Глава 29
Триест
Мисс Фрой услышала ее. И подняла руку.
Хотя она и не могла видеть под повязкой, однако голос Айрис среди других голосов узнала. Не без труда ей удалось понять, что рядом разговаривают несколько человек; речь их была неясной и прерывистой, словно они находились на огромном расстоянии, а междугородняя связь работала не лучшим образом.
Она тоже попыталась заговорить, но ей мешал кляп. До этого мисс Фрой однажды ценой чрезвычайных усилий почти удалось его вытолкнуть – ей даже вспомнилось, как папа в шутку говорил, что от ее язычка никому нет спасения. Она из последних сил попыталась позвать на помощь, но звук вышел сдавленный и невнятный, словно стон раненого животного. Никто его так и не услышал – а те, кто держал ее в плену, лишь затолкали кляп глубже. Руки ее были примотаны к телу чуть повыше локтей, а ноги связаны бинтом в лодыжках. Доктор и не пытался этого скрыть, когда задрал покрывало и предложил Айрис идентифицировать обувь. Он был уверен, что среди такого количества повязок никто не обратит внимания на еще одну.
Однако ниже локтей руки были свободны – у похитителей кончились бинты. Сердце мисс Фрой радостно затрепетало. Она оценила сообразительность девушки – реакция на ее просьбу, пусть даже самая слабая, означала бы, что пациентка узнает свое имя, и стало бы ясно, кто она такая.
Поэтому мисс Фрой расправила пальцы и помахала ладонью в воздухе в неуверенном призыве о помощи.
И в тот же момент мысли, которые она плохо контролировала, переключились на другое. Сознание ее было мутным от снотворного, но иногда в нем возникали светлые пятнышки – так чистый ягодный сок время от времени прорывается сквозь пенку на поверхности кипящего варенья. В такие моменты ее захлестывал целый водоворот воспоминаний, каждый раз, впрочем, скатывающихся к пережитому потрясению.
Это было невероятно, чудовищно. Она сидела в купе. Вошел доктор и спросил, не поможет ли кто-нибудь ему повернуть пациентку. Доктор пояснил, что сестра отлучилась на несколько минут, а несчастная начала проявлять беспокойство; похоже, ей очень неудобно.
Разумеется, мисс Фрой немедленно вызвалась. К ее всегдашней готовности прийти на помощь примешивалось также и любопытство – вот шанс вплотную увидеть пострадавшую, а может, и узнать подробности аварии. Будет что рассказать родителям в пятницу вечером!..
В купе доктор велел ей поддерживать голову пациентки, пока он ее приподнимет. Согнувшись над распростертым телом, мисс Фрой испытала острейшее сочувствие, еще раз осознав, какая все-таки между ними разница. «Бедняжка еле жива, а я в полном порядке. И еду домой!»
Внезапно забинтованные руки вытянулись и схватили ее за шею.
Пациентка безжалостно сжимала ее горло. В этот жуткий момент мисс Фрой вспомнилась сцена из гиньоля, в которой гальванизированный труп душит изобретателя, вернувшего его к противоестественной жизни. Потом хватка усилилась еще больше, в глазах замелькали искры, и больше она ничего не помнила.
На какое-то время в памяти наступил полный провал. Затем постепенно в окружающем мраке стали появляться проблески чувств. Она осознала, что лежит связанная, с кляпом во рту и повязкой на глазах, а приглушенные голоса вокруг обсуждают, что с ней делать дальше. И перспективы были не слишком радостные. Не имея ни малейшего понятия о том, в чем именно провинилась, она примерно представляла себе наказание. В Триесте ее перегрузят в карету «Скорой помощи». Но повезут отнюдь не в клинику.
Однако, невзирая на затекшее тело и жажду, на телесные и душевные муки, мисс Фрой ни на секунду не переставала надеяться на лучшее. В семье считалось, что она пошла характером в тетю Джейн. В разные годы Викторианской эпохи эта достойная женщина мечтала о говорящей кукле, трехколесном велосипеде, карьере оперной певицы, муже, крупном наследстве. Ничего этого ей увидеть не довелось, но она так и не отказалась от своих желаний, уверенная, что рано или поздно они все же будут исполнены. Бедняжка умерла в семьдесят семь, находясь на содержании родственников, но и в последние минуты продолжала верить и в говорящую куклу, и в наследство, которое позволит ей вести безбедную жизнь и окончить дни в достатке.
История тети Джейн поможет понять, каким образом мисс Фрой удавалось сохранять спокойствие, невзирая на все передряги. К счастью, моменты прояснения длились не так уж и долго. Большую часть времени она находилась под действием снотворного, и все сны были о том, как она пытается – и не может – попасть домой. Каждый раз ей удавалось лишь добраться до ворот и разглядеть дорожку, освещенную так, что видны были каждая ямка, каждый вывернутый камушек. Лужайка и китайские астры, розовые и пурпурные, тоже выглядели в этом свете неестественно ярко, а в морозном воздухе был разлит острый запах ранних хризантем. Дом был совсем рядом, за деревьями виднелась потрескавшаяся черепица крыши, но она чувствовала – что-то не так, и ей никогда не добраться до двери…
В один из таких мучительных моментов она и услышала, как Айрис окликает ее по имени и просит поднять руку.
К несчастью, мисс Фрой не подозревала, насколько заторможены сейчас все ее чувства. К тому моменту, как просьба достигла ее мозга, доктор, изобразив на лице священный ужас, буквально вытолкал посетителей за дверь. Прошло еще какое-то время, прежде чем в дело включился рассудок, а к тому моменту дверь была закрыта, шторы задернуты, и никто, кроме сестры милосердия, не видел, как мисс Фрой в бесполезной попытке приподняла дрожащие пальцы.
За дверью взволнованный доктор утирал со лба холодный пот.
– Как вы могли? – воскликнул он с искренней страстью. – И зачем я вас вообще впустил? Мне и в голову не приходило, что вам хватит глупости повредить моей бедной больной!
Айрис невольно отпрянула, и доктор воззвал к профессору:
– Вы понимаете, что пациентке необходим абсолютный покой? При таких повреждениях мозга…
– Какой еще может быть покой в поезде? – перебила его Айрис. Поезд как раз ворвался в очередной тоннель, издав такой вой, что уши закладывало.
– Это совсем другое дело, – поспешил объяснить доктор. – Дорожные шумы даже убаюкивают. А любой незнакомый звук, напротив, бьет по нервам. Если бы больная вас услышала, она могла бы очнуться – а я-то положил столько сил, чтобы она не приходила в сознание, как того требует элементарное милосердие!
– Я вас прекрасно понимаю, – успокоил его профессор. – И крайне сожалею о происшедшем. – Когда он обратился к Айрис, в его голосе зазвенел лед: – Полагаю, мисс Карр, вам следует вернуться к себе.
– Пойдемте, пойдемте, – присоединился к нему Хэйр.
Айрис поняла, что сейчас против нее ополчились все. Это внезапно дало ей силы на отпор.
– Как только мы будем в Триесте, я отправлюсь в посольство Великобритании!
Слова прозвучали очень бодро, однако голова у Айрис кружилась, а колени дрожали так, что ей вряд ли светило куда-либо отправиться. И тут Хэйр, вспомнив свое регбийное прошлое, ухватил девушку за плечи и поволок по коридору. Профессор семенил следом.
– Надеюсь, хоть какой-то ужин для нас остался, – заметил он доктору на прощание.
Айрис была настолько поражена, что не возражала против такого с собой обращения. Она не могла понять, почему мисс Фрой ей не ответила. Ее прежняя уверенность пошатнулась; она даже решила, что когда раньше отказалась снять с пациентки повязку, дело было не в трусости, а в разумной осторожности. Впрочем, если пациентка на койке действительно жертва аварии, мисс Фрой все равно находилась в опасности.
Оказавшись в купе, Айрис объявила Хэйру ультиматум:
– Вы за меня или против? Остаетесь со мной в Триесте?
– Нет, – твердо ответил Хэйр. – И вы тоже не остаетесь.
– Ясно. Значит, когда вы говорили, что я вам нравлюсь и все такое, это было не всерьез?
– Весьма всерьез. Особенно все такое.
– В таком случае или вы идете со мной в посольство, или между нами все кончено!
Хэйр растерянно подергал себя за кончик воротника.
– Неужели вы не понимаете – я здесь ваш единственный друг?
– Раз вы друг, докажите это!
– Я бы рад, но не хватает смелости, поскольку наилучшая на данный момент дружеская услуга – треснуть вас по голове, чтобы вы провалялись день-другой и хоть немного за это время пришли в себя.
– Вот даже как! – взорвалась Айрис. – Проваливайте с моих глаз долой, видеть вас не могу!
Отголоски ссоры донеслись до сестер Флад-Портер в соседнем купе.
– Девица определенно решила не терять времени даром, – едко заметила старшая.
Пока молодежь ссорилась, мисс Фрой лежала неподвижно, больше не пытаясь пошевелиться. До нее постепенно дошло, что в купе уже никого нет и ее усилия пропали втуне. Однако ей капельку полегчало, когда Айрис упомянула британского консула, – мисс Фрой расслышала ее восклицание сквозь закрытую дверь. Вскоре она осознала, что и похитители не пропустили его мимо ушей. В купе негромко переговаривались низкие голоса.
– Триест, – произнес шофер доктора (впрочем, вместо шоферской униформы на нем сейчас было платье сестры милосердия). – И что нам делать?
– Не оставаться там ни минуты, – откликнулся доктор. – Будешь гнать всю ночь без перерыва, пока мы не вернемся в безопасное место.
– А с телом теперь как?
Доктор назвал какое-то место.
– Это по дороге, – уточнил он. – Пристань давно заброшена, и там полно угрей.
– Хорошо, им, наверное, жрать нечего. Очень скоро лица уже будет не опознать, даже если тело найдут. Одежду и багаж выбросим там же?
– Болван! По вещам ее и опознают. Повезем с собой, а когда доедем до дома, сразу же сожжешь.
Несмотря на помутненное сознание, разговор задел в душе мисс Фрой какие-то нотки, и она поняла, что речь идет о ней. Она инстинктивно содрогнулась при мысли о черной стоячей воде и илистом дне, усыпанном мусором. Она терпеть не могла грязи!.. К счастью, самый неприятный фрагмент она не разобрала.
Шофер продолжал прикидывать возможные неприятности:
– Что, если они начнут наводить справки в клиниках Триеста?
– Скажем, что пациентка умерла в карете.
– Они захотят увидеть тело.
– Увидят. Когда мы вернемся, с этим не будет никаких проблем. В морге найдется свежий женский труп, которому я нанесу увечья.
– Эх! Скорее бы домой. А тут еще эта девка…
– Вот именно, – согласился доктор. – Не перестаю удивляться, с какой стати эти англичане считают себя вправе всюду совать свой нос! Причем они отнюдь не дураки. Особенно профессор. К счастью, он благороден и поэтому не сомневается, что все вокруг столь же благородны. Он подтвердит любое мое слово.
– И все же лучше было нам оставаться дома, – продолжал ныть шофер.
– Конечно, риск велик, – напомнил ему хозяин, – но и награда впереди немаленькая.
Жужжание мужских голосов, отдававшееся в ушах мисс Фрой под повязкой, подобно шуму вращающегося колеса, наконец стихло. Шофер думал о предстоящей покупке автомастерской, а доктор – о том, что можно будет продать практику и удалиться на покой. Дело, в котором он участвовал, не доставляло ему ни малейшего удовольствия, однако опрометчиво отказываться, когда правящее семейство требует услугу. Как только баронесса тайно послала за ним, он срочно разработал план, как устранить препятствие с сиятельного пути.
Доктор понимал, чем обусловлен выбор баронессы; он и сам не стал бы резать грязную веревку стерильным скальпелем. Увы, его собственная репутация, вследствие ряда несчастных случаев в местной больнице, не отличалась чистотой. Научное любопытство раз за разом одолевало в нем желание спасти больного, и он попал под подозрение в том, что затягивал операции, не считаясь с угрозой для жизни пациентов.
– Девку тоже утопим? – неожиданно спросил шофер.
– Не стоит, – возразил доктор. – Слишком опасно. Когда мы достигнем Триеста, ей все равно будет не до нас.
Тут оптимизм впервые оставил мисс Фрой. Накатила тоска по дому и родным – она отправила им расписание, и они наверняка следят по карте, как приближается дочь.
Родители действительно сейчас думали о ней. Они приложили все усилия, чтобы одолеть неожиданно нахлынувшую грусть, – разожгли камин, в качестве топлива использовав в основном еловые шишки, и даже закатили роскошный ужин не по средствам, то есть яичницу. Сокс лежал у камина, глядя на пламя. Несмотря на приятное тепло, он был непривычно тихим от разочарования – только что, игнорируя все команды, он очередной раз сбегал на станцию.
Посмотрев на супругу, мистер Фрой вдруг заметил, что нижняя губа ее маленького волевого рта отвисла и что сама она безвольно осела в кресле. Впервые он по-настоящему прочувствовал, что жена его старше и что он сам тоже успел состариться. Потом мистер Фрой перевел взгляд на часы:
– Винни уже почти закончила первый этап путешествия домой. Она вот-вот будет в Триесте.
Миссис Фрой поделилась новостями с собакой:
– Сокс, твоя маленькая хозяйка с каждой минутой все ближе. Еще полчаса – и будет Триест.
Триест.
