Глава двадцать третья. Мисс Бэйлис

На следующий день, около полудня, Спарго шагал по одной из тех претенциозных, но неприглядных площадей в Бэйсуотере, где все отдано на откуп домовладельцам и арендодателям. Они действительно претенциозны, эти площади, с их огромными доходными домами, украшенными ложными полуколоннами, фигурными балкончиками и лепниной. Наивные провинциалы, попадая сюда из соседнего Паддингтона, пребывают в уверенности, что в таких дворцах живут не иначе как всякие герцоги и графы, которые должны обитать в Лондоне. Еще больше в этом убеждении их поддерживает тот факт, что у подъездов помпезных зданий частенько можно встретить элегантных молодых людей, с важным видом прогуливающихся возле дверей. Провинциалы, разумеется, принимают их за благородных лордов, наслаждающихся вечерним моционом, однако люди более сведущие знают, что это всего лишь швейцарские и немецкие официанты, чьи фраки могли бы выглядеть почище.

Войдя в один из таких домов, Спарго сразу ощутил всю атмосферу заведения. В тесном коридоре витал знакомый запах жареной рыбы, подгоревшего мяса и яичницы с беконом. Полутемная прихожая встречала характерной смесью старых палантинов, потертых шалей и штопаных пальто. Даже горничная, открывшая дверь на его звонок, выглядела именно так, как все горничные в подобных местах. Когда в ответ на вопросы Спарго его отвели в приемную, перед ним очутилась столь же типичная домовладелица: полная дама преклонных лет, отчаянно молодящаяся и скрывающая свой возраст с помощью париков, густых румян и искусственных зубов. Она приняла его с приторной любезностью, какая в такой ситуации означает одно: желание выяснить, являетесь ли вы человеком, способным кого-либо обмануть, или, наоборот, человеком, которого можно обмануть.

– Значит, вы хотите видеть мисс Бэйлис? – спросила дама, цепким взглядом изучая Спарго. – В последнее время она почти никого не принимает.

– Надеюсь, мисс Бэйлис здорова? – деликатно осведомился Спарго.

– Да, но она уже немолода и не любит незнакомцев. Хотите, я с ней поговорю?

– Не стоит, – отказался он. – Просто сообщите ей о моем визите. А также передайте мою визитную карточку и скажите, что я хотел бы задать ей пару вопросов о Джоне Мэйтленде из Маркет-Милкастера и буду очень признателен, если она уделит мне несколько минут.

– Хорошо, а вы пока посидите здесь и отдохните.

Дама провела журналиста в небольшую гостиную со стеклянной дверью в сад, где уже сидели три пожилые женщины. Домовладелица ушла, оставив Спарго наслаждаться их компанией и наблюдать за тем, как они вяжут, шьют и читают старые газеты. Он сел и начал развлекать себя размышлениями о том, занимаются ли почтенные дамы тем же самым каждый день и намерены ли они заниматься этим и впредь. В конце концов все это навело на него невыносимую тоску, но тут наконец дверь отворилась, и в гостиную вошла женщина, которую Спарго немедленно определил как самую необычную и удивительную особу. Оглянувшись по сторонам, она увидела Спарго и направилась к журналисту, который сидел в уголке и смотрел на нее.

Внешность вошедшей дамы была весьма примечательной. Огромным ростом, широкими плечами, атлетическим телосложением и мускулистой фигурой она гораздо больше походила на мужчину, чем на женщину. Темные глаза составляли резкий контраст с яркой сединой волос: если волосы, собранные в крупные букли на висках, были почти снежной белизны, то глаза и брови над ними – черными как уголь. Лицо дамы казалось высеченным из скалы, а подбородок был твердым и массивным, как у монумента. Спарго решил, что мисс Бэйлис идеально подошла бы роль тюремной надзирательницы, больничной медсестры или строгой гувернантки для капризного ребенка. Он усомнился, сможет ли услышать хотя бы одно слово из этих уст.

Мисс Бэйлис, в свою очередь, разглядывала журналиста с таким видом, словно уже придумывала для него экзекуцию. Спарго, пораженный ее невероятной внешностью, отвесил почтительный поклон и замер.

– Мистер Спарго? – спросила она глубоким голосом, который как нельзя лучше подходил к ее внушительному виду. – Кажется, из «Наблюдателя»? Вы хотели со мной поговорить?

Он снова молча поклонился. Дама кивком указала ему на открытый балкон.

– Давайте выйдем в сад, – распорядилась она. – Прогуляемся немного. Здесь слишком людно.

Журналист повиновался приказу. Женщина шагнула через балконную дверь в сад, и Спарго последовал за ней. Они прошли почти до конца дорожки, когда она заговорила снова:

– Насколько я поняла, вы хотели задать несколько вопросов о Джоне Мэйтленде из Маркет-Милкастера? Прежде чем вы это сделаете, позвольте вас кое о чем спросить. Собираетесь ли вы напечатать то, что я вам сообщу?

– Только с вашего согласия, – ответил Спарго. – Я не напечатаю ни единого слова, пока вы сами не дадите мне на это разрешения.

Мисс Бэйлис посмотрела на него с сомнением, очевидно, раздумывая, можно ли ему доверять, и кивнула:

– В таком случае задавайте свои вопросы.

– Недавно мне пришлось наводить справки о Джоне Мэйтленде, – начал Спарго. – Полагаю, вы читаете газеты, мисс Бэйлис, в том числе и «Наблюдатель»?

Она покачала головой:

– Я не читаю газет. Меня не интересует то, что происходит в мире. У меня есть свои дела, и они поглощают все мое время.

– Значит, вы не слышали о так называемом деле Марбери – человека, которого нашли убитым?

– Нет, не читала.

Спарго вдруг осознал, что власть прессы вовсе не так велика, как обычно считают молодые журналисты, и даже в Лондоне можно найти людей, которые прекрасно обходятся без газет. Но он сумел скрыть свое удивление и продолжил разговор:

– У меня есть основания думать, что человек, которого полиция знает как Джона Марбери, на самом деле ваш зять, Джон Мэйтленд. По правде говоря, мисс Бэйлис, я в этом абсолютно уверен!

Сделав заявление, Спарго впился взглядом в лицо своей собеседницы, чтобы увидеть ее реакцию. Но никакой реакции не последовало.

– Меня это не удивляет, – холодно произнесла мисс Бэйлис. – Вполне подходящий конец для Джона Мэйтленда. Это был беспринципный и порочный человек, он принес неисчислимые беды всем, кто находился рядом с ним. Он заслужил подобную смерть.

– Можно задать вам несколько вопросов о нем?

– Да, если мое имя не появится в газетах. Но как вы выяснили, что я имею несчастье быть свояченицей Джона Мэйтленда?

– Я узнал об этом в Маркет-Милкастере, – объяснил Спарго. – Мне сказал фотограф Купер.

– Вот как!

– Я хочу задать вам один простой вопрос, – продолжил журналист. – Вы, конечно, помните, как Мэйтленда посадили в тюрьму?

Мисс Бэйлис горько усмехнулась:

– Могу ли я это забыть?

– Вы навещали его в тюрьме?

Она возмущенно воскликнула:

– Навещала ли я его в тюрьме? Навещать нужно тех, кто это заслужил, раскаивается в содеянном. А не негодяев, закосневших в своих грехах!

– Вы когда-нибудь видели его после тюрьмы?

– Пришлось увидеть, потому что он поставил меня перед фактом. Я ничего не могла сделать. Явился ко мне раньше, чем я узнала, что его освободили.

– Зачем он приходил?

– Узнать о своем сыне, который находился под моей опекой.

– Как раз об этом я хотел спросить, – кивнул Спарго. – Вы знаете, что до сих пор говорят люди в Маркет-Милкастере, мисс Бэйлис? Мол, вы были заодно с Мэйтлендом, припрятали значительную сумму денег; и когда Мэйтленда посадили, сбежали с его ребенком сначала в Брайтон, а потом за границу. Там устроили уютное гнездышко для Мэйтленда, куда он и приехал, отбыв срок. Вот что говорят люди в Маркет-Милкастере.

Мисс Бэйлис поджала губы.

– Люди в Маркет-Милкастере! У тех людей, которых я знала в Маркет-Милкастере, мозгов было не больше, чем вон у той кошки на стене. Что касается «уютного гнездышка» для Джона Мэйтленда, то я скорее предпочла бы увидеть, как он умирает с голоду в канаве, чем дала бы ему хотя бы корку хлеба!

– Кажется, вы сильно против него настроены, – заметил Спарго, удивленный ее яростью.

– Это еще мягко сказано! Я его ненавидела – и ненавижу. Он заморочил голову моей сестре и заставил ее разорвать помолвку с честным человеком, который боготворил ее. Обращался с ней жестоко, ограбил сестру и меня, забрав то небольшое состояние, которое оставил нам отец!

– Вот как, – пробормотал Спарго. – Вы сказали, что, выйдя из тюрьмы, Мэйтленд явился к вам за своим сыном. Он забрал ребенка?

– Нет – мальчик умер.

– Умер? Значит, вы разговаривали с ним недолго?

– Я указала ему на дверь! – заявила мисс Бэйлис.

– А он не говорил вам, что собирается в Австралию?

– Мне было безразлично, что он может мне сказать.

– И с тех пор вы больше о нем не слышали?

– Нет, – отрезала она. – Я очень надеюсь, что вы сказали мне правду и Марбери действительно был Мэйтлендом!