Глава 20
Грядущая нищета

Роберта настолько утомилась, что не чувствовала ничего, кроме тупого изумления и ощущения облегчения. И еще она размышляла о том, что Лампри опять выбрались из очередной беды (на этот раз большой), и притом совершенно не прилагая усилий. Им даже не придется свидетельствовать в суде против вдовы своего родственника. Что всегда неприятно.

Она посмотрела на Генри и про себя удивилась: неужели и вправду в его глазах появился незнакомый прежде огонек решимости, или ей показалось? Может быть, события последних двух дней пробудили скрытые черты его характера?

Он с таким вниманием смотрел на Аллейна, что Роберта заставила себя прислушаться к приятному баритону инспектора.

— …Если бы это была правда, то она непременно должна была бы встретиться с дворецким Баскеттом, когда тот возвращался из прихожей или в гостиной слуг. Однако горничная Тинкертон утверждает, что никого не встречала. Она не знала или забыла, что, пока пряталась в шкафу, Баскетт проходил по коридору. Горничная упомянула, что слышала, как Майкл попрощался с Гиглом. Это правда. А вот ее утверждение, что она, проходя по лестничной площадке, когда следовала за Гиглом, видела в кабине лифта лорда Вузервуда, — это полная чушь. Когда дверь закрыта, сидящего там человека увидеть невозможно. Окошко в ней расположено слишком высоко. И теперь главное: если горничная Тинкертон ни в чем не виновата, зачем врать? Наша версия следующая. Горничная догадывалась, что лорд Вузервуд откажет брату в помощи. Чтобы окончательно убедиться в этом, она оставила няню в ее комнате, постояла у двери прихожей, дожидаясь, пока закончится представление шарады и ее участники перейдут в столовую. Потом пошла поболтать с Баскеттом, выпила с ним рюмочку хереса, пообщалась с кухаркой на кухне и вышла оттуда под каким-нибудь предлогом, например, чтобы помыть руки. А сама вернулась в прихожую и залезла в стенной шкаф, где оставила следы своих туфель. Горничная Тинкертон подслушала разговор в гостиной. Мы знаем его содержание из свидетельства горничной Коры Блэкберн.

— Она у нас только и делала, что подслушивала, — сказал Генри. — Большая любительница. Мы даже двери открывали осторожно, чтобы не стукнуть ее по лбу.

— Возможно, это так, — заметил Аллейн, — но разговор в гостиной подслушивала не только она.

— Тут вы правы, сэр, — согласился юноша.

— В своих свидетельствах вы все исказили содержание разговора, только мисс Кора передала его точно.

— Но, мистер Аллейн, — возбужденно проговорил Генри, — почему вы поверили ей, а не нам?

— Ну хотя бы потому, — ответил инспектор, — что дежуривший в гостиной констебль говорит по-французски.

— Да, вот тут мы действительно прокололись.

— Но пойдем дальше. Горничная Тинкертон, став свидетельницей ссоры двух братьев, подумала, что это чудесная возможность обеспечить своего Гигла на всю жизнь, а заодно и себя. И при этом отвести от него все подозрения. Ведь у них были отношения. Это говорила няня, и вообще…

— Конечно, были, — подхватил Генри. — Помню, дядя с тетей из-за этого однажды даже поссорились. Он ворчал, что горничная развращает шофера. Господи, что он только в ней нашел? Не могу вообразить!

— Итак, — продолжил Аллейн, — Майкл оставил Гигла и пошел в гостиную, чтобы вручить подарок. И вот тут мисс Тинкертон проявила чудеса расторопности. Она вызвала Гигла на лестничную площадку и сообщила ему о ссоре в гостиной и подвернувшейся в связи с этим возможности. Она, подобно леди Макбет, была движущей силой преступления. Кстати, на эту мысль меня навел один констебль, любитель Шекспира, с которым я разговорился, возвращаясь вчера из вашего дома. А горничная и шофер успели договориться в короткий промежуток времени между пребыванием Майкла в гостиной и возвращением леди Чарльз. Мисс Тинкертон знала, что лорд Вузервуд некоторое время будет сидеть один в лифте, ждать супругу. На это и был расчет. Не забудем, что перед расставанием лорд Чарльз в сердцах почти публично пожелал ему смерти.

Шофер и горничная где-то затаились, пока Баскетт подавал лорду Вузервуду пальто и шляпу. И вышли, как только дворецкий удалился. Она проинструктировала Гигла очень толково. Он спустится на этаж ниже, где пустовала квартира, вызовет туда лифт с лордом Вузервудом, прикончит его и отправится вниз к машине. А мисс Тинкертон вызовет лифт обратно — только нажмет кнопку — и отправится следом за ним.

И у них все прекрасно получилось. Как только лорд Вузервуд вошел в лифт, мисс Тинкертон сунула Гиглу шампур и перчатки и послала его к Майклу, чтобы тот обеспечил им алиби. А сама скрылась в прихожей. Как только мальчик ушел, мисс Тинкертон вернулась на лестницу. Как и планировалось, лифт остановился этажом ниже. Открылась дверь. Не исключено, что горничная слышала и другие, весьма неприятные звуки. Потом дверь закрылась, и она немедленно нажала кнопку вызова. Затем поспешила вниз. Швейцар видел их обоих, как они вышли и сели в машину. Сначала Гигл, потом она. И все, никаких подозрений. Гигл никак не мог совершить убийство, а уж она тем более. Наверху им обеспечил алиби Майкл, а внизу швейцар. А то, что лифт вначале останавливался этажом ниже, никто не заметил. Ведь мисс Грей слышала движение лифта, но не остановку.

— Но они сильно рисковали, сэр.

— Да, рисковали, но только в одном. Пока Гигл расправлялся с лордом Вузервудом, дверь лифта была открыта. То есть его никто не мог бы вызвать, кроме мисс Тинкертон. Что она и сделала, как только дверь закрылась. Так вот, риск состоял в том, что на лестничную площадку в это время мог кто-нибудь выйти и увидеть, что лифта там нет, или появиться в момент его возвращения. Вот тут бы мисс Тинкертон попалась. А если бы кто-то вышел на площадку, когда лифт спускался на этаж ниже, горничная бы немедленно вернула его назад с живым и невредимым лордом Вузервудом. Правда, сильно разгневанным. А вот если бы кто-то вышел на лестницу в эти две секунды, сразу после совершения преступления, но до возвращения лифта, и застал бы там горничную, ей бы пришлось изворачиваться. Она могла заявить, что собралась проводить хозяйку, или упасть в обморок, как леди Макбет. Или прищемить дверью палец. В общем, ей пришлось бы нелегко, но все это длилось всего несколько секунд. К тому же надо помнить, что горничная знала, где в этот момент находится каждый из вас. В любом случае она была вне подозрений. Пострадал бы Гигл. Она и это заранее просчитала.

— А почему Тинкертон его убила?

— Потому что он начал ломаться. Сегодня утром мы его допрашивали — разговор шел о лифте и его наследстве, — так на шофера было жалко смотреть. Преступнику, особенно убийце, чтобы выкручиваться, требуется ум. А вот этого Гиглу не хватало. Его легко было уговорить, сунуть в руки оружие, но он был совершенно не готов к тому, что будет потом. К тому же у него начались угрызения совести. Когда Гигл вернулся на Браммел-стрит, горничная увидела его состояние и поняла, что ее план насчет наследства провалился и что с таким героем каши не сваришь. И надо что-то решить. Сама она умная и смелая женщина. Отчаянная. К тому же пользовалась безграничным доверием хозяйки. Уверен, что именно мисс Тинкертон доставала леди Вузервуд наркотик. Разумеется, небескорыстно. Мы еще не проверяли, но я уверен, что на всех предметах, связанных с последним убийством, ее отпечатков пальцев не будет. Только леди Вузервуд. Несомненно также и то, что именно горничная принесла из кухни пилу для разделки мяса и спрятала в Зеленой гостиной. Она была в курсе планов хозяйки. Горничная также отключила рубильник на распределительном щите. Можете быть уверены, это мисс Тинкертон убедила хозяйку сразу же проверить действие амулета, хотя он должен быть предварительно высушен. Не знаю, что уж она ей нашептала, но та послушно отправилась на верхний этаж. Видимо, ей было сказано зайти в дальнюю комнату по коридору, там кто-то будет, но не стоит обращать внимания. С ее появлением этот человек немедленно заснет. Для верности надо пошуметь, покричать, бросить на пол его тяжелые ботинки. Потрясти кровать. Он даже не пошевелится, потому что будет находиться под влиянием амулета отрезанной руки.

— Значит, бедная тетя В. была слепым орудием в ее руках?

— Да. Горничная могла даже убедить ее, что хозяин потустороннего мира требует принести шофера в жертву. Могла указать, где найти бритву. То, что леди Вузервуд завопила, обнаружив, что шофер уже мертв, не важно. Главное, чтобы на бритве были ее отпечатки и чтобы ее застали с этим оружием в руках. На горничную указывает и тот факт, что убийца мог быть только левшой.

— Но почему она не устроила так, чтобы все выглядело как самоубийство? — спросил Генри.

— Ни в коем случае. — Аллейн отрицательно покачал головой. — Самоубийство Гигла было бы равносильно признанию им вины. А тогда бы расследование могло подобраться и к самой горничной. Этого допускать было нельзя. Возможно, Гигл явился на Браммел-стрит насмерть перепуганный, а когда она на него надавила, вообще пригрозил признаться и тем самым подписал себе смертный приговор. А заодно и ей. И мисс Тинкертон решила действовать без промедления. Теперь горничная наводила нас на леди Вузервуд. Действительно, сумасшедшая, что с нее возьмешь. Она за свои поступки не отвечает.

— Но это, наверное, будет не так просто доказать, сэр.

— Да, у нас бы не было против мисс Тинкертон никаких улик, кроме того, что она левша и врет на допросах. Но, к счастью, мисс Грей услышала, как работал лифт, а потом вы оба проснулись ночью и увидели леди Вузервуд, поднимающуюся наверх в комнату Гигла. Это, несомненно, должно было уличить ее в убийстве, но когда Кемпбелл застал леди Вузервуд там, шофер был мертв уже более двух часов. У нас есть заключение медицинского эксперта. Часы показывали половину третьего, а сестра утверждает, что в час ночи леди Вузервуд спала в своей постели. Горничная принесла сестре какао в термосе в одиннадцать. Прошлым вечером она выпила его сразу же и сейчас собиралась сделать точно так же, даже приготовила чашку с блюдцем, но вдруг вспомнила, что оставила в своей комнате открытым окно, а на улице дождь. Она пошла его закрыть, затем решила написать письмо и про какао забыла. Сестра выпила его лишь спустя два часа и тут же заснула. А мисс Тинкертон тем временем убила Гигла.

— А что же тетя В.?

— Горничная предписала ей притворяться спящей, пока не заснет сестра. Доктор Кертис сказал, что она несколько раз произнесла весьма знаменательную фразу. Спросила, почему они не спят. Леди Вузервуд имела в виду слуг. «Ведь она сказала, что они все будут спать мертвым сном». На вопрос «Кто сказал?» — она ответила: «Тинкертон».

— Наконец-то все закончилось, — сказала леди Чарльз, снимая черную шляпу. — Должна сказать, что мы все выглядели как огородные пугала в черном.

— А мы всегда на похоронах выглядим странно, — отозвалась Фрида. — Наверное, потому что надеваем не свою одежду. Мама, а откуда у тебя эта шляпа?

— Взяла у няни. У меня нет черной. И перчатки тоже ее. Ничего не поделаешь.

— Мне казалось, что мы все оделись для какой-то шарады, честное слово, — подал голос Стивен. — Робин единственная из нас выглядела прилично. — Тут он, наверное, вспомнил, что эту траурную одежду Роберта недавно надевала на похоронах своих родителей, и поторопился добавить: — А почему вы, собственно, не купили себе траурные платья?

— Потому что дорого, — ответила леди Чарльз. — Кстати, о деньгах, мне кажется, пришло время серьезно поговорить.

— Шарло, — неожиданно вмешался лорд Чарльз, — а где тетя Кэт?

— Боже, Чарли, мы что, опять ее потеряли?

— Нет, мамочка, — отозвалась Пэт, — она скрылась где-то в квартире.

— Ну слава Богу, а то я испугалась, как бы не получилось как в прошлый раз.

Фрида оживилась:

— Кстати, мама, как тебе ее шляпа?

— При чем тут шляпа, я собралась говорить о деньгах.

На коврике у камина шумно зашевелился Майк. Он что-то сосредоточенно писал на листе дорогой бумаги.

— О деньгах, — твердо повторила Шарлотта. — Мне кажется, Чарли, нам нужно это обсудить. Давайте смотреть правде в глаза — мы на грани нищеты. — Поймав удивленный взгляд Роберты, она добавила: — Очень долгое время у нас будет трудно с деньгами.

— Мы со Стивом собираемся работать, — подал голос Колин.

— А я скоро начну играть в театре небольшие, но эффектные роли, — добавила Фрида.

— Бедные мои детки! — воскликнула леди Чарльз. — Какие вы милые. Но, наверное, пока… — Она замолкла и посмотрела на Майка. — Чем ты там занимаешься?

— Пишу письмо, — ответил мальчик, краснея.

— Кому, дорогой?

— Инспектору Скотленд-Ярда Аллейну.

— И что за письмо? — поинтересовался Колин.

— Да так. Вообще-то я хочу ему кое-что напомнить. Он обещал помочь мне стать детективом. — Майк продолжил писать.

Леди Чарльз бросила на младшего сына любящий взгляд, закурила сигарету и продолжила:

— Сообщаю для общего сведения: нам предстоит заплатить чудовищный налог на наследство, а потом содержать усадьбу в Кенте и дом на Браммел-стрит. — Она посмотрела на мужа. — Чарли, сколько у нас останется после уплаты налога?

— Не знаю, дорогая. Но думаю, старина Раттисбон скажет.

— Хотя бы приблизительно.

— Наверное… около тридцати тысяч фунтов.

— В год? — спросила Пэт. — Или всего лишь тридцать тысяч на всех?

— Конечно, в год, детка.

— Ну да, — проговорила леди Чарльз, — но по крайней мере половина будет уходить на налоги. И не забывайте, нам еще предстоит выплатить долги. Совсем недавно нас посещал судебный пристав. И что же у нас останется?

— Ничего, — серьезно произнес Колин.

— Вот именно, — торжествующе провозгласила леди Чарльз — Ничего. Во время похорон я все время об этом думала. Ведь дом на Браммел-стрит нам сдать не удастся?

— Но почему же… — начал лорд Чарльз.

— Чарли, дорогой, ты что, не видишь, какой это монстр? И такой огромный. Так что нам придется оставить эту квартиру и переселиться туда. Там хотя бы не нужно будет платить. И с усадьбой надо что-то решать.

— Но, мамочка, этот дом действительно ужасный, — сказала Фрида.

— Ничего, мы приведем его в порядок. Обставим по-новому. Кое-что продадим. Там много лишнего.

— Нам ведь придется заботиться о Вайолет, — добавил лорд Чарльз. — Она же окончательно сошла с ума.

— Ну, с этим мы как-нибудь справимся, с помощью доктора Кантрипа. К тому же Гэбриэл оставил ей достаточно денег. Как только она даст в суде показания, ее отвезут в лечебницу.

— Какие она даст показания? — удивился Генри. — Можно представить, что это будет за представление в зале суда. Разговоры о потусторонних силах и колдовских зельях.

— Давайте говорить о деле. Что мы будем менять на Браммел-стрит? Покрасим стены, поменяем драпировки, устроим несколько ванных комнат, как положено. Те стулья, какие не удастся продать, отдадим обить чем-нибудь недорогим, но симпатичным.

— Французским ситцем, — оживилась Фрида.

— Правильно. — Леди Чарльз кивнула. — Нам надо как-то пережить тяжелые времена. И это выход. Посоветуемся с толковым декоратором. Но не забывайте, мы бедные. Бедные, бедные…

Генри, который все это время наблюдал за Робертой, рассмеялся. Шарлотта вопросительно посмотрела на него.

— Чего ты смеешься, Генри?

— А можно ли узнать, о чем думает Робин?

Роберта покраснела. Она в этот момент как раз размышляла над феноменом этой семьи. Это же как надо мыслить, чтобы в течение жизни, периодически переживая один денежный крах за другим, почувствовать себя на грани нищеты, получив наследство с годовым доходом в тридцать тысяч фунтов, и при этом строить планы перестройки дома на Браммел-стрит.

— Робин, — подал голос Генри, — давай я угадаю, о чем ты думаешь.

— Нет, Генри, не надо. Зачем?

— Бедняжка Робин, — проговорила Фрида. — Она столько за эти дни пережила.

— Мы все за эти дни много пережили, — заметила Шарлотта, — и, по-моему, заслужили отдых. — Она посмотрела на мужа. — Чарли, дорогой, ты не считаешь, что мы можем куда-нибудь потихоньку сбежать и немного передохнуть до суда? А ведь скоро может грянуть война. Тогда уж точно никуда не поедешь. Нет, я имею в виду не роскошные курорты вроде Антиба или Лидо, а что-нибудь попроще, но тоже на Лазурном Берегу. Где можно погреться на солнце, искупаться, а вечерами поиграть в рулетку. И это обойдется дешевле, сейчас там не сезон.

— Правильно, мама, — подхватила Фрида. — Монте-Карло подходит лучше всего.

— Да, — согласилась Шарлотта, с любовью глядя на близких. — Или какое-нибудь другое дешевое местечко. После всех этих ужасов, я думаю, мы заслужили хотя бы немного веселья.

Найджел посмотрел на инспектора.

— Теперь, когда лорд Вузервуд наконец нашел свой последний приют, как вы думаете, что будут делать Лампри?

— Вам лучше знать, — проворчал Аллейн. — Они ваши друзья.

— Они теперь сильно разбогатели.

— Ну, сильно-несильно, а кое-какое состояние получили.

— Интересно, станут ли они бережливее? С некоторыми такое случается, когда они вдруг богатеют.

— Случается с некоторыми.

— Генри все время твердит о работе.

— Неужели эта маленькая новозеландка так на него повлияла?

— По-моему, да.

Аллейн улыбнулся:

— Она мне сразу понравилась. Хорошая девочка.