Глава 12
Странное поведение мистера Леджа

После ухода Оутса детективы примерно до половины двенадцатого ночи обсуждали перипетии дела, отыскивая в нем противоречия и несообразности, и разрабатывали план дальнейших действий. И когда их первый вечер в Оттеркомби подошел к концу, Аллейн окончательно утвердился в мысли, что Уочмен стал жертвой убийства.

– Но тут, разумеется, могут иметь место всякого рода случайности, братец Фокс, которых я сейчас не замечаю, – размышлял он. – Ибо если баночка в крысиной норе, отравленная стрелка, газетные статьи и материалы следствия могут еще указать нам на фигуранта, который сделал это, то вопрос «как это было сделано» по-прежнему остается открытым. И еще одно: меня по-прежнему смущает найденный нами среди пепла осколок расплавленного стекла. Не знаю пока, как он вписывается в нашу схему, и вписывается ли вообще.

– Я спрашивал старого Абеля. Он утверждает, что камин чистили за день до трагедии, – сообщил Фокс.

– Необходимо также спросить наших экспертов, имеет ли этот осколок какое-либо отношение к разбитому стаканчику Уочмена. Будем надеяться, что не имеет, так как это упростит нашу работу. О господи…

Аллейн поднялся с места, потянулся всем телом, прошел к окну и выглянул на улицу. Взошедшая над Оттеркомби полная луна освещала крыши спящей деревушки. Все предметы отбрасывали столь контрастные тени, что чередование светлого и чернильно-черного создавало некое подобие строительного чертежа. Впрочем, этот ночной пейзаж можно было бы отнести также к миру волшебных сказок, поскольку хорошо известно, что все самое интересное и загадочное происходит именно в ночное время. Так, сидевшая на ветке старой ивы и смотревшая на луну кошка напоминала некое мистическое существо, ожидавшее встречи с привидением, готовым в любой момент вылететь из темного провала чердачного оконца какого-нибудь домика. Аллейн любил волшебные сказки и, глядя на крыши Оттеркомби, вспоминал произведения Джорджа Макдональда и, в частности, его мистическую историю «Принцесса и гоблин».

– Все спят, – сказал наконец Аллейн, подводя итог своим наблюдениям и размышлениям. – Кроме нас и мистера Роберта Леджа, который, кажется, до сих пор не вернулся в свою комнату.

– А вот, похоже, и его машина показалась, – заметил Фокс. – Посмотрите на дорожку, ведущую к тоннелю.

Машина, вернее, машинка, была очень маленькая и старая. Дребезжа, она подъехала к гостинице и медленно покатила к гаражу. Послышался скрип тормозов, едва слышный хлопок дверцы, затем донесся скрежет открывавшихся гаражных ворот.

– Это точно он, – подтвердил Фокс.

– Если так, – сказал Аллейн, – то вам, братец Фокс, придется пойти и доставить его сюда.

Фокс вышел из гостиной, оставив дверь открытой. Минутой позже Аллейн услышал звуки шагов скрытого темнотой субъекта, пересекшего двор и приблизившегося к гостинице со стороны боковой двери, после чего до него донесся голос Фокса.

– Добрый вечер, сэр, – сказал инспектор. – Надеюсь, я имею удовольствие видеть мистера Роберта Леджа?

В ответ послышалось нечто невразумительное.

– Не могли бы вы уделить нам несколько минут вашего свободного времени, сэр? Мы – офицеры полиции, приехавшие из Лондона. Полагаю, старший инспектор Аллейн будет рад перекинуться с вами парой слов.

И вновь после короткой паузы послышалось какое-то бормотание, которое Аллейн не мог разобрать. Впрочем, вскоре в коридоре раздались звуки шагов.

– Сюда, пожалуйста, – пригласил Фокс и ввел в гостиную мистера Роберта Леджа.

В следующее мгновение Аллейн увидел мужчину среднего роста, имевшего привычку слегка сутулиться. Гость обладал большой головой, очень светлыми, а при ближайшем рассмотрении почти совершенно седыми волосами, резкими чертами лица и мозолистыми руками. Глядя на то, как Ледж часто мигает от яркого света лампы, Аллейн подумал, что не слишком наблюдательный человек мог бы принять его за растерянное и беспомощное существо.

– Мистер Ледж? – уточнил он. – Прошу извинить, что мы позволили себе побеспокоить вас в столь поздний час. Садитесь, пожалуйста.

Фокс пододвинул ему стул, и в следующий момент Ледж, так и не сказав ни слова, опустился на сиденье. Неожиданно выяснилось, что он уселся прямо под лампой, и Аллейн не мог не обратить внимания на его костюм – некогда довольно дорогой и добротный, а ныне основательно истрепавшийся и выцветший. В общем и целом этот господин казался блеклой и неприметной личностью. Или, подумал Аллейн, старался производить такое впечатление. В данный момент Ледж нервно посматривал на Аллейна и Фокса, а его приоткрытый рот позволял рассмотреть крупные белые зубы явно искусственного происхождения.

– Хочется верить, – сказал Аллейн, – что вы уже догадались, зачем мы сюда приехали.

Ледж продолжал хранить молчание.

– Мы проводим расследование, связанное со смертью мистера Люка Уочмена.

– Неужели? – пробормотал Ледж и с шумом втянул в легкие воздух.

– Точно так. В этой связи нам бы хотелось прояснить два или три момента этого дела, и мы очень рассчитываем на ваше содействие.

Ледж моргнул и проговорил:

– Буду рад оказать вам всю возможную помощь.

Впрочем, выражение его лица свидетельствовало скорее об обратном.

– Скажите для начала, – задал вопрос Аллейн, – у вас уже сформировалась собственная теория произошедшего?

– Полагаю, что имел место несчастный случай.

– Вы действительно считаете, что такое возможно?

Ледж посмотрел на Аллейна так, будто последний сказал нечто совершенно невероятное.

– Возможно?.. – протянул он. – Почему бы и нет? На мой взгляд, это очень даже возможно. Особенно когда люди вместо крысоловок покупают отраву. А того аптекаря, который продал ее хозяину, надо вообще гнать с работы. Подобным типам в аптеках не место.

Он понизил голос и доверительным тоном произнес:

– Ведь это был цианид – страшный, смертельный яд. И когда я узнал о том, что он хранится в доме, меня, признаться, это шокировало. Впрочем, и коронер сказал, что так делать нельзя.

Когда он говорил, то слегка шепелявил и невнятно произносил некоторые согласные. Возможно, тому виной были искусственные зубы.

– Каким образом, по-вашему, этот страшный яд оказался на стреле, которой вы поранили мистера Уочмена?

Неожиданно Ледж протянул руку и покачал пальцем прямо перед носом у Аллейна, словно слова полицейского вызвали у него возмущение. По крайней мере, у него на лице проступило именно такое выражение.

– Вы что – подозреваете меня? – вскричал он. – Но я же ни в чем не виноват!

Аллейна настолько шокировал жест Леджа, характерный скорее для няньки или домоправительницы, что он на мгновение лишился дара речи.

– Я ни в чем не виноват, – повторил Ледж. – Да и жюри вынесло вердикт о несчастном случае.

– Дело будет подвергнуто пересмотру, поскольку в его канве обнаружено множество дыр. Иные ничуть не меньше, чем зев могилы.

– Уочмен умер, – прошептал Ледж. – И уже похоронен. Но я не убивал его. Я, если так можно выразиться, оказался орудием. А быть орудием смерти – не самая приятная вещь на свете.

– Совершенно с вами согласен. Поэтому в ваших же интересах помочь нам докопаться до сути этого дела.

– Как уже было сказано, я буду рад оказать вам всю возможную помощь, – с чувством произнес Ледж. – Меня, знаете ли, не особенно здесь любят. И подозревают во всех смертных грехах. По крайней мере некоторые. И это сильно меня нервирует, старший инспектор.

– А вот нервничать не надо, мистер Ледж, – посоветовал Аллейн. – К тому же мы не собираемся давить на вас. Просто хотим, чтобы вы ответили на некоторые вопросы. Например, где вы живете и как вас зовут? Нас интересует ваше полное имя.

Фокс неторопливо раскрыл блокнот. Ледж же неожиданно вскочил с места, встал прямо и вытянулся в струнку, словно позабыв о своей сутулости.

– Роберт Ледж, – торопливо проговорил он. – В настоящее время проживаю в гостинице «Плюмаж», Оттеркомби, Южный Девон. Место работы и должность: секретарь и казначей Левого движения Кумби. Почтовый адрес: главное почтовое управление, почтовый ящик 119, Иллингтон.

Отрапортовав, Ледж перевел дух и снова опустился на стул.

– Благодарю вас, – сказал Фокс.

– Сколько времени вы проживаете в данной местности, мистер Ледж? – спросил Аллейн.

– Десять месяцев. Живу у моря, поскольку у меня, как говорится, слабая грудь. Но ничего особенно серьезного. Так что хоть по этому поводу можно не нервничать. Однако назвать свое здоровье хорошим не могу. Поскольку страдаю от нарывов. Даже в ушах бывают. А это, знаете ли, очень неприятно и болезненно. Так что мой врач посоветовал мне поменять место жительства. Вот я и переехал.

– Понятно. И откуда переехали?

– Из Ливерпуля. Жил там на Южной Флаттери-стрит, дом 17. Не самое лучшее место для поддержания здоровья.

– Это был ваш постоянный адрес?

– Да. Жил там какое-то время. Также занимался секретарской деятельностью. Одно время специализировался на вакуумной чистке.

– На чем?

– На пылесосах, иначе говоря. Но продажа и ремонт этих бытовых приборов сказались на моих легких не лучшим образом. Кроме того, некоторые клиентки взяли себе за правило грубить мне и выговаривать за недостатки упомянутого товара. Короче говоря, устав от всего этого, я переключился на марки.

Интересно, что его речь, хотя и отличалась некоторой невнятностью, казалась тем не менее речью образованного человека. Так что Аллейн невольно задался вопросом, что заставило этого парня заниматься пылесосами и марками.

– Сколько лет вы прожили в Ливерпуле, мистер Ледж?

– Почти два года.

– А где жили до этого?

– В Лондоне. В Сити. Вообще-то я прирожденный лондонец. Но почему вы спрашиваете?

– Таков порядок, мистер Ледж. Или, как еще у нас говорят, «такова полицейская рутина», – ответил Аллейн и неожиданно подумал о Кьюбитте. – И вот что еще я хотел у вас узнать… Вы когда-нибудь встречались с мистером Уочменом до его приезда в Оттеркомби?

– Да. Было такое дело.

Аллейн поднял на Леджа глаза.

– Не могли бы сказать, когда и при каких обстоятельствах встречались с ним? Можете не отвечать, если не хотите. Ведь мы пока только беседуем.

– Не собираюсь ничего от вас скрывать, старший инспектор. Да и с какой стати? Все очень просто: наши машины столкнулись на перекрестке возле деревни Дидлсток. Должен заметить, что при этом столкновении мистер Уочмен показал себя истинным джентльменом и отнесся ко мне по-доброму.

После этих слов Аллейн так долго всматривался в лицо Леджа, что тот два или три раза нервно мигнул, а Фокс едва заметно улыбнулся.

– А до этого вы, значит, его не видели?

– Ну почему… Видел. В суде.

– Как вы сказали?

– Сказал, что видел его в суде. Когда я жил в Лондоне, мне приходилось довольно часто бывать в судах. Должен вам заметить, судебный процесс – весьма любопытное зрелище. И познавательное. Разумеется, мистер Уочмен меня не знал и ни разу со мной не разговаривал.

– Понятно…

Аллейн пододвинул к себе по поверхности стола лучшую чернильницу Абеля Помроя и некоторое время ее разглядывал.

– Скажите, мистер Ледж, – спросил он после паузы. – Сколько вы выпили в пятницу вечером? В общей сложности?

– Много, – быстро ответил Ледж. – И только сейчас я осознал это по-настоящему. Не так много, как другие, конечно, но все-таки в общей сложности количество выпитого оказалось значительным. Хотя я всегда стараюсь пить так, чтобы алкоголь не затуманивал голову. А вот в тот вечер перебрал. И тем не менее, если бы Уочмен не поднял тогда палец, как мне до сих пор кажется, эксперимент со стрелками прошел бы удачно, и я бы не задел его. Так я, по крайней мере, думаю. – Он скользнул взглядом по Аллейну и добавил: – Самое интересное, что я всегда играю в дартс лучше, когда немного выпью. Но в пятницу выпил слишком много и никогда себе этого не прощу.

– Сколько времени прошло, – осведомился Аллейн, – пока вы не осознали истинную суть произошедшего?

– О, довольно много. А когда наконец осознал, то сразу подумал, что он умер от столбняка. Или от внезапных судорог. В тот момент я совершенно забыл о хранившемся в шкафчике цианиде. Как и о том, что мистер Помрой во второй половине дня открывал шкафчик.

– А открывал он его для того…

– Я знаю, на что вы намекаете! – воскликнул Ледж и вновь помахал указательным пальцем перед носом старшего инспектора. – Хотите напомнить, что Помрой открывал его, чтобы достать йод и помазать им порезы у меня на лице? Полагаете, я мог это забыть? Повторяю, я оказался орудием убийства, и это печалит и нервирует меня до чрезвычайности! Возможно, Помрой сделал тогда что-то такое, из-за чего цианид попал на его пальцы, а потом… Я не знаю, что было потом, но яд каким-то образом оказался на моей стреле. – Его лицо дернулось, как если бы у него самого начались судороги. – И это ужасно. Боже, как это ужасно! – Он с минуту помолчал и, перейдя на шепот, произнес: – Меня все это просто расплющило! Если бы вы только знали, как я несчастен!

Невзрачные люди, лишенные какого-либо обаяния, обладают иногда даром произносить даже самые простые слова с удивительным пафосом. И что интересно, именно в этот момент их очень хочется пожалеть или выказать им сочувствие. Так, по крайней мере, думал Аллейн, созерцая перекошенное не то от душевной муки, не то от страха некрасивое лицо Леджа. Внезапно им овладело острое желание избавиться от него – сию минуту и любой ценой, и даже, если понадобится, дать ему хорошего пинка, чтобы побыстрее выметался из гостиной. Тем не менее он сдержал этот порыв невероятным усилием воли и спокойно спросил:

– Мистер Ледж! Надеюсь, вы не станете возражать, если мы снимем у вас отпечатки пальцев?

Ледж вскочил с места с такой поспешностью, что повалил стул, на котором сидел, после чего стал пятиться к двери. При этом он переводил взгляд с Аллейна на Фокса, а с Фокса – на Аллейна и безостановочно размахивал руками. Затем, устремив на Аллейна взор загнанного животного, воскликнул:

– О господи! Я знал, что этим все кончится и вы обязательно скажете это. Знал, знал…

В следующее мгновение он закрыл ладонями лицо и разрыдался.

– Прекратите, мистер Ледж, – сказал после затянувшейся паузы Аллейн. – Нельзя же в самом деле так распускаться. Если мистер Уочмен и впрямь умер из-за трагической случайности, как вы утверждаете, то вам нечего бояться. Кроме того, в процедуре снятия отпечатков пальцев ничего страшного нет.

– Нет, есть, – дрожащим голосом пробормотал Ледж. – Это совершенно неприемлемое предложение, которое я отвергаю. И всячески порицаю. Короче, я отказываюсь от этой процедуры. Отказываюсь – вы слышите?!

– Что ж, – произнес Аллейн ледяным голосом. – Если отказываетесь, значит, мы не будем этого делать.

Мистер Ледж достал из кармана носовой платок, высморкался, после чего посмотрел поверх платка на Аллейна.

– Все это, конечно, очень хорошо, – сказал он, – но я знаю, на какие хитрости и подлости способна полиция капиталистического государства. Скажем, вы подсунете мне некую фотографию для идентификации, а потом снимете с ее глянцевой поверхности мои отпечатки.

– Ну, сейчас мы вам ничего подсовывать не будем, – сообщил Аллейн. – Вы же предупредили, что знаете о подобном трюке.

– И все равно вы так или иначе возьмете у меня отпечатки обманным путем, а потом, основываясь на них, придете к неверным выводам. Да-да, именно так вы и поступите.

– И к каким же, по вашему мнению, неверным выводам мы придем?

– К неверным выводам на мой счет! – вскричал Ледж. – Вот к каким!

– По-моему, сейчас вы несете ахинею, – тихо сказал Аллейн. – И если собираетесь говорить подобные глупости и впредь, то ничего хорошего из этого не выйдет.

– Я вообще перестану говорить, чтобы вы не смогли выдвинуть против меня какое-нибудь абсурдное обвинение. Кроме того, вы не имеете права удерживать меня здесь вопреки моему желанию.

– Можете отправляться, куда вам вздумается, – холодно произнес Аллейн. – Фокс, откройте ему дверь!

Фокс распахнул дверь гостиной, Ледж двинулся было к ней, но на пороге неожиданно остановился.

– Боже! – воскликнул он с огромным внутренним убеждением. – Можно ли с таким упорством отказываться замечать очевидное? Неужели вы не понимаете, что я не смог бы убить Уочмена, даже если бы и захотел? Повторяю: я не делал этого! Ну почему вы не хотите оставить меня в покое?!

Он с шумом втянул в легкие воздух, всплеснул руками, будто демонстрируя овладевшие им отчаяние и безысходность, после чего повернулся и быстро вышел из комнаты.

Фокс замер у двери, положив ладонь на дверную ручку.

– По-моему, парень направился в гараж. Может, собирается сбежать?

– Сомневаюсь, – заметил Аллейн. – Во всяком случае, на такой машине это вряд ли ему удастся.

Фокс еще некоторое время стоял у двери, вслушиваясь в звуки ночи.

– Странный поворот событий, сэр, – заметил он, – не находите?

– Еще как нахожу… Надеюсь, вы думаете о том же, о чем и я?

– Похоже, он сидел, – ответил Фокс. – И не просто сидел, а, как говорится, мотал срок. И весьма значительный.

– Я тоже так думаю. Вы только посмотрите на его костюм. Уверен, что он был на нем, когда он входил в ворота тюрьмы. Судя по фасону, костюмчик сшили лет шесть назад, причем на заказ. У него нестандартная фигура, и готовый костюм вряд ли сидел бы на нем так хорошо, как этот.

– А вы обратили внимание на его руки?

– Разумеется. А также на прическу, походку и выражение глаз. Особенно на выражение глаз. У всех, кто оттуда выходит, – сказал Аллейн, – оно такое же тоскливое и усталое, как у мистера Леджа. Фокс, позвоните в Иллингтон и попросите Харпера отправить стрелку в лабораторию. На ней его отпечатки пальцев. Не самые хорошие, конечно, но для начала сойдут и такие.

Фокс вышел в коридор к аппарату, снял трубку и продиктовал дежурному все необходимые инструкции. Потом вернулся в гостиную.

– Все время задаюсь вопросом, – проговорил Фокс, – кто он такой и за что его посадили?

– Это нам еще предстоит узнать.

– Впрочем, кем бы этот тип ни был, вел он себя на редкость глупо, – заявил Фокс уверенно. – Неужели не понимал, что после сцены, которую он тут устроил, мы просто обязаны заполучить его отпечатки?

– И мы их заполучим. И идентифицируем, – заверил Аллейн. – Причем хитростью. Как он и предсказывал.

– Интересно, – задумчиво произнес Фокс, – что он сейчас делает?

– А вот я пойду и узнаю, – решил Аллейн. – Потерпите минутку.

Аллейн крадучись вышел из гостиной и оказался в коридоре. А поскольку Ледж оставил боковую дверь открытой, увидел залитый лунным светом внутренний дворик. Выскользнув из дома, Аллейн с кошачьей грацией бесшумно пересек двор и укрылся в густой тени гаражных ворот, где некоторое время стоял без движения, вслушиваясь в доносившиеся из гаража звуки, напоминавшие тихий шелест, который время от времени перекрывался тяжелым шумным дыханием. Потом послышался скрип половиц под подошвами сапог, после чего ритмичные шелестящие звуки возобновились. Аллейн отлепился от ворот, вновь пересек двор и, преследуемый по пятам собственной тенью, казавшейся в лунном свете угольно-черной и непомерно высокой, снова вошел в помещение.

Когда Аллейн проскользнул в гостиную, его губы изгибались в веселой довольной улыбке.

– Ну, что он там придумал? – спросил Фокс.

– Нечто такое, что никогда бы не пришло в голову тупым полицейским вроде нас, – ответил Аллейн. – Иными словами, мистер Ледж стирает с машины свои отпечатки.

– М-да, это уж точно не для средних умов, – хохотнул Фокс.

– Уже почти закончил полировать корпус, – сказал Аллейн. – Так что предлагаю выключить свет. Было бы жестоко заставлять его ждать слишком долго.

Фокс выключил свет, и детективы несколько минут сидели у открытого окна в полной темноте и тишине. Затем большие часы на здании почты пробили двенадцать раз, а спустя несколько секунд со двора донеслись звуки знакомых уже шагов и скрип гравия. Складывалось впечатление, что тот, кто шел к дому, едва заметно подволакивал ногу. Потом хлопнула боковая дверь, звуки шагов переместились в коридор, и вслед за этим на лестнице зажегся свет, узкая полоска которого проступила под дверью гостиной.

– Поднимается на верхний этаж, – прошептал Аллейн.

Ледж медленно поднялся по лестнице, выключил свет и застучал подошвами сапог по полу коридора над головами детективов. Потом открылась и закрылась дверь одной из комнат, и все стихло.

– Теперь наша очередь, – сказал Аллейн.

Детективы неслышно поднялись по темной лестнице и юркнули в комнату Аллейна, находившуюся рядом с лестничной площадкой. Струившийся из окна серебристый лунный свет освещал лестничную площадку и коридор, уходивший в глубь помещения.

– По-моему, он в последней по коридору комнате, – пробормотал Аллейн. – По крайней мере, там зажегся свет. Вполне возможно, сейчас он начнет стирать отпечатки пальцев со всех вещей и предметов меблировки.

– Вот глупость какая, – прошептал Фокс. – В жизни не слышал ни о чем подобном. Не понимаю, на что он надеется? Неужели не понимает, что мы так или иначе его отпечатки получим?

– Не удивлюсь, если завтра он спустится к завтраку в перчатках…

– Складывается впечатление, что он готов на все, – фыркнул Фокс.

– Ш-ш-ш! Он выходит!

– И куда направляется? В туалет?

– Вполне возможно.

Аллейн подкрался к двери и неслышно отодвинул щеколду.

– Что вы собираетесь делать? – нервно осведомился Фокс.

– Подглядывать за ним сквозь щелочку, – прошептал Аллейн. – Та-ак… Похоже, он выходит из туалета.

– Ну, чтобы сделать такой вывод, и подглядывать не надо. Тут и слуха достаточно.

– Пижаму надел. Подумать только! – пробормотал Аллейн, пропуская мимо ушей ворчание напарника. – Но и в пижаме выглядит ничуть не лучше, чем в костюме. О господи!

– Что такое?

– Пересек коридор и подошел к какой-то двери, – прошипел Аллейн. – Нагибается и что-то делает…

– Что именно?

– Не вижу. Он сейчас в густой тени. Ну вот: сделал, что хотел, и снова направился к себе в номер. Закрыл дверь, свет выключил. Похоже, решил лечь спать.

– Но не раньше, чем сделал свои темные дела, – пробормотал Фокс. – Хороший же секретарь и казначей у Левого движения Кумби! Итак, сколько времени предоставим ему на засыпание, мистер Аллейн? Уж очень хочется узнать, что он делал у той двери…

– Лично я жду еще десять минут, а затем отправляюсь на прогулку по коридору.

– На цыпочках?

– Нет. Быстро и без какой-либо маскировки, Фокс. Нужно, чтобы все выглядело естественно. Не могу отделаться от впечатления, что он подсунул под ту дверь какую-то записку. Очень странно.

– А сколько лет ее милости мисс Дарре? – поинтересовался Фокс.

– Какой же вы циничный тип, Фокс! Где-то там дверь молодого Помроя.

– Извините, сэр! Как-то не подумал об этом. Но чего только в этом мире не бывает!

Аллейн включил свет и начал быстро распаковывать чемодан, едва слышно насвистывая какую-то мелодию. Покончив с этим, снял одежду и надел пижаму и халат.

– Пожелайте мне удачи, – прошептал он, набросил на шею полотенце, взял несессер и вышел из комнаты.

Фокс кивнул, положил руки на колени и, вытянув шею, стал прислушиваться к доносившимся из коридора звукам. В ванной комнате неожиданно запели трубы, а потом из кранов полилась вода. В номере, что находился в конце коридора, кто-то всхрапнул, а потом начал выводить носом такие громкие рулады, что их было слышно даже у лестничной площадки. Прошло еще какое-то время. Потом дверь ванной комнаты заскрипела, через минуту или две в коридоре снова послышались шаги, а секундой позже в номер вернулся Аллейн.

Теперь полотенце было замотано у него вокруг горла, а длинные пряди мокрых волос комично свешивались на глаза. Фокс решил, что в этот момент его шеф похож на лесного фавна, который по странной прихоти судьбы обрядился после купания не в привычную тунику из цветов и листьев, а в халат и пижаму. Но самое интересное заключалось в том, что Аллейн большим и указательным пальцами держал за уголок некую сложенную вчетверо бумажку.

– А я с добычей, Фокс, – сказал Аллейн.

– И что же вам удалось добыть, сэр?

– Один только Господь знает! Может, записка с угрозами или, наоборот, признание в любви? Прошу вас: найдите мой рабочий саквояж, Фокс, и достаньте из него пинцет. С этой бумажкой надо обращаться очень осторожно. Вдруг на ней остались его отпечатки? Слава Создателю, я захватил из Лондона все необходимые инструменты и реактивы.

Фокс протянул шефу пинцет. Аллейн бросил бумажку на стеклянную крышку умывальника и аккуратно расправил свой трофей пинцетом. Заглянув через плечо шефа, Фокс увидел, что бумажка содержит сообщение: «Прошу позволения навестить Ваше привычное убежище. Это чрезвычайно важно. И срочно. Записку по прочтении уничтожить».

– Возможно, это что-то важное, – пробормотал Аллейн. – Напоминает просьбу о тайном рандеву…

– Где вы ее нашли, мистер Аллейн?

– Под дверью. Подцепил и вытащил посредством найденной в ванной комнате шпильки для волос. Благо щель между полом и дверью это позволяла.

– Это была дверь Уилла Помроя?

– Разве Уилл Помрой носит туфли на каблуках четвертого размера производства фирмы «Рафферти», Белфаст?

– Матерь Божья! – воскликнул Фокс. – Значит, послание все-таки адресовано ее милости Вайолет Дарре?