Глава 22
Ожидание
Как правило, миссис Фрой отличалась жизнерадостностью. Однако сегодня вечером длинные черные тени вязов, казалось, дотянулись и до ее сознания, поскольку в душе она чувствовала непривычную опустошенность.
Лучи солнца уже не пробивались сквозь зелень, занавесившую окна, но как раз к полутьме она привыкла – из экономии свет не зажигали до самого последнего момента. Точно так же на нее не влиял и печальный вид из окна спальни, откуда был виден уголок церковного кладбища. Мистер Фрой долгое время служил священником, и селиться неподалеку от церкви стало семейной традицией. Каждый раз, когда взгляд миссис Фрой падал на покривившиеся могильные камни давно забытых покойников, она заставляла себя думать о грядущем вознесении, когда могилы вдруг раскроются, а их возвращенное к вечной жизни содержимое взлетит ввысь сверкающим фейерверком.
Этим вечером, когда падающий из окон зеленый свет сменился серым, ее впервые посетили сомнения – не вредно ли для здоровья жить в непосредственной близости от разлагающихся тел? В обычное время она отбросила бы подобные мысли прочь, но сегодня не думать о черной обезьяне не получалось. В душе теснились дурные предчувствия.
Миссис Фрой думала, как она будет благодарна судьбе, если Винни доберется до дома без происшествий. Железная дорога все-таки опасна, иначе вместе с билетами не предлагали бы приобрести страховку. Винни может расхвораться в пути, и ее высадят из поезда в чужом городе. Случиться может вообще все что угодно, даже авария, если не что-нибудь похуже. В газетах пишут, что с молодыми девушками, путешествующими в одиночку, иной раз происходят ужасные вещи. Слава богу, Винни уже не молодая девушка, хотя порой ведет себя не так, как подобает в ее возрасте…
Миссис Фрой взяла себя в руки.
«Осталось всего два дня, – напомнила она себе. – И ты будешь счастлива, как дитя, а не хныкать, словно плакальщица. И что на тебя нашло?..»
Довольно скоро она поняла, в чем причина депрессии. Черничное пятно на лучшей скатерти так и не удалось вывести до конца.
Показав могильным камням язык, миссис Фрой вышла из спальни и заковыляла вниз по лестнице в поисках мужа. Тот сидел во мраке гостиной, что было не вполне обычно.
– Что ж ты, лентяй, лампу-то не зажег?
– Обожди минутку. – Голос мистера Фроя был необычно тусклым. – Мысли какие-то дурные… Странно, Виннифред уже столько раз уезжала за границу, а я впервые всерьез озаботился ее безопасностью. Эти их поезда на континенте… Хотя, наверное, просто старость, начал ощущать холод могилы.
Сердце миссис Фрой дрогнуло – и у мужа предчувствие! Не говоря ни слова, она чиркнула спичкой, зажгла лампу, подкрутила фитиль и приладила стекло на место. Ожидая, пока лампа разгорится, она смотрела на лицо мужа, озаренное неярким пока светом. Оно выглядело белым, бескровным, костлявым – обладателю такого лица пристало спать не в одной с ней кровати, а на том сыром клочке земли за окном. И миссис Фрой вскипела, исполненная благородного гнева человека, который терпеть не может призраков:
– Чтоб я больше от тебя такого не слышала! Ты хуже мисс Парсонс! Ей всего-то шестьдесят шесть, но когда мы в прошлый раз вместе возвращались из города, она разворчалась – дескать, автобус полон, и ей приходится стоять. Я ей говорю – дорогая, при королевском дворе все стоят, ты бы особо не хвалилась, что не вхожа в те круги. А потом еще добавила – садись на мое место, а я постою, я все-таки помоложе буду.
– И как, засмеялись вокруг? – с интересом спросил мистер Фрой. В теплом свете лампы его лицо утратило прежнюю бледность.
– Еще как, прямо-таки грохнули. Кто-то даже зааплодировал. Тут я решила, что шутка зашла слишком далеко, и все прекратила – так на них всех посмотрела!..
Миссис Фрой по праву гордилась своим комическим даром, но чувство собственного достоинства было важней. Вот и сейчас она выпятила подбородок, словно все еще утихомиривая пассажиров автобуса, и спросила:
– А где Сокс?
– Боюсь, дорогая, ждет снаружи, чтобы побежать навстречу поезду, когда он придет. Не знаю, как и объяснить бедолаге, что еще не пятница.
– Я объясню, – объявила миссис Фрой. – Сокс!
Огромный пес поспешно ввалился в комнату. Обычно он не подчинялся сразу, будучи здорово разбалован, но определенные нотки в голосе хозяйки все же привык уважать. Та достала из жестянки три собачьих сухарика и выложила их рядком на стульчик у камина.
– Посмотри, моя радость, у мамочки для тебя три сухарика. Один – на сегодня, но сегодня Винни еще не приезжает. Другой – на завтра, но и завтра Винни еще не приезжает. А вот этот – на пятницу, а в пятницу Винни будет здесь, и тогда ты побежишь встречать поезд. Запомнил? Вот этот сухарик.
Сокс глядел на нее снизу вверх, словно пытаясь уразуметь сказанное. Янтарные глаза, полускрытые прядями шерсти – голову ему не остригли, – сверкали интеллектом.
– Он все понимает, – сообщила миссис Фрой. – И вообще я умею разговаривать с животными. Наверное, мы настроены на одну волну. Я всегда знаю, что у него на уме, и в состоянии донести до него, о чем думаю сама.
Обернувшись к камину, миссис Фрой взяла один сухарик.
– Это – на сегодня, – еще раз пояснила она. – Сегодня уже прошло. Так что можешь съесть.
Сокс не заставил себя упрашивать. Пока он грыз сухарик, рассыпая крошки по коврику, миссис Фрой обратилась к мужу:
– Для нас сегодня тоже закончилось, и слава Богу! И я хочу, чтобы ты не забывал – не нужно искать проблем на собственную голову, и тогда они сами обойдут тебя стороной… А что это ты ухмыляешься?
Трясясь от смеха, муж указал на Сокса, который уже догрызал последний сухарик.
– Он все понимает, – передразнил мистер Фрой.
Выражение его лица не дало миссис Фрой по-настоящему рассердиться. Оно помолодело на много лет. Где именно он ляжет сегодня спать, не было ни малейших сомнений. Погладив Сокса, миссис Фрой поцеловала его в нос и стряхнула крошки с шерсти.
– Именно понимает, – сказала она недовольным тоном, – причем получше некоторых. Разве не видно – он хочет, чтобы время пролетело быстрей?
