это бесполезно.
– Как так?
– Растворы для опрыскивания хранятся в бочках по пять галлонов. Заканчивая опрыскивание, я имею ясное представление о количестве оставшегося раствора, но там, наверное, очень много смертельных доз.
– То есть вы полагаете, что даже небольшое количество осадка, оставшегося в кажущейся пустой бочке, может содержать смертельную дозу?
– Наверное.
– И куда вы деваете пустые бочки, мистер Сьюэлл?
– Как когда. Иногда обрезаю верх и использую их как емкости, а иногда выбрасываю на свалку.
– И что, без всяких предосторожностей, хотя там содержался мышьяк?
– Да.
Коронер вздохнул, как будто удивляясь, почему при такой беспечности все жители Аннипенни до сих не отправились на тот свет.
Когда я вернулся на свое место, сидевший рядом Алек улыбнулся.
Следом вызвали по очереди двоих местных жителей, которые работали у Джона на стройке, и сразу стало ясно, откуда детективам из Скотленд-Ярда известно о визите Джона к нам в то утро. Они рассказали об этом.
Коронер тут же всполошился и вызвал Френсис для объяснений.
Она подтвердила, что мистер Уотерхаус действительно общался с ней в то утро. Извинилась по поводу забывчивости. Говорила Френсис спокойно и уважительно, и коронер постепенно смягчился. В этот момент только что прибывший человек начал ему что-то шептать. Я автоматически посмотрел на сидевшего неподалеку Гарольда.
Тот встрепенулся.
– Представитель страховой компании. Им, естественно, нужен вердикт, что это было самоубийство. Тогда не надо будет выплачивать страховку. Наверное, подбивает на это коронера.
Алек толкнул меня локтем.
– Кто этот всезнайка?
Я улыбнулся и объяснил.
Алек кивнул:
– Да, я о нем слышал. – Он повернул голову и внимательно посмотрел на Гарольда.
Коронер перестал шептаться и поднял глаза на Френсис.
– Миссис Сьюэлл, насколько нам известно, вы одна из первых, кто видел мистера Уотерхауса перед тем, как он принял смертельную дозу мышьяка. Для присутствующих здесь представителей страховой компании важно определить, не наложил ли он на себя руки. Поэтому расскажите, пожалуйста, в каком мистер Уотерхаус был тогда состоянии.
Френсис задумалась.
– Не знаю. Мне кажется, он вел себя как всегда.
– Мистер Уотерхаус не был подавлен чем-то, угнетен? Не был обеспокоен своим здоровьем?
– Пожалуй, нет. Конечно, Джон не был таким веселым, как обычно, но и подавленным тоже.
– Можно ли сказать, что он был чем-то расстроен?
– Думаю, можно.
– Он ничего не говорил вам о своих… трудностях в семейной жизни?
– Ни слова. Вчера я с удивлением узнала об этом.
– И никто другой вам не намекал?
– Нет.
– Не будет ли большим преувеличением сказать, что вы были близки с миссис Уотерхаус, как никто в Аннипенни?
– Полагаю, что да. Но в других местах у нее тоже были близкие друзья.
– Понятно. А теперь, миссис Сьюэлл, моя обязанность задать еще один вопрос, возможно, неприятный. Вы заметили в то утро что-либо в поведении мистера Уотерхауса, дающее основания предполагать, что он намеревался покончить с собой?
– Ни в малейшей степени, – твердо произнесла Френсис.
Коронер вопросительно посмотрел на представителя страховой компании, и тот поспешно встал.
– Но вы сказали, что он был расстроен.
– Возможно. Но нас всех время от времени что-то расстраивает.
– А тот разговор с женой, когда она рассказала ему о своей связи, разве он на мистера Уотерхауса не подействовал?
Френсис опять задумалась.
– Возможно, подействовал, но я этого не заметила.
Ей позволили уйти.
Затем свидетельствовали полицейские. Ничего интересного. Суперинтендант рассказал, как велось расследование, перечислил различные флакончики и баночки с парфюмерией и лекарствами, которые ему передал Сирил Уотерхаус, взятые из спальни и ванной комнаты Анджелы. Но там никаких следов мышьяка не обнаружено. Не было его и среди покупок мистера Уотерхауса и его жены.
Закончив с полицейскими, коронер посмотрел на часы.
– Ждет, когда химик явится с анализами, – сказал Гарольд.
Коронер продолжил заседание суда чтением показаний Анджелы, данных под присягой.
По стилю и фразеологии было похоже, что все это составил адвокат. Я спросил у Роны, она подтвердила.
Анджела отрицала, что хранила у себя мышьяк. Она его никогда не покупала и не доставала каким-то другим способом. Она также отрицала, что знала о намерении мужа изменить завещание. Ей было известно, что муж с недавнего времени страдает расстройством пищеварения, но она не считала положение серьезным. О бандероли, которая прибыла ему по почте в то фатальное утро, ей ничего не известно. На кремации тела она не настаивала, а всего лишь предложила, поскольку знала, что такова была его воля. Да, она сообщила ему недавно, что желает получить развод, и указала причину. Он воспринял это довольно спокойно, у нее даже создалось впечатление, что муж доволен окончанием их брака, потому что любви между ними давно не было. Но несомненно, они оба надеялись расстаться добрыми друзьями. Мистер Уотерхаус был настолько щедр, что пообещал ей достойное содержание. Ей показалось, что он тоже собирается снова жениться, хотя речь об этом не заходила. В любом случае они все решили полюбовно, и она уверена, что если Джон и был чем-то расстроен, то только не этим разговором.
О его затруднительном финансовом положении ей также ничего не было известно. Вот такое свидетельство, которому предлагалось верить, хотя никаких доказательств не представлено.
Коронер читал его сухо, без комментариев.
А затем вызвал следующего свидетеля. Филипа Странгмана.
Под возбужденный гул присутствующих место свидетеля занял мрачный на вид, смуглый, чернявый молодой человек. Он сердито посмотрел на публику, затем на коронера. Возможно, именно его надутый хмурый вид и привлек невротичку Анджелу.
Коронер тоже одарил его мрачным взглядом.
– Я сразу перейду к сути дела, мистер Странгман. Это верно, что вы и миссис Уотерхаус намеревались вступить в брак в случае, если он будет расторгнут с мистером Уотерхаусом?
– Да, – громко ответил молодой человек. – Она была с ним несчастлива.
Коронер почесал подбородок.
– У вас есть основания так считать?
– Я это знал.
– От миссис Уотерхаус?
– Ей не нужно было ничего говорить. Любой мог увидеть, что ее брак неудачный.
– Но говорила она вам об этом или нет? Отвечайте, сэр, я вас спрашиваю.
– Она не говорила мне ничего определенного, – сердито пробурчал Странгман.
– Но вы обсуждали с ней ее семейную жизнь?
– Возможно.
– И выражали сочувствие?
– Естественно.
– Мистера Уотерхауса тоже обсуждали?
– Я никогда с ним не встречался.
– Вот придурок, – пробормотал Алек.
– Я не спрашиваю, встречались вы с мистером Уотерхаусом или нет, – строго произнес коронер. – Вы считали его виновным в несчастьях жены? Будьте добры, отвечайте на вопрос.
– Конечно, он был виновен, потому что на ней женился. А раз такое случилось, надо было стараться сделать ее счастливой.
– Вы испытывали к нему недоброжелательность по этому поводу?
– Я не знаю, что вы имеете в виду под словом «недоброжелательность».
– Думаю, вы знаете, мистер Странгман, и просто не желаете отвечать. Так да или нет?
– Нет! – резко бросил свидетель.
– Только что было зачитано показание миссис Уотерхаус. Вы с ним согласны в части ваших планов на соединение?
– Полностью.
– Вы с ней уже останавливались в отеле как муж и жена?
– Вам известно, что это так.
– И факт, что она замужем, вас не смущал?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос! – возмутился свидетель. – Это к делу не относится. И нечего мне читать мораль!
– Это уж вы позвольте мне решать, как вести разбирательство! – бросил коронер, покраснев от злости. – Я отмечу в протоколе ваш отказ, думаю, и присяжные сделают соответствующие выводы. А теперь прошу ответить, когда вы размышляли о предстоящей женитьбе, разница в возрасте между вами и миссис Уотерхаус совсем не имела значения?
– Не такая уж у нас большая разница в возрасте, – мрачно отозвался Странгман.
– Разве вы не студент медицинского института?
– Можно быть студентом медицинского института и в вашем возрасте, если захочется. Это ничего не значит.
Коронер с трудом держал себя в руках.
– Сколько вам лет?
– Двадцать восемь.
– В таком случае вы до учебы где-то работали?
– Нет.
– То есть вы все это время учились в медицинском институте и до сих пор не закончили?
– Я не говорил ничего подобного. Вы спросили меня, работал ли я до учебы. Я ответил, что нет. То есть я пробовал работать, но неудачно. Потом получил небольшое наследство и решил вложить его в образование. Вот и вся моя история. – Странгман нагло улыбнулся. По мере того как этот тип вгонял коронера в ярость, сам он становился все спокойнее. Очень мерзкая личность.
– Понимаю. Понимаю. Значит, учитесь на врача? – Коронер замолк и повернулся к полицейскому, который пытался привлечь его внимание, показывая какой-то конверт. – Что это? – Он схватил письмо и бросил на стол перед собой. – Подождет.
– Там написано «Весьма срочно», сэр, – тихо проговорил полицейский.
Коронер махнул рукой и повернулся к свидетелю.
Но ему опять помешали. В зале появился сэр Френсис Харботтл. Суперинтендант Тиммс вскочил и поспешил ему навстречу. И теперь они вместе подошли к столу коронера. После коротких переговоров коронер махнул Странгману уходить, и его место занял химик.
– Сэр Френсис, – мягко произнес коронер. Он снова стал самим собой. – Я понял так, что вы сделали анализ образцов, переданных вам полицией. Они взяты из канализационных труб в доме мистера Уотерхауса и различных предметов. И каковы результаты?
– Анализ образцов, помеченных буквами от А до К, – ответил химик, – не дал ничего неожиданного. В образце, помеченном буквой F, я установил присутствие незначительного количества мышьяка.
– О! – Коронер оживился. То же самое и мы. – Образец, помеченный буквой F. Позвольте, я посмотрю. Он взят из… да, из ванной комнаты, общей для мистера и миссис Уотерхаус. Это так, суперинтендант? Понятно. Так вы, сэр Френсис, сказали, что обнаружено незначительное количество. Что это значит?
– Это значит, – ответил химик, – что его было достаточно, чтобы сделать пробу Марша, не больше. То есть очень мало.
– Хорошо. Но мышьяк все же присутствовал?
– Да.
– Понятно. Погодите, дайте подумать. Присяжные должны понять, что единственное место, где был обнаружен мышьяк, – это ванная комната, которой пользовались только мистер и миссис Уотерхаус. Остальные места, где его искали, я не перечисляю. Сэр Френсис, при обычных обстоятельствах вы ожидали бы обнаружить присутствие мышьяка в какой-нибудь ванне или раковине?
– Нет.
– Его обнаружение вас удивило бы?
– Несомненно.
– Хм… В доме, кажется, есть несколько раковин для умывания. Покажите, пожалуйста, план, суперинтендант. Да-да, я вижу. Раковины есть в обеих спальнях и ванных комнатах. Нам известно, что раковина в ванной комнате использовалась не часто. Особенно во время болезни. Сэр Френсис, предположим, что нечто, содержащее мышьяк, было вылито в раковину при нормальном пользовании. Как долго следы мышьяка могут продержаться в трубе?
– Не очень долго. Это зависит также и от того, насколько труба засорена. Если там был какой-то затор, мышьяк находился бы дольше. Если же труба была чистой, то достаточно было бы открыть кран несколько раз, и никаких следов мышьяка там бы не осталось.
– Я все понял. В данном случае какой-то затор был?
– Да, определенно.
– При этом раковиной пользовались не очень часто?
– Видимо.
– Предполагает ли это, что мышьяк покойный принял, находясь в доме?
– Это, наверное, немного выходит за рамки моей компетенции, но я думаю, он принял яд, находясь в доме.
– Вы нашли в отстое следы каких-то других лекарств?
– Нет.
– Можно ли сделать вывод, что в раковину вылили излишки мышьяка, оставшиеся после приема?
– Пожалуй.
– Хорошо. – Коронер многозначительно посмотрел на присяжных.
Если, как утверждал Гарольд, власти желали вынести вердикт против Анджелы, то свидетельство химика им определенно помогло.
– А теперь, – объявил коронер, – давайте рассмотрим результаты анализа лекарства, находящегося во флакончике.
По залу пронеся слабый ропот. Мое сердце забилось сильнее, но я напустил на себя безразличный вид.
– Итак, мы вас слушаем, сэр Френсис. Что вам удалось обнаружить?
– Я установил в переданном мне образце лекарства присутствие бикарбоната кальция, оксикарбоната висмута, окиси магнезии и очень слабое количество морфия.
После слов химика в зале установилась гробовая тишина.
– И что… никакого мышьяка? – спросил коронер.
– Никакого.
Мне показалось, что многие в зале облегченно вздохнули.
– Нет даже мельчайших следов мышьяка? – настаивал коронер.
– Да, – твердо произнес сэр Френсис. – Присутствие мышьяка вообще в образце не обнаружено.
– То есть ничего, кроме ингредиентов, какие указал доктор? – не унимался коронер.
– Именно так.
– Слава Богу, – пробормотала Френсис.
– Не понимаю, что еще они рассчитывали там найти? – проговорил Глен. Думаю, он был в этот момент самым спокойным в зале.
Я заметил, что Рона с улыбкой переглянулась с братом.
Сбитый с толку коронер не сразу смог установить тишину в зале. Было ясно, что власти очень надеялись найти в лекарстве мышьяк и теперь не знали, что делать.
Пошептавшись с окружением, коронер вдруг вспомнил о присутствии химика.
– О… благодарю вас, сэр Френсис. Не смею больше задерживать.
И тут я с удивлением увидел, что Алек сорвался со своего места, быстро подошел к суперинтенданту Тиммсу и что-то ему настоятельно сказал. Тот его выслушал и заговорил с коронером. Алек тем временем вернулся на место рядом со мной.
– Что происходит? – спросил я, и он успокоил меня, многозначительно кивнув в сторону коронера.
А тот после разговора с суперинтендантом наконец распечатал лежащее перед ним письмо и углубился в чтение. Затем долго смотрел на него, застыв в изумлении. Затем откашлялся и обратился к присяжным:
– Джентльмены, я только что получил удивительное послание. Поистине голос с того света. Письмо адресовано мне как председателю данного суда, и я заверяю вас, что оно написано рукой самого мистера Джона Уотерхауса. Позвольте прочесть.
