Секунду или две после этого Аллейн ждал или сильнейшего эмоционального выплеска, или, что хуже, тягостного молчания. На всякий случай он даже изменил свое положение в пространстве, пытаясь своим торсом закрыть физиономию суперинтенданта, на которой проступило выражение неподдельного довольства. По счастью, реакция главного констебля оказалась на удивление доброжелательной. Правда, сначала он вздрогнул, словно от укола иглы, отчего его крахмальная рубашка захрустела, но когда заговорил снова, его голос оказался странно спокойным и мягким.

– Ваша манера изложения, дорогой Аллейн, – сказал он, – безукоризненна, как у Честертона. Хоть вы и отказываете мне в правильности главного вывода, ваши слова можно принять за комплимент. Говорите, я неверно идентифицировал преступника? Но это ведь не мелочь, не так ли? Выходит, все мои рассуждения и дедукции оказались неверными…

– Ничего подобного, сэр. Ваша теория о причастности Пэриша подтверждается фактами. И Пэриш действительно мог убить Уочмена, причем одним из тех способов, о которых вы упомянули.

– Что же в таком случае показалось вам ошибочным?

– Одно обстоятельство. Ибо единственное средство – бренди, – которым он мог воспользоваться для отравления, исключает его из числа подозреваемых. По той простой причине, что Пэриш не мог знать, в какой стаканчик будет налит «Курвуазье», чтобы бросить в него отраву. Не мог – и все тут. Возможно, это не столь очевидно на первый взгляд, но мы вернемся к этому позже. Боюсь, дело до сих пор представляется весьма туманным и сомнительным, поскольку у нас очень мало улик, которые указывали бы на убийцу напрямую, но ни одна из них, на мой взгляд, не обвиняет Пэриша.

– Какие же улики вы имеете в виду? Ах да! Еще одну кружечку пива, пожалуйста! Боюсь, без пива ваши дедукции могут до меня не дойти.

– Раз мы заговорили об уликах, – произнес Аллейн, вновь наполняя кружку полковника, – то давайте начнем с бутылочки из-под йода. Вернее, двух таких бутылочек.

– Двух? Не может быть!

– Именно так, сэр. В каком порядке прикажете их рассматривать? В том, в каком они появляются на сцене событий?

– Как вам удобнее, дорогой Аллейн, как вам удобнее…

– Вы, сэр, закончили свои рассуждения на Себастьяне Пэрише. Я же, пожалуй, начну именно с него. Предположим, что убийцей и в самом деле был Пэриш. Но как же ему в таком случае повезло! Ибо все обстоятельства при подобном раскладе складываются в пользу Пэриша и изобличают Уочмена. Тот факт, что бренди появился на стойке бара в вечер после принятия им рокового решения, можно посчитать удивительным подарком судьбы. Он не знал наверняка, что Ледж ранит Уочмена. Он лишь надеялся, что Ледж под воздействием бренди попадет не туда, куда метил. Но раз уж это случилось, он должен был в кратчайшее время спланировать серию чрезвычайно тонких и опасных маневров. И как же странно он себя при этом вел! Едва не лишил себя алиби, взявшись перебирать стрелки, особенно если учесть, что он прочил Леджа на роль главного подозреваемого. После инцидента он, вместо того чтобы бросить яд в стаканчик для бренди и отодвинуться от него на почтительное расстояние, продолжал стоять рядом со столиком, словно хотел, чтобы свидетели зафиксировали его местоположение в этой точке пространства. И еще одно: откуда ему было знать, что мисс Мур нальет бренди именно в этот стаканчик? Как известно, в комнате в тот момент стояли в разных местах семь аналогичных стаканчиков. Кроме того, она могла достать из ящика чистый стакан. Интересно, что при этом Пэриш не сделал ни малейшей попытки передать ей стаканчик, который находился в непосредственной близости от него. Девушка сама сделала выбор. И этот аргумент в равной степени относится ко всем остальным свидетелям, поскольку никто, кроме нее, не знал, какой стакан она выберет.

– Уж не намекаете ли вы на то?.. Ох, извините, что перебил, – сказал полковник Брэммингтон.

– Совершенно с вами согласен, сэр. Но лишь при том условии, что мы исключим желание убийцы любой ценой подставить Леджа. Но у него нашлись защитники, а потому из списка подозреваемых можно исключить и Кьюбитта, и мисс Дарру, и Уилла Помроя, и уж, конечно, мисс Мур, несмотря на то что она наливала бренди Уочмену. Ибо все они как один заявили, что Ледж не мог смазать стрелки ядом. Не имел такой возможности. Как видите, я рассматриваю эту проблему с разных сторон.

– Подождите! – вскричал вдруг полковник, но так же быстро угомонился, как начал. – Нет, ничего. Продолжайте, пожалуйста, старший инспектор.

– Продолжаю. Из всех обитателей «Плюмажа» только Абель Помрой и Пэриш обвиняли Леджа. Абель, по крайней мере, открытым текстом обвинил Леджа в предумышленном убийстве. Более того, он даже приехал в Лондон, чтобы довести до нас свою точку зрения.

– Между прочим, старый Помрой был моим первым подозреваемым, – заметил полковник.

– Я помню, сэр. Но вернемся к истории с бренди. В соответствии с причинами, которые я уже объяснил и, надеюсь, объясню в дальнейшем, мы исходим из постулата, что цианид был нанесен на стрелку не до того, как она пронзила палец Уочмена, а после этого. В противном случае яд стерся бы с заостренных частей при извлечении стрелок из мишени, и даже если какие-то его частицы на одной из них остались, их смыла бы пролившаяся из раны Уочмена кровь, которая, как известно, обильно увлажнила метательный снаряд. Тем не менее цианид на стрелке был все-таки обнаружен, но повторюсь, после инцидента. Уочмен же, как мне представляется, был отравлен не при посредстве стрелы и не с помощью бренди. В таком случае как?

– Но, мой дорогой друг, в бутылочке из-под йода яд не обнаружен. Ее нашли и исследовали. Нет там цианида!

– Точно так, сэр. А теперь позвольте сообщить об улике, о которой вы не знаете. Поскольку если бы знали, то и выводы, весьма вероятно, сделали бы другие. Не так давно нам удалось установить, что за несколько часов до убийства из аптечки первой помощи из ванной комнаты на втором этаже исчез точно такой же флакон из-под йода.

Полковник Брэммингтон открыл было рот, будто намереваясь заговорить, но потом, судя по всему, передумал, закрыл рот и махнул рукой. Продолжайте, мол.

– Изначально бутылочка с остатками йода находилась в аптечке первой помощи, помещавшейся на полке в угловом шкафчике в частном баре, – сказал Аллейн, повинуясь жесту полковника. – Самая что ни на есть невинная бутылочка с отпечатками одного только Абеля. Потом к ним прибавились отпечатки Леджа, когда он позаимствовал у Абеля йод, чтобы дезинфицировать порез на подбородке. Абель сам выдал ему этот флакончик. И эта невинная, так сказать, бутылочка и была найдена, по моему мнению, под диваном в частном баре. А вот та бутылочка, из которой Абель потом заливал йодом ранку на пальце Уочмена, самым волшебным образом трансформировалась в более крупные осколки, найденные суперинтендантом вместе с осколками стаканчика из-под бренди, и в небольшой фрагмент спекшегося стекла, обнаруженного нами с Фоксом среди пепла в жерле камина.

– Ага! – воскликнул полковник, вскакивая с места. – Теперь, кажется, до меня дошло. Летальный флакон со смешанным с йодом цианидом взяли из аптечки в ванной и заменили им невинный флакончик. Понятное дело, что на ручке шкафа были обнаружены только отпечатки Абеля – ну и так далее… И Абель Помрой лично достал этот флакон из шкафа и собственными руками залил находившимся в нем раствором ранку на пальце Уочмена. Великолепная придумка!

– Абсолютно с вами согласен, сэр, – кивнул Аллейн.

– Ну а если так, Аллейн, то я окончательно посылаю к черту свою вторую любовь и, снедаемый нетерпением и ревностью, возвращаюсь к первой. Но как вы сможете доказать эту вашу гипотезу?

– В самом деле, как? Мы очень надеемся, что эксперты помогут нам установить идентичность более крупных осколков с тем типом стекла, из которого обычно изготавливаются бутылочки для йода. Это, конечно, не прямая улика, но тем не менее… Кроме того, как я уже говорил, у нас есть и другие улики.

– Одного не пойму: какой у него мог быть мотив?

– У кого, сэр?

– У старого Помроя, разумеется.

Аллейн одарил его удивленным взглядом.

– Извините, сэр. Похоже, я не до конца осознал вашу мысль. Насколько мне известно, у Абеля не было ни единого мотива желать смерти мистеру Уочмену.

– К чему это вы клоните, инспектор?

– К тому, сэр, что Абеля Помроя вряд ли можно назвать вашей, так сказать, самой первой любовью. Ибо если мы примем за основу теорию с бутылочками из-под йода, то в этом случае нам придется признать, что о ранении Уочмена было известно заранее. А кому это могло быть заранее известно, сэр? Одному только Леджу.

Потребовалась вторая половина последней бутылки крепкого эля «Требл Экстра», чтобы снизить накал эмоций у главного констебля. По счастью, упомянутая доза подействовала на него как должно, и полковник успокоился.

– Действительно, – сказал он, – поначалу мною владела совсем другая идея. И теперь у меня такое чувство, что я по собственной глупости сбросил в этой партии главный козырь. Ведь Ледж именно этим козырем и был. Продолжайте, мой дорогой Аллейн. Раскройте вашу мысль. Кажется, Джон Локк сказал, что одно дело – показать человеку его ошибку, и совсем другое – убедить его в своей правоте. Вы мне мою ошибку показали. Так что теперь вам осталось продемонстрировать нам истину. Причем так, чтобы все мы в нее поверили.

– Странное дело, – произнес Аллейн, – но с самого начала почти всем нам казалось, что мистер Ледж – тот человек, который нам нужен. Во всяком случае, мистер Харпер считал так. Да и вы, сэр, тоже. Сегодня днем я сказал Харперу, что мы с Фоксом пришли к тому же самому заключению. Просто вы попросили не говорить вам ничего серьезного перед обедом, и мы подчинились, хотя обсуждали эту теорию в Иллингтоне и до вашего приезда, и после вашего отъезда. Харпер выступал за немедленный арест Леджа, а я, возможно ошибочно, думал, что мы должны предоставить ему еще немного времени, чтобы петля потуже затянулась. Полагал, что наши свидетельства посчитают в значительной степени притянутыми за уши и основанными на предубеждении, и завершить дело prima facie, то есть без сучка и задоринки, у нас не получится.

– Наверняка у вас есть свидетельства, которые окажутся достаточно весомыми для любого жюри. Расскажите же о них поскорее!

– Начнем с того, – сказал Аллейн, – что, по нашему мнению, Ледж с самого начала планировал придать этому преступлению видимость инцидента. Без сомнения, он считал, что это дело завершится дознанием в офисе коронера. И держал себя в полном соответствии с теорией несчастного случая. То есть изображал безутешного субъекта, угнетенного осознанием того, что в силу трагических обстоятельств и по воле злого рока убил совершенно незнакомого человека. Это полностью объясняет его поведение после смерти Уочмена, во время дознания и в последующие дни. Короче говоря, он все поставил на карту несчастного случая, и сейчас отлично видно, как сильно рисковал. Но так уж вышло, что этот огромный риск почти оправдался, и Ледж едва не ушел безнаказанным. Если бы старый Абель не поднял такой шум вокруг этого дела ради спасения доброго имени своей гостиницы, а мистер Нарк и его сторонники не разозлили свыше всякой меры суперинтенданта Харпера, то вполне могло статься, что это дело завершилось бы на стадии принятого офисом коронера вердикта. Что же касается возможного мотива Леджа, то мы исследовали его в первую очередь. И пришли к выводу, что мотив относится к тем временам, когда Ледж звался Монтегю Трингл и находился под судом из-за крупной финансовой махинации, организатором которой был. Как не так давно выяснилось, в результате его деятельности разорились многие люди, а трое из них даже покончили жизнь самоубийством. Не говоря уже о длинном списке клерков и чиновников, которые в связи с этим потеряли работу. Короче говоря, дело вышло скандальное. Далее. Уочмен, защищая на этом процессе лорда Брайони, сумел свалить большую часть вины на Леджа – или на Трингла, которого, похоже, нам придется вскоре называть именно этим именем. Но пока для нашего удобства пусть он побудет Леджем. Итак, Уочмен обвинил на процессе его во всех тяжких, и, по моему мнению, в значительной степени благодаря его выступлению в суде Ледж получил столь значительный срок. Хочу заметить, что в те годы Ледж носил эспаньолку и усы, а его волосы еще не подернулись сединой. Иными словами, его внешность сильно изменилась, когда он вышел из тюрьмы. Пережив после освобождения ряд жизненных испытаний и невзгод в Ливерпуле и Лондоне, он приехал на побережье, якобы страдая от болей в груди и заболевания ушей, для лечения которого привез некий лечебный препарат и пипетку. Харпер нашел эту пипетку, когда обыскивал номер Леджа на следующее утро после смерти Уочмена. Но сейчас ее там нет.

– Совершенно верно, – низким хрипловатым голосом подтвердил Харпер.

– Необходимо заметить, что Ледж неплохо устроился в Иллингтоне и Оттеркомби, продавая раритетные марки и исполняя обязанности казначея молодой растущей организации. Мы обязательно проверим расчетные книги и финансовые документы Левого движения Кумби. Полагаю, что и здесь он занялся прежними финансовыми махинациями, хотя и в значительно меньшем масштабе, так как нынче через его руки проходят куда меньшие суммы, чем в прошлом. Так или иначе, но его новый бизнес работал как часы, когда в Оттеркомби совершенно неожиданно для него прикатил Уочмен. Полагаю, небольшое дорожное происшествие, в которое попали они с Уочменом на пути в деревню, вызвало у Леджа настоящий шок, поскольку он сразу узнал адвоката лорда Брайони. А вот Уочмен сначала его не узнал. По крайней мере, Ледж, сидя в закутке у камина, слышал разговор между Пэришем и адвокатом, в котором последний сообщил актеру о столкновении с машиной неизвестного ему человека. Тем не менее Ледж решил на всякий случай уехать из «Плюмажа», но не успел, так как Уочмену взбрело в голову подружиться с ним, чтобы окончательно уладить небольшой дорожный инцидент. Во время беседы Ледж, чтобы не выдать себя, старался отделываться молчанием, чем вызвал некоторое раздражение у адвоката, решившего, что тот пытается его игнорировать. В это время распахнулись двери, и в частный бар ворвалась компания во главе с Абелем Помроем, только что закончившим травить в гараже крыс. Завязался общий разговор, из которого стало ясно, что Ледж бесподобно играет в дартс. В результате Ледж принял предложенное Уочменом пари и выиграл его. По-видимому, это вызвало у Уочмена еще большее раздражение, и он стал задавать Леджу бестактные вопросы относительно его работы, места жительства и политических убеждений. Я просмотрел показания свидетелей, касавшиеся того вечера, и пришел к выводу, что Уочмен вел разговор в несколько агрессивной манере. Потом Люк предложил Леджу сыграть в игру «Вокруг циферблата» и то ли случайно, то ли намеренно добавил, что в определенных кругах она называется «От звонка до звонка». Надеюсь, все понимают, на что Уочмен намекал? Думаю, адвокат все-таки узнал Леджа и затеял с ним пикировку, сходную с игрой кошки с мышкой. В свое время я встречался с Уочменом и знаю, что в его характере наряду с тщеславием присутствовала также и жестокость. Полагаю, довольно скоро Ледж понял, что Уочмен тоже узнал его, и вышел из частного бара, переместившись в зал для местных жителей. Думаю, он на какое-то время покинул не только этот зал, но и гостиницу и отправился в гараж, где с помощью пипетки от своего флакона с лекарством изъял цианид из фарфоровой плошки, помещавшейся в крысиной норе. Так сказать, на всякий случай.

– Оригинальная трактовка событий, – прокомментировал полковник Брэммингтон, – хотя все еще на уровне гипотезы.

– Знаю. Но, прошу заметить, в обсуждении этого дела мы пока что на полпути. При всем том Ледж уже арестован, хотя мы находимся здесь чуть больше тридцати часов. Правда, пока лишь за нападение на констебля Оутса. Но будь мы здесь в тот роковой вечер, нам бы наверняка удалось просчитать время отсутствия Леджа и документально доказать, что он имел возможность наведаться в гараж и забрать оттуда яд, и это стало бы большим подспорьем для нашего расследования. Впрочем, хоть вы и назвали нашу теорию гипотезой, у нас, помимо догадок, имеются еще и факты. По крайней мере, мы точно знаем, что один лишь Ледж мог контролировать полет стрелки.

– Это верно.

– Продолжим… На следующий день, то есть в день убийства, Ледж старался никому не показываться на глаза. По крайней мере, спустился в бар лишь во второй половине дня, когда все остальные постояльцы уже прогуливались или писали этюды на мысе или пристани. Он мотивировал свое появление тем, что порезался во время бритья, и попросил у Абеля йод, чтобы прижечь ранку. Абель достал из шкафчика коробку с аптечкой первой помощи и передал ее Леджу, который вернулся в бар через несколько минут с залитым йодом порезом. Полагаю, что за это время он успел заменить флакончик с йодом, находившийся в коробке, на тот, что лежал в аналогичном наборе первой помощи на полке ванной комнаты. В первый же флакончик, где йода оставалось не так много, он добавил яда, отцеженного им из плошки в крысиной норе. Подобный ловкий маневр позволил ему сделать всю грязную работу руками Абеля. Не говоря уж о том, что упомянутые манипуляции давали ему шанс оправдать появление своих отпечатков пальцев на флаконе с йодом, если вдруг они будут-таки обнаружены в ходе расследования. Интересно, что в вечер рокового дня у Леджа была намечена деловая встреча в Иллингтоне. Однако в пять часов пополудни разразилась буря, и Ледж, возможно, решил, что это перст судьбы, поскольку выехать из тоннеля Оттеркомби не представлялось возможным. Кроме того, буря стала бы прекрасным оправданием его отказа от поездки в Иллингтон, тем более оба Помроя в один голос отговаривали его ехать, утверждая, что дорога находится в ужасном состоянии. Когда Уилл Помрой чуть позже поднялся к нему в номер, он заметил, что Ледж пребывает в весьма задумчивом состоянии. Тем не менее это не помешало ему снова спуститься в бар и присоединиться к собравшейся там компании. Полагаю, тогда он окончательно пришел к мысли не отказываться от демонстрации своего трюка, если Уочмен его попросит, и поранить того стрелкой. Похоже, в тот момент он думал, что, если это случится, повернутый на антисептике Абель обязательно достанет из шкафчика свою аптечку с тем самым флаконом, где йод был смешан с цианидом. Короче говоря, все получилось так, как он задумал. Тут особенно интересны два момента. Появление на барной стойке бутылки с бренди и последующее ее распитие. Как ни странно, это неожиданное в общем развитие событий Ледж ухитрился использовать как преимущество. Он сидел рядом с камином и довольно умело изображал постепенное опьянение, поскольку этот факт, зафиксированный свидетелями, мог помочь ему оправдать промах во время исполнения трюка. Рядом с его стулом мы обнаружили ящик с дровами и газетами для растопки, одну из которых он незаметно поливал бренди из своего стаканчика. Любопытно, что эта газета так и осталась лежать в упомянутом ящике с того самого вечера. Мы с Фоксом считаем, что эксперты, исследовав газету, могут обнаружить остатки бренди, впитавшегося в газетную бумагу. Жидкость хотя и выветрилась, но характерные пятна на газете все-таки остались. Итак, изображая пьющего, Ледж внимательно рассматривал гостей бара, задаваясь вопросом, будут ли они в состоянии подтвердить то обстоятельство, что он ни при каких условиях не мог нанести цианид на стрелку. К счастью для него, Уилл, Абель, мисс Дарра и мисс Мур остались трезвыми. И это подводит нас ко второму моменту, о котором я упоминал ранее. Главной задачей Леджа в тот момент было обеспечить себе стопроцентное алиби. Вот почему он с готовностью согласился использовать для своего трюка новые стрелки, купленные Абелем Помроем. И когда все их рассматривали, сам он стоял под яркой лампой, позволяя обозревать себя со всех сторон, и ждал, когда эти стрелки передадут ему. Более того, он даже закатал рукава рубашки, как делают фокусники, давая понять публике, что им негде спрятать ту или иную вещь. Затем Пэриш, Абель, Уилл и Уочмен передали ему стрелки, и он, как бы проводя тест, одну за другой вогнал их в мишень. Здесь, прошу заметить, кроется его первая ошибка, но если бы он не провел испытаний, это, согласитесь, выглядело бы странно. Потом Уочмен вытащил стрелки из мишени и передал ему, а сам приложил руку к мишени, растопырив пальцы, после чего началось исполнение трюка. И шесть свидетелей позже подтвердили под присягой, что Ледж никаких подозрительных манипуляций со стрелками не совершал, ибо были полностью в этом убеждены.

Аллейн сделал паузу.

– Боюсь, друзья, я совсем вас заговорил, – сказал он, – но обещаю, что вторая часть моего рассказа будет куда короче. Уочмен, когда ему в палец вонзилась стрела, сразу же вырвал ее из раны и швырнул на пол. Потом уже, когда Уочмен умер и происходил опрос присутствующих, констебль Оутс, помимо всего прочего, попросил гостей найти эту пресловутую стрелку, которую нашел и передал ему не кто иной, как Ледж. Но у Оутса острый взгляд, и он заметил стрелку почти одновременно с Леджем, а также обратил внимание на один любопытный факт. Стрелка лежала на полу рядом со столом, а между тем всякий, кто играет в дартс, скажет, что при попытке бросить или отбросить стрелку она обыкновенно во что-то втыкается. Уж так устроен данный метательный снаряд, и от этого факта не отмахнешься. Иными словами, она должна была торчать в полу, а не лежать на нем. И это, кстати, подтвердили свидетели, сказав, что Уочмен не положил, к примеру, стрелку на стол, а именно отбросил ее. Но оставим пока эту сцену и сосредоточим внимание на освещении бара. Как известно, из-за бури лампочки все время мигали, и освещение, если так можно выразиться, было нестабильным, неровным. И все к этому привыкли. Но вот совершенно неожиданно, еще до того, как Уочмен умер, свет погас, комнату поглотила кромешная тьма, и находившиеся в состоянии нервного стресса обитатели бара малость запаниковали, и овладевшая людьми паника нашла свое отражение в том, что некоторые из них принялись хаотично перемещаться по комнате. При этом они, не отдавая себе отчета, давили ногами все, что попадалось им на пути. В частности, растоптали чуть ли не в пыль упавший стаканчик из-под бренди. Кстати, именно в тот момент всеобщей тихой паники Кьюбитт почувствовал, как кто-то ткнулся головой ему в колени. Примерно в это время или чуть раньше мисс Мур услышала щелканье выключателя и подумала, что кто-то пытается включить свет. Но она ошиблась, ибо Ледж, наоборот, перевел тумблер выключателя в нижнее положение именно для того, чтобы свет случайно не зажегся. Обеспечив себе таким образом определенные гарантии в этом плане, Ледж встал на четвереньки и нырнул под стол, чтобы заменить фатальный пузырек с йодом на, так сказать, совершенно безвредный, изъятый им из аптечки ранее. После этого он, вероятно, решил, что толстое донышко пузырька так просто подошвой не раздавишь, и швырнул его в тлеющий камин, оставив прочие осколки на полу среди осколков стаканчика из-под бренди. Помните, Ледж крикнул, что надо подбросить в камин дров, чтобы осветить помещение? Он и в самом деле подбросил в камин поленце, но только для того, чтобы деформировать или уничтожить улику. Впрочем, вспышка пламени была недолгой и не слишком яркой и не помешала Леджу незаметно найти фатальную стрелку и намазать ее ядом, тем более он заранее зафиксировал взглядом ее расположение. Тут он допустил вторую грубую ошибку, оставив на стрелке множество своих отпечатков. А ведь мы, кажется, уже доказали, что стрелка была отравлена после инцидента, и если бы ее передал констеблю кто-то другой, то, несомненно, оставил бы на ней собственные отпечатки или по крайней мере частично стер или повредил отпечатки Леджа. Ему вообще не следовало к ней прикасаться после всего, и тогда мы, возможно, решили бы, что цианид с нее или испарился, или был смыт кровью.

– Никак не могу взять в толк, – проговорил полковник, – какого дьявола ему понадобилось обмазывать стрелу ядом, а потом еще собственными руками передавать констеблю. К чему так рисковать и усложнять себе жизнь?

– А к тому, – ответил Аллейн, – чтобы мы подумали так, как подумали. А именно: «Кто нашел стрелу? Ледж. Но если так, то у него была возможность стереть с нее яд. Однако он этого не сделал. Следовательно, Ледж не может быть убийцей!» Как я уже имел честь вам докладывать, в основе плана Леджа лежала теория «несчастного случая». И он приложил максимум усилий к тому, чтобы никто не заподозрил его в каких-либо манипуляциях со стрелками до инцидента. И концовка этого спектакля явилась вполне логичным завершением его плана.

– При всем том, мой дорогой друг, – заметил полковник, – этот его план высветился пока только в ваших с Фоксом головах, и не известно, как воспримут эту гипотезу присяжные. В данный момент единственная указывающая на него вещественная улика – стрелка с его отпечатками, намазанная ядом.

– Тут я с вами, пожалуй, соглашусь, – кивнул Аллейн. – Потому-то я и просил сегодня Харпера не торопиться с его арестом. Мы отдаем себе отчет в том, что выстраиваем дело против Леджа на основании нескольких фактов и множества весьма сомнительных, с точки зрения жюри, предположений. Так что нам с Фоксом остается только надеяться, что мы найдем достаточное количество улик, чтобы крепко припереть этого парня к стене. Мы также очень надеемся, что это произойдет раньше, чем Ледж выйдет из камеры предварительного заключения за учиненный им здесь дебош и нападение на офицеров полиции. Иными словами, мы надеемся, что нам удастся трансформировать предположения в факты. Надо сказать, вплоть до сегодняшнего вечера я ждал, что у Леджа произойдет нервный срыв и он сам себя выдаст. И дождался… дозы цианида в бокале с шерри. Вероятно, ему удалось незаметно проскользнуть в помещение бара и вылить остатки имевшегося в его распоряжении яда в графин с «Амонтильядо». Удивительное дело: он хранил эти последние капли цианида в каком-нибудь флаконе с тех пор, как убил Уочмена. Но, разумеется, не держал при себе. Ведь мы обыскивали его и ничего не нашли. Как, равным образом, не нашли ничего подозрительного и в его комнате. Возможно, этот флакон или бутылочка хранится в снятой им новой комнате в Иллингтоне либо в каком-нибудь тайнике за пределами «Плюмажа» или даже на его территории. Не сомневаюсь также, что Ледж лишь сегодня днем избавился от пипетки, с помощью которой вытянул цианид из фарфоровой плошки в крысиной норе. Ведь если бы он использовал ее только для этого, то давно бы уже хорошенько промыл и положил на туалетный столик рядом со своим антисептическим препаратом против нарывов в ушах. Но так как Харпер при обыске его комнаты этой пипетки не обнаружил, то остается только предположить, что он воспользовался ею также и для того, чтобы отравить шерри в графине, а потом куда-то засунул – вместе с неизвестным сосудом, в котором находились остатки яда. Обещаю, что мы с Фоксом приложим максимум усилий, чтобы найти их.

Аллейн сделал паузу, обвел долгим взглядом серьезные лица сидевших перед ним полицейских и поднял длинный указательный палец.

– Даже если мы найдем в какой-нибудь щели один только резиновый верх от пипетки Леджа, то и в этом случае сможем сказать: «К черту предположения! И да здравствуют факты!»

– То, что вы собираетесь искать, – произнес полковник Брэммингтон после долгой паузы, – это не что иное, как иголка в огромном стоге сена.

– Думаю, не все так плохо, сэр. Сегодня во время ланча неожиданно полил сильнейший дождь, продолжавшийся не менее часа. А Ледж, между прочим, с тех пор ботинки не менял, никуда не ездил и по округе не прогуливался. Но когда мы в последний раз виделись с ним в частном баре, я заметил, что его обувь чуть потемнела от влаги и к подошве кое-где налипла грязь. Но очень немного. Из этого я сделал вывод, что он, возможно, пару раз пересекал двор, но за ограду не выходил, поскольку все дороги за пределами «Плюмажа» буквально утопают в грязи. Таким образом, он или выбросил пипетку со склянкой в окно, или спрятал их где-нибудь в доме или гараже.

– В сортире, – с мрачным выражением лица предположил Фокс.

– Очень может быть, братец Фокс. Так что нам, возможно, придется попробовать себя в роли сантехников. Но прежде всего необходимо иметь в виду, что Ледж должен был избавиться от этих вещей как можно быстрее. Он же не знал, когда мы приступим к дегустации шерри. Кстати, я взял на вооружение одну ценную аксиому, которую озвучил наш дорогой полковник. А вы, сэр, между прочим, сказали, что большинство преступников склонны в своих деяниях к шаблонам и повторениям. Как, к примеру, Ледж избавился от флакончика с цианидом и йодом? Раздавил каблуком, а самые массивные фрагменты стекла швырнул в камин. Закономерен вопрос: что бы он сделал, если бы ему потребовалось в спешке избавиться от еще одного стеклянного изделия? Вполне возможно, поступил бы аналогичным образом. Как обычный преступник, ибо он отнюдь не гений преступного мира. Правда, камин в частном баре не горел, зато, как мы установили, Ледж во второй половине дня несколько раз наведывался в гараж. Кажется, укладывал в багажник своего автомобиля кое-какие книги и вещи. Полагаю, нам первым делом нужно обыскать автомобиль и гараж.

Аллейн повернулся к Оутсу.

– Может, возьмете эту миссию на себя, констебль? Начнете по крайней мере?

– С большим удовольствием, сэр. Спасибо, сэр.

– Тщательно обыщите машину и помещение гаража. Полагаю, минут через десять я присоединюсь к вам.

– При обыске главное – методичность, Оутс, – наставительно произнес Харпер. – Помните, что я вам об этом говорил?

– Так точно, сэр, – ответил Оутс и вышел из комнаты.

– Полагаю, миссис Ивс еще не в постели, – заметил Аллейн. – Она поздно ложится.

– Пойду узнаю, где она, сэр, – проговорил Фокс.

– Вы никуда не пойдете и останетесь там, где сидите. Я сам ее найду, – заявил Аллейн.

Старший инспектор обнаружил миссис Ивс в спальне. Но, как он и думал, спать она еще не легла, а лишь успела вытащить из волос заколки, скреплявшие прическу. Поэтому Аллейн решил задать ей несколько вопросов о Ледже. Как выяснилось, она приходила к нему днем с чашкой заказанного им чая. В тот момент он паковал книги и еще какие-то вещи. Домоправительница не могла вспомнить точно, когда именно это было, сказала только, что где-то между тремя и четырьмя часами пополудни. Она добавила, что видела его флакон с антисептическим препаратом и пипетку на туалетном столике.

– Я потому еще про пипетку вспомнила, – пояснила миссис Ивс, – что она была мокрая, и пара капель воды скатились на полировку. Обычно эта пипетка была измазана розовым составом из флакона, который Ледж использовал для лечения ушей. «Как раз хотела вам сказать, что пора бы ее помыть, – заметила я, – а вы, оказывается, ее уже и помыли». Странно, но эти мои слова вызвали у него раздражение, чуть ли не злость. По крайней мере, мне так показалось.

– Вы сразу после этого ушли из его комнаты? – спросил Аллейн.

– Разумеется, сэр, – недовольным тоном произнесла женщина. – Как только поняла, что мое присутствие его тяготит. Ведь я предложила помочь ему паковать книги, но он сразу же отказался. Тогда я хлопнула дверью и отправилась по своим делам. К тому же мне еще предстояло натереть полы.

– Скажите, миссис Ивс, где вы натирали полы, когда ушли из комнаты мистера Леджа?

– В коридоре между комнатами, сэр. Но лучше бы не делала этого, поскольку мистер Ледж то и дело выходил из комнаты в коридор, а потом снова возвращался и заляпал все полы грязью. По-моему, носил стопки книг и какие-то свертки в гараж.

– А в ванную на этом этаже или в другие комнаты он случайно не заходил?

Услышав этот вопрос, миссис Ивс почему-то покраснела.

– Тогда, когда я натирала полы, – нет. Он раза два или три выходил и входил, а потом отправился в бар для гостей. После него в бар спустились мистер Пэриш и мистер Кьюбитт. А в скором времени вы поднялись по лестнице, сэр, и зашли к себе, чтобы переодеться.

Аллейн поблагодарил ее, выбрался через чердачное окно на крышу, некоторое время высматривал что-то в трещине на деревянном наличнике под окном у Леджа, а затем вернулся в гостиную.

– Нам повезло, – сообщил он и передал находившимся в гостиной джентльменам слова миссис Ивс относительно пипетки и флакона с антисептическим составом. – Теперь понятно, почему пипетка не была измазана розовой жидкостью. Он вымыл ее как раз перед приходом миссис Ивс и, когда она обратила на это внимание, запаниковал и решил избавиться от нее.

– Между прочим, – заметил Харпер, – у всех глазных и ушных пипеток на конце имеется такая резиновая пимпочка, чтобы точнее отмеривать капли.

– Он спустил ее в унитаз, – бросил Фокс. – Вместе с резиновой пимпочкой.

– Он не заходил в туалет, братец Фокс. Миссис Ивс заметила бы это, поскольку натирала полы в коридоре на втором этаже. А внизу туалета нет. Остаются гараж или какое-нибудь укромное местечко во дворе. Ага! Вот и Оутс пожаловал.

В гостиную и впрямь вошел констебль Оутс. Щеки у него раскраснелись. Похоже, от приятного волнения.

– Ну? – коротко осведомился Харпер.

– В соответствии с данными мне инструкциями, сэр, – начал докладывать констебль, – я приступил к обыску помещения…

– А нельзя ли покороче? – в раздражении гаркнул полковник Брэммингтон.

– Не реагируйте на слова полковника и думайте только о деле, Оутс! – воскликнул Харпер. – Короче, вы нашли что-нибудь?

– Осколки стекла, сэр. Очень мелкие. Кто-то замел их под мешковину, постланную на полу гаража, сэр.

– Мы обязательно все это исследуем, – сказал Аллейн. – Что-нибудь еще?

– Потом я обыскал машину, сэр, но ничего интересного не нашел. Затем, заметив, что бак для охлаждения почти опустел, решил долить в него воды. И когда бак наполнился, на поверхность всплыла вот эта вещь, сэр.

Констебль вытянул руку и разжал ладонь.

На ней лежала та самая резиновая пимпочка, которую надевают на кончик глазных и ушных пипеток.

– Что ж, – воскликнул Аллейн, – как я и говорил: «К черту предположения! И да здравствуют факты!»