Глава 32
Сон
Поезд еще не достиг Триеста, а в вагонах уже поднялась суета, вызванная долгожданным прибытием. Пассажиры закрывали чемоданы, натягивали плащи, надевали шляпы. Профессор распрощался с сестрами Флад-Портер и вернулся в свое купе.
– Не хотел бы вас беспокоить, – в словах профессора ясно читался намек, – но скоро Триест.
Айрис, которая еще недавно наотрез отказывалась возвращаться к себе, на этот раз отреагировала бодро:
– Пора идти за чемоданом!
Насладившись одобрительной улыбкой профессора, Айрис отправилась в свое финальное путешествие по раскачивающимся коридорам. Сейчас на нее не обращали никакого внимания – каждый был занят своим делом. Чемоданы и баулы, снятые с багажных полок, теснились в коридоре. Слышались крики матерей, пытавшихся собрать детишек, которые еще носились друг за дружкой. Поймав своих отпрысков, матери мокрыми носовыми платками оттирали с их мордашек шоколадные пятна. Из окон летела наружу банановая кожура, смятые газеты перекочевывали под сиденья.
Жара и давка были настолько невыносимы, что Айрис даже обрадовалась, когда дошла до своего купе. Но еще не успев войти, она была вынуждена отпрянуть – из соседнего купе вышел доктор. Его лицо над черным пятном бороды казалось белым и высохшим, словно березовая кора, а глаза, увеличенные линзами очков, напоминали глубокие темные омуты. Доктор внимательно посмотрел на Айрис, и та поняла, что обмануть его не удастся. Подобно хорошему шахматисту, он успел просчитать все ее возможные ходы и на каждый заготовил контригру.
– Мадемуазель чувствует себя лучше? – поинтересовался доктор.
– Да, просто у меня кончились силы. Я с трудом шевелюсь. Боюсь, что стоит мне присесть, и могу уже не подняться.
Успех выбранной стратегии – доктор лишь обменялся понимающим взглядом с сестрой милосердия – приободрил Айрис. Она вошла в купе, и никто из находящихся там не обратил на нее внимания. Мамаша с дочкой что-то перебирали в чемоданах, блондинка занималась сложным макияжем. Отец семейства держал в руках сумку баронессы, очевидно готовясь временно послужить на посылках. Айрис присела и некоторое время наблюдала за тем, как припудриваются носы и укладываются прически, пока не вспомнила, что она тоже должна позаботиться о внешнем виде. Крайне важно произвести в посольстве хорошее впечатление. Девушка нехотя раскрыла сумочку и вытащила косметичку, непрерывно зевая от подступившей сонливости. Моргая глазами, которые так и норовили закрыться, она принялась наносить на лицо пудру и помаду.
Однако не успела Айрис закончить, как обнаружила, что у нее нет сил поднять веки. Ее охватило отчаяние – сон накатывал могучими волнами. Попутчики начали расплываться перед глазами. За окном на фоне ночного неба дрожало красное зарево – это был Триест. Паровоз грохотал, задыхаясь в последнем могучем усилии разорвать наконец финишную ленточку. От него лишь чуть-чуть отставала огромная тень, отчаянно хлопая крыльями и размахивая косой.
В кабине машинистов царила радость – экспресс опережал расписание! Победа была достигнута, и команда расслабилась, – поезд постепенно сбрасывал скорость, готовясь остановиться в Триесте.
Голова Айрис упала на грудь. Вдруг вдали послышался собачий лай и вывел ее из забытья. Выглянув в окно, девушка сквозь застилающий глаза туман заметила отдельные прорезавшие тьму огоньки – предместья Триеста. И тут она вспомнила про мисс Фрой.
«Триест! Мне нельзя спать!»
Однако в глазах вновь потемнело, и Айрис снова прикорнула в уголке.
В купе заглянул Хэйр, и при виде сжавшейся в комочек фигурки у него отвалилась челюсть. Он бросился к доктору. Тот с удовлетворенным видом потер костлявые руки.
– Замечательно! Лекарство подействовало на удивление быстро.
– И как же мне теперь разбудить ее для пересадки в Триесте? – ужаснулся Хэйр.
– Легко! Она проснется от малейшего прикосновения. Это лишь предварительный эффект лекарства, такой сон чуток. Она просто будет слегка заторможена, когда проснется.
Доктор отвернулся было, но потом решил дать еще один совет:
– Лучше сперва наймите носильщиков. Если разбудить ее слишком рано, она может заснуть опять. И каждый раз сон будет крепче.
Хэйр уловил намек и остался в коридоре, глядя в окно, в котором отражение ярко освещенного поезда проплывало по кладке кирпичных стен и крышам, – колеблющийся пейзаж на поверхности текущей воды. Во всем купе с верхних полок снимали остатки багажа, отовсюду выкликали проводников. Кратковременные железнодорожные знакомства завершались рукопожатиями и пожеланиями всего доброго, выражающими одновременно подтверждение дружбы и ее окончание.
Айрис спала…
В купе молодоженов адвокат, которого следует еще несколько минут называть Тодхантером, сделал отчаянное усилие, чтобы совместить стратегическое отступление с отказом от дальнейших претензий.
– Не лучше ли поцеловать друг друга на прощание прямо сейчас? – предложил он. – Потом вокруг будет целая толпа свидетелей.
Миссис Лора осталась равнодушна к его предложению.
– Пока, – бросила она, аккуратно подправляя изгиб ресниц. – И спасибо. Дешевый вышел отдых. Во всех отношениях.
В соседнем купе в это время разворачивалась настоящая трагедия. Первый выстрел произвела мисс Эвелин:
– Роуз, ты случайно не видела, как в багажное отделение грузят коричневый чемодан?
– Не видела.
– Ох, боюсь, он остался в гостинице. Если ты помнишь, мы задвинули его под кровать.
Лица обеих застыли от ужаса. В чемодане находились все их покупки, аккуратнейшим образом сложенные для досмотра на таможне.
– Я так надеялась, что капитан Паркер поможет нам с декларацией… – простонала мисс Роуз. – Может, он все-таки в багажном вагоне?
– Не знаю. От нас сейчас мало что зависит.
Айрис спала…
В детстве она, сама того не зная, страдала от комплекса неполноценности, поскольку, как богатая сирота, отличалась от остальных детей. Взрослые относились к ней с заботой и сочувствием, зато некоторые из подружек втихаря норовили ее обидеть. Маленькая Айрис не решалась на открытую месть; она отыгрывалась за все унижения в своих снах, где преспокойно присваивала любые игрушки и сколько угодно сладостей, а остальные могли только с завистью на нее смотреть. С тех пор прошло немало времени, все поменялось, и маленький мирок Айрис теперь, напротив, крутился вокруг нее. Однако неприязнь профессора, враждебность доктора и баронессы, насмешки прочих пассажиров, добавившись к солнечному удару, вытащили на поверхность старые комплексы. И уходя от реальности, Айрис вновь провалилась в один из тех детских снов, когда все было в ее власти.
Ей снилось, что она на поезде и спасает мисс Фрой. Доктор и прочие пассажиры пытались преградить ей дорогу, но стоило лишь столкнуть их с пути, и они таяли, словно дым. Она скашивала их ряд за рядом – и в этот момент услышала паровозный гудок. Восклицания и вспышки света подсказали ей, что поезд прибывает на вокзал Триеста. Она тут же вскочила – наполовину бодрствуя, наполовину все еще глубоко во сне – и направилась в соседнее купе.
Его обитатели оказались застигнуты врасплох. Доктор вместе с переодетым шофером высматривали в окно карету «Скорой помощи». Хэйр, о чем-то болтавший с полицейским, увидел, как Айрис открывает дверь в купе пациентки, и предпринял отчаянную попытку ее остановить. Но и он опоздал. Все еще во власти сна и поэтому уверенная в полной своей безопасности и безнаказанности, Айрис бросилась к пациентке и сорвала повязку с ее лица.
Дать ей снотворное было последней из ошибок доктора, оказавшейся для него роковой. Если бы Айрис все-таки добралась до посольства, вряд ли ей поверили бы сразу, а потом было бы уже поздно. А вот пилюля внушила ей смелость совершить невозможное.
Налепленные крест-накрест полосы липкого пластыря отошли. Хэйр застыл было в ужасе, и тут полицейский у него за спиной присвистнул от изумления. Вместо сочащейся крови и рваного мяса под повязкой оказалось вполне себе целое, разве что несколько покрасневшее от клея лицо женщины средних лет. Узнав его, Айрис негромко вскрикнула:
– Мисс Фрой!
