Глава 17
Детективы посещают усадьбу Вузервудов
I
В девять утра Роберта и Генри завтракали в комнате, загроможденной артефактами викторианской эпохи. Ночной ветер, как и следовало ожидать, пригнал тучи, так что дождь начался еще до рассвета. В комнате было настолько темно, что Генри пришлось включить свет.
— Как спала, Роберта?
— Хорошо. Немного мешал ветер, он слишком громко выл в каминных трубах, а так ничего. Интересно, как там леди Вузервуд?
— Я видел ее горничную, — ответил Генри, делая себе бутерброд с ветчиной. — Она сообщила, что тетя В. провела ночь мирно. В смысле сон был крепкий. — Он помолчал, пережевывая. — Может, выйдем погулять, или ты боишься дождя?
— Но в прихожей дежурит полицейский?
Генри махнул рукой:
— Ну и пусть дежурит. Нам он не помеха.
— А этот дом давно принадлежит вашей семье?
— Его даровала нашему предку королева Анна в награду за верную службу. Вместе с титулом маркиза. В те времена, наверное, дом казался совсем не таким, как сейчас. Это супруги Вузервуд сделали его унылым.
— Теперь он перейдет к твоему отцу?
Генри глотнул кофе.
— Наверное. Я об этом как-то не думал. — Он оживился. — Тут все можно переделать, и он станет…
— Да погоди ты, — перебила его Роберта, — вначале расплатитесь с долгами.
Юноша улыбнулся:
— Конечно, конечно.
Завтрак они закончили в молчании. Затем вошел очень пожилой дворецкий, которого Роберта безошибочно определила как мужа экономки, и пригласил Генри к телефону.
— Я возьму трубку в библиотеке. — Он повернулся к Роберте. — Это звонят из дома. Пошли.
В библиотеке царил полумрак.
— Доброе утро, — весело проговорил Генри в трубку. — Кого-то арестовали, или пока все на свободе? Ладно, мама, это я так пошутил. Да, спасибо… хорошо… мисс Тинкертон сказала, что с ней все в порядке… — Он проговорил в таком духе минуты две, затем неожиданно вскрикнул. Роберта даже вздрогнула. — Что, Баскетт? Зачем? — Генри повернулся и быстро бросил Роберте: — Детектив Фокс заперся с Баскеттом и няней и беседует с ними уже час. Они все гадают, что бы это значило… Хорошо, мама, я покажу Роберте дом, а потом мы нанесем вам визит, ближе к вечеру… понятно… да, если ты так считаешь… — Он понизил голос. — Так теперь чей это дом? Наш или тети В.?.. Ладно, мамочка, до встречи. — Молодой человек положил трубку и посмотрел на Роберту. — Боюсь, что нам придется провести здесь еще одну ночь. Тело скоро привезут.
Роберта кивнула.
— И мама считает, что дом перейдет к нам. Давай для начала его осмотрим.
II
В одиннадцать часов Аллейн получил заключение о вскрытии, к которому была приложена записка от доктора Кертиса.
«…Шампур вонзили в левую глазницу, в результате чего оказались поврежденными кровеносные сосуды у основания головного мозга. Этой информации коронеру и присяжным должно быть достаточно, но мне, конечно, придется разбавить ее умной болтовней. К вашему сведению, патологоанатому пришлось поработать, чтобы оценить все повреждения в мозге. Действовал правша, в этом нет сомнений. Причем вначале покойный получил очень сильный удар, и шампур ему воткнули, когда он был без сознания. Причина смерти: повреждения головного мозга. Надеюсь, убийце уже недолго осталось гулять на свободе. Искренне ваш, С. Кертис».
Аллейн посидел, подумал, затем снял трубку позвонить старому знакомому Раттисбону, адвокату семьи Лампри. Тот сообщил, что как раз собрался выйти, чтобы нанести визит своему клиенту, но обязательно зайдет к инспектору примерно через час. Он был, как всегда, озабочен и официален.
Аллейн порадовался, что лорд Чарльз не вызвал его вчера. Уж при нем-то они бы не очень разговорились.
Инспектор вздохнул и начал снова перелистывать свой отчет. Вскоре вошел Фокс, как обычно элегантный. Под мокрым дождевиком аккуратно завязанный белый шарф, в руке зонтик и котелок.
— О, привет, мой друг. Как дела?
— Пока все в порядке, мистер Аллейн. С утра я решил заехать в дом на Браммел-стрит. Мистера Генри и мисс Грей не видел, но сестра сообщила, что леди Вузервуд вроде бы успокоилась. Так что ночь там прошла без происшествий. Виделся и с шофером Гиглом, хотя наше общение ему, кажется, не понравилось.
— А почему?
— Я снова принялся уточнять, когда именно он спустился вниз. Шофер по-прежнему настаивает, что это было сразу после того, как лорд Вузервуд позвал жену в первый раз.
— Так оно и было, — подтвердил Аллейн. — Майкл его видел.
— Вы правы, сэр. Затем мы расстались, и я направился в дом Лампри. Там без изменений. Конечно, все не выспались, но со мной вели себя дружелюбно. Свои свидетельства подписали.
— Да наплевать на их дружелюбие, — проворчал Аллейн.
— Леди Фрида, кажется, сильно расстроена, что вы вчера с ней не поговорили. Она к этому готовилась. — Фокс раскрыл зонтик посушить. — И вообще, сэр, вы произвели на семью сильное впечатление.
Аллейн усмехнулся:
— Ладно, идите сюда.
Фокс разделся и, вытащив блокнот, сел рядом. И Аллейн в который раз осознал, что его симпатия к этому человеку непоколебима, раз уж он мирится с его ужасной привычкой каждый раз слюнявить палец перед тем, как перелистнуть страницу. С любым другим помощником в этом случае он бы расстался немедленно.
Фокс отыскал с блокноте нужную страницу.
— Значит, так, Баскетт… из него, мистер Аллейн, мне ничего особенного вытянуть не удалось. Кроме того, что мы уже знаем. Он помог покойному лорду надеть пальто, после чего удалился в гостиную слуг. При этом по пути мисс Тинкертон не встретил. Дворецкий утверждает, что вообще ее не видел. Она же, напротив, свидетельствует, что видела дворецкого и лорда Вузервуда из коридора, когда забирала свои вещи в гостиной слуг. Как же так получилось, что они не встретились? При этом Баскетт мне представляется правдивым человеком.
— А вот в правдивости слов этой дамы я сильно сомневаюсь, — добавил Аллейн. — Но тем менее, Фокс, это не она.
— Вы правы, сэр, но она что-то скрывает, и кажется, я докопался, что именно.
— Неужели? Так давайте выкладывайте.
— Я не позволил им сделать уборку в квартире и тщательно все там осмотрел, особенно прихожую, где, как вы помните, был большой беспорядок. Молодые люди после показа шарады все побросали в шкаф. Его-то я в первую очередь и исследовал. Оттуда на пол свисал прозрачный женский дождевик. Так вот на нем внутри шкафа я обнаружил отчетливые следы женских туфель с каблуками, скошенными внутрь и влево. Один каблук вообще прорвал дождевик, а другой оставил глубокую вмятину. Очень качественные следы. Интересно, сэр, кто из дам носит туфли с такими каблуками?
— Например, горничная Тинкертон, — сказал Аллейн. — Или другая горничная, из этой квартиры.
— Вы имеете в виду Кору? — спросил детектив. — Нет, у нее другие каблуки. Я, конечно, забрал дождевик и с вашего разрешения попробую прижать мисс Тинкертон.
— И что же она скрывает?
— Шкаф расположен довольно близко от гостиной, сэр. Я думаю, эта дама, стоя в шкафу, подслушивала разговор. Хорошо, что там не успели сделать уборку. И знаете, мне удалось разговорить старую няню. Выяснилось, что она мисс Тинкертон недолюбливает. В разговоре намекнула, что горничная не в меру любопытна и сует нос в чужие дела. Что с хозяйкой горничная живет душа в душу и поддерживает ее козни против покойного хозяина. Мне кажется, у няни и горничной когда-то был конфликт, и он не забылся.
— Вполне возможно. Но что это нам дает?
— Няня проговорилась, что было время, когда горничная Тинкертон флиртовала со слугами-мужчинами, особенно с Гиглом.
— Ничего себе.
— Да. Мисс Тинкертон осуждала мисс Фриду. Мол, не дело для благородной леди идти в актрисы. Но это так, пустяки. Главное — большая дружба, если можно так выразиться, между горничной и ее хозяйкой. Няня намекнула, что, если бы не горничная, леди Вузервуд пришлось бы несладко. Однако подробностей не сообщила. Она вообще говорила намеками, из которых следует, что горничная Тинкертон та еще штучка.
— Но можно предположить, что мисс Тинкертон подслушивала разговор в гостиной просто из любопытства, как ваша приятельница Кора. А не для того, чтобы передать его содержание хозяйке.
— Возможно, сэр. Но три момента я бы все же предложил выделить. Первый — это предполагаемый роман шофера Гигла и горничной Тинкертон. Второй — необычная дружба горничной и хозяйки, которые объединились против хозяина, и, наконец, то, что горничная Тинкертон не любит семейство Лампри.
— Свидетельства няни надо критически осмыслить, — заметил Аллейн. — Во-первых, она на ножах с горничной. Во-вторых, няня и сама немножко мегера. Не в меру ревнива и обидчива. Разумеется, беззаветно предана семейству Лампри. Против них она и полслова не скажет.
— Конечно, не скажет, сэр. Они для нее все херувимы.
— Давайте все же еще раз побеседуем с Гиглом. Если он действительно дружок горничной Тинкертон — хотя это трудно вообразить, — посмотрим, может, он представит нам эту женщину в новом свете. Позвоните на Браммел-стрит и попросите его прийти сюда. И еще, мой друг, — мрачно добавил Аллейн, — нам, видимо, придется посетить усадьбу Вузервудов в Кенте. В детективах такие поездки всегда выглядят интересными и забавными, но в жизни это сплошная скука. Вы читаете детективы?
— Нет, — быстро произнес Фокс. Затем, видимо, сочтя свой ответ слишком категоричным, решил пояснить: — Я брался их читать, сэр, потому что люди в основном представляют нашу работу именно по таким книжкам. Ничего особенно умного там не нашел. Сперва автор заставляет вас подозревать одного, но через несколько страниц уже другого, потом третьего и так далее. Специально, чтобы запутать. Дела там сыщики раскрывают при помощи дурацких умозаключений, даже не двигаясь с места. Иногда там сюжет закручен довольно хитро, ничего не скажешь, но все равно сплошное вранье.
— Да, что есть, то есть, — согласился Аллейн.
— А как там расследуются убийства! — Фокс махнул рукой. — Сколько у нас было дел, когда есть куча подозреваемых и у каждого мотив и возможность совершить преступление?
— Слава Богу, не так много, но были, — ответил Аллейн.
— И сколько сил уходит на то, чтобы найти среди них одного-единственного?
— А какие мотивы вы видите в нашем деле?
— Здесь, сэр, я вижу два основных. Первый — это деньги. И тогда убийца кто-то из семьи или из слуг. Второй — острая ненависть. Тут первая подозреваемая — ее светлость леди Вузервуд. Но я не исключаю, что откроется еще что-нибудь. Вы не знаете, в завещании покойный оставил что-нибудь слугам?
— Не знаю, — ответил инспектор. — Но попробую вытянуть это у мистера Раттисбона. Думаю, он не станет от меня скрывать. Вообще-то покойному на слуг было наплевать. Да и его супруге тоже. Правда, у нее есть преданная горничная Тинкертон, но это совсем другое дело.
III
Мистер Раттисбон поправил зажатую под мышкой кожаную папку и, пробормотав приветствие, прошел в комнату. Типичный семейный адвокат в чистом виде. Рассказывали, что однажды на улице его увидел знаменитый кинорежиссер и тут же принялся уговаривать исполнить в его фильме роль семейного адвоката. Раттисбон, естественно, отказался, но режиссер настаивал и при каждом отказе повышал гонорар. Уж больно хорош был типаж. Дело кончилось тем, что адвокат пригрозил полицией, если режиссер не отстанет.
Раттисбон пересек мелкими шажками комнату, обменялся рукопожатиями с Аллейном, кивнул Фоксу и осторожно сел на стул. После чего изобразил гримасу, как будто ему сейчас предложили попробовать что-то очень горячее.
— Спасибо, что пришли, сэр, — произнес Аллейн.
— Не стоит благодарности, — забормотал адвокат. — Как я мог не прийти, когда такое ужасное дело!
— Вот именно, ужасное. — Инспектор помолчал. — Полагаю, вы знаете, зачем я вас пригласил, сэр.
— Честно говоря, не знаю.
— Повод обычный. Мы надеемся получить от вас сведения о том, как распорядился своей собственностью покойный лорд Вузервуд.
Адвокат попытался заговорить, но Аллейн его опередил:
— Конечно, мы отдаем себе отчет, что положение обязывает вас сохранять конфиденциальность, и ни в коей мере не собираемся давить. Однако совершено тяжкое преступление, и мы обязаны его расследовать.
Адвокат сосредоточенно кивнул:
— Как вы знаете, сэр, сегодня утром я имел встречу с лордом Чарльзом Лампри, ныне лордом Вузервудом. Мой клиент выражает готовность оказывать всяческую помощь в вашем расследовании, на какую способен. Для него очень важно, чтобы убийцу его брата покарало правосудие.
— Не могли бы вы нам сказать, что причитается по завещанию вдове убитого?
— Извольте. — Мистер Раттисбон заерзал на стуле. — По условиям брачного контракта вдове причитается весьма значительное состояние. Помимо этого, ей положен определенный процент от дохода усадьбы лорда Вузервуда в Кенте и поместья в курортном городке Богнор-Регис.
— Стало быть, она разбогатела?
— Весьма, — подтвердил адвокат.
— Понятно. С вашего позволения я хотел бы немного обсудить леди Вузервуд. С момента трагедии ее поведение остается, мягко говоря, странным. Какие отношения были между супругами? Поделитесь, сэр, что вам по этому поводу известно.
Адвокат пошарил в карманах и водрузил на нос пенсне.
— Дело в том, что…
Прежде чем мистер Раттисбон добрался до сути, Аллейну пришлось выслушать изрядную порцию словесной шелухи. Оказывается, адвокат знал о леди Вузервуд довольно много. Например, что она дочь венгерского чиновника средней руки и русской актрисы кабаре и что в девичестве ее звали Глафира Задоди. Их брак с самого начала был крайне неудачным, и одно время лорд Вузервуд серьезно подумывал о разводе и консультировался по этому поводу с мистером Раттисбоном. Причиной могло быть ее психическое нездоровье. Адвокат разговорился настолько, что даже выдал один секрет:
— Не так давно произошло одно событие, которому я тогда не придал особого значения. Помню, это было в феврале, когда лорд Вузервуд приехал ко мне в дом непривычно возбужденный и, как мне показалось, даже чем-то напуганный. Прошло какое-то время, прежде чем мне удалось выяснить цель визита. Он хотел моего совета по юридической защите от угроз своей супруги. Я внимательно его выслушал, понимая, что это очередное проявление психического расстройства леди Вузервуд. — Адвокат откашлялся. — Дело в том, что лорд Вузервуд обнаружил в ящике туалетного столика супруги некий предмет, который якобы свидетельствовал о ее попытке покушения на его жизнь с помощью сверхъестественных сил.
Аллейн удивленно вскинул брови.
— Я с вами согласен, — произнес адвокат, — принимать на веру такие слова было бы крайне неразумно, но лорд Вузервуд стоял на своем. Никаких доказательств он мне не представил, однако намекал, что таковые имеются. И вообще мой клиент был на грани истерики и совсем не походил на себя. Честно говоря, я не знал, как поступить. Сказал, что защитой от потусторонних сил у нас суды не занимаются, а он ссылался на какой-то древний закон против колдовства. Я посоветовал ему показать супругу психиатру, на что он ответил, что если даже ее поместят в клинику, она и оттуда сможет до него добраться. Лорд Вузервуд сильно волновался, говорил бессвязно, иногда противоречил себе. В общем, мы так ни до чего не договорились. А перед уходом, уже стоя в дверях, он повернулся и со значением произнес: «Попомните мои слова, если ее не остановить, она меня рано или поздно прикончит».
— Ничего себе! — воскликнул Аллейн.
Мистер Раттисбон кивнул.
— Я вам рассказал, как было, а вы уж используйте мою информацию по своему усмотрению.
Аллейн улыбнулся:
— И я вам бесконечно за это благодарен. Скажите, мистер Раттисбон, а куда он дел это вещественное доказательство покушения на свою жизнь со стороны жены?
— Где-то спрятал. Уничтожать не решился. Боялся, как бы не получилось хуже.
— А жену он об этом спрашивал?
— Нет.
Аллейн кивнул:
— Я так и думал. Да, странная история.
— Это верно.
Они помолчали.
— Он в завещании что-нибудь оставил слугам? — спросил наконец Аллейн.
Адвокат пожал плечами:
— Как обычно. По сто фунтов всем, кто находился у него в услужении пять и более лет.
— Сюда входят и шофер Гигл, и горничная Тинкертон?
— Шофер — случай особый. Уильям Стенли Гигл — сын кучера лорда Вузервуда и внук кучера его отца. Ему отписано довольно солидное наследство — капитал, размещенный в надежных бумагах и приносящий годовой доход в триста фунтов, а также свободная от налогообложения недвижимость. Коттедж с участком в три акра рядом с усадьбой Вузервудов.
— Как давно составлено завещание?
— Лорд Вузервуд переписывал его несколько раз, но этот пункт всегда оставался. Как я понял, он выполняет волю своего отца.
— А горничная Тинкертон?
— Ей не отписано ничего.
— Вот как? — удивился Аллейн. — Преданную горничную жены он оставил ни с чем, а саму леди Вузервуд наделил таким богатством?
— Его супруга получила бы существенно меньше, доживи его светлость до сегодняшнего полудня. — Адвокат посмотрел на инспектора и, довольный произведенным эффектом, пояснил: — Лорд Вузервуд назначил мне встречу сегодня в двенадцать часов для подписания нового варианта завещания, согласно которому леди Вузервуд получает лишь минимум, установленный законом, и ни пенни больше.
IV
Шофер Гигл прибыл вскоре после ухода мистера Раттисбона. Его ввел в комнату детектив Фокс. Сегодня шофер был не таким спокойным, как вчера. Аллейн решил, что это результат утреннего разговора с Фоксом. Он стоял навытяжку, вертя в руках свою шоферскую фуражку и с недоверием поглядывая на Фокса.
— Мистер Гигл, — мягко произнес Аллейн, — если вы правдиво ответили на вопросы нашего детектива, у вас нет причин для беспокойства.
— Я сказал ему правду, сэр, хотите верьте, хотите нет. Я там не был, сэр, честное слово. Мистер Майкл может подтвердить. Он видел меня, когда я спускался вниз. Говорят, потом его светлость громко крикнул, но я не слышал, потому что вышел на улицу.
— Хорошо. Повторяю, если факты изложены верно, вам не о чем беспокоиться.
— Мистер Майкл скажет вам, что это правда, сэр.
— Да, он сказал, что видел, как вы спускались вниз.
Гигл вытер со лба пот.
— Слава Богу. Прошу прошения, сэр, но я беспокоился, что он что-нибудь напутает. Ведь юные джентльмены его возраста не всегда все замечают.
— Мы попросили вас прийти сюда сегодня, чтобы узнать еще кое-что.
— Так если я что знаю, сэр, то обязательно скажу. Правда, я ничего не знаю. Как такое случилось с его светлостью, кто это сделал? Его светлость относился ко мне по-доброму, грех жаловаться.
— Настолько по-доброму, что завещал вам приличное состояние.
— Такова была воля его светлости. Это все потому, что мой отец преданно служил его светлости. А я никогда у него ничего не просил и не ожидал никаких милостей. А теперь, по-вашему, выходит, что я в чем-то виноват? У полиции всегда так — если с господами что-то случается, то непременно виноваты слуги. Господи, да что же это такое?
Аллейн молча слушал Гигла, не перебивая. Наконец тот иссяк и замолк, основательно вспотев.
— Ну вот, — примирительно проговорил инспектор, — вы наконец выговорились, облегчили душу. А теперь я прошу вас ответить на несколько вопросов. Садитесь.
— Я лучше постою.
— Как хотите. Вы сказали, что спустились вниз к машине и узнали о трагедии, когда мисс Грей пришла вас позвать. Отлично. А когда вы спускались вниз, лифт работал? Может быть, он вас обогнал?
— Нет, сэр.
— То есть лифт тогда не работал?
Гигл опять возбудился.
— Я ничего про лифт не знаю, сэр. Кабина была наверху. Все время.
— Хорошо, мистер Гигл, мы это выяснили. А теперь скажите, как обращался покойный хозяин со слугами?
Шофер ответил не сразу;
— Хорошо обращался.
— Хорошо, говорите?
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите?
— Правду, вот чего мы от вас хотим, — резко вмешался Фокс. — Инспектор задал вам вопрос, так отвечайте.
— Действительно, Гигл, успокойтесь же наконец, — сказал Аллейн.
— Простите меня, сэр, но я что-то действительно разволновался. Мне кажется, его светлость всегда ладил со слугами. Правда, некоторым была не по душе его манера разговаривать вроде как с ехидством, но я этого не замечал. Ко мне он относился по-доброму. Я это уже говорил.
— А были среди слуг такие, которые хозяйку любили больше, чем хозяина?
— Может, и были.
— Например, горничная?
— Возможно, и она.
— А какие отношения у вас с горничной ее светлости?
— Хорошие, — осторожно ответил Гигл.
— А может быть, немного больше, чем просто хорошие?
— Да что ж это такое! — вскинулся Гигл. — Кто наболтал вам, что между нами что-то есть?
— Опять вы за свое, — устало проговорил Аллейн. — Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
— Ничего между нами нет. Доброжелательные отношения, вот и все. Что в этом такого?
— Как по-вашему, если бы у ее светлости случился конфликт с супругом, мисс Тинкертон была бы на ее стороне? Она ей сочувствовала?
— Она служит давно и очень предана ее светлости.
— Вот и я о том же. Значит, горничная всегда была на стороне ее светлости в случае разногласий с супругом?
— Наверное.
— То есть вы согласны, что супруги Вузервуд иногда ссорились?
— Да, сэр, такое бывало. — Гигл почувствовал облегчение, что инспектор сменил тему разговора.
— А из-за чего они ссорились, как по-вашему?
— Так ее светлость общалась с различными странными людьми, и они ей внушали разные чудные мысли.
— Вы считаете ее психически нормальной?
Шофер постоял, переминаясь на ноги на ногу, рассматривая свою фуражку. Его губы подрагивали.
— Я вас слушаю, мистер Гигл.
— Она немного странная, сэр. Это всем известно. Грейс Тинкертон не нравится, когда так говорят, но это факт. Ее светлость один раз уже побывала в психушке и теперь нормальной, как другие люди, никогда не будет. Думаю, большинство слуг так считают.
— Все, кроме мисс Тинкертон?
— Она такого же мнения, только помалкивает. Из верности.
— Хорошо. — Аллейн кивнул. — Больше у меня к вам вопросов нет.
Гигл дрожащей рукой утер с лица пот. Казалось, он собирается что-то сказать.
— Что? — спросил Аллейн.
— Ничего, сэр. Просто я сильно расстроен и не перестаю думать об этом. — Он замолк. — Извините, сэр, что не так хорошо отвечал, как следует. На меня сильно подействовало, когда сегодня утром мистер Фокс пришел за мной снова.
— Все в порядке, — сказал Аллейн. — До свидания.
Гигл испуганно взглянул на инспектора и вышел.
V
В поддень Аллейн, Фокс и Найджел Батгейт прибыли на поезде в Кент. Журналист едва поспел, вскочив на подножку вагона-ресторана, когда поезд уже тронулся.
— От меня не скроетесь, и не надейтесь, — произнес он и заказал для всех выпивку.
— Вряд ли вы много получите от этой поездки, — заметил Аллейн.
— А тут заранее никогда не скажешь. — Журналист усмехнулся. — Туда уже выехал наш фотограф. Может, снимет что-нибудь интересное.
— Вы сегодня виделись со своими друзьями?
— Нет. — Найджел задумчиво посмотрел на Аллейна, будто собираясь что-то добавить, но передумал.
Затем по предложению Аллейна они заказали ланч.
В поезде инспектор большей частью молчал. Правда, и разговаривать было не с кем. После ланча Фокс и Найджел заснули и проснулись, лишь когда поезд остановился в Кентербери. Здесь распогодилось. Сквозь неторопливо плывущие на юг облака начало проглядывать солнце. Мужчины пересели на местный поезд и к трем были в усадьбе Вузервудов. На платформе их встретил начальник полиции графства, они сели в машину. Общение со знаменитым сыщиком Скотланд-Ярда начальнику полиции явно льстило, и он охотно рассказывал об усадьбе и ее обитателях. На выезде из деревни он показал на стоящий в стороне красивый коттедж.
— Теперь это собственность Билла Гигла.
— Повезло шоферу, — заметил Аллейн.
— Еще как. Вообще-то это старая история. Папаша Билла Гигла был кучером отца покойного лорда Вузервуда и однажды спас ему жизнь, когда понесла лошадь. За что старый лорд Вузервуд обещал ему в подарок этот коттедж. Но кучер подарка не дождался. Старый лорд Вузервуд вскоре погиб, и опять в этом была виновата лошадь. На охоте она его сбросила и затоптала. Лорд прожил всего несколько минут, но за это время успел высказать сожаление, что не сделал приписку к завещанию насчет коттеджа, и наказал своему сыну передать его Гиглу. А получивший наследство лорд был скуповат и коттедж не отдал, но включил этот пункт в свое завещание. О чем сообщил Гиглу. Так что шоферу, чтобы получить обещанный подарок, пришлось ждать смерти хозяина. И вот наконец дождался. — Начальник полиции помолчал. — А если учесть, что скоро в эти места проложат железную дорогу, то шоферу Гиглу действительно привалило счастье.
— Привалило, — согласился Аллейн.
Они миновали луг, засеянные нивы, несколько мелких усадеб, небольшое частное поле для гольфа и наконец остановились у ворот поместья Вузервудов. Дом скрывали деревья, так что они его не видели, пока поднимались вверх по аллее, устроенной на пологом склоне холма.
— Сейчас вы увидите дом, — объявил начальник полиции. — Это одна из главных достопримечательностей графства наряду с Замком Лидс. Конечно, не такой большой, но впечатляет.
Он не преувеличил. На террасе, возвышаясь над парком, где водились дикие олени, стоял великолепный дом. Он был построен во времена Джона Ивлина, и этот тонкий знаток архитектуры наверняка не нашел бы в нем ни единого изъяна. Доведись ему здесь бывать, он бы описал его как превосходный целостный ансамбль, сияющий как драгоценная диадема. Такое сравнение было бы здесь весьма уместно, подумал Аллейн, поскольку в лучах послеполуденного солнца здание действительно сияло как драгоценный камень в обрамлении зеленого бархата деревьев.
— Бог мой, — воскликнул Найджел, — никогда не думал, что дом такой великолепный! Даже не верится, что теперь он принадлежит Лампри.
— А разве лорд Чарльз не здесь родился? — спросил Аллейн.
— Ну да, конечно, он родился здесь. Но домом нельзя не восхищаться. — Найджел машинально поправил галстук.
— Я предупредил слуг о вашем приезде, — сообщил начальник полиции. — Уверен, они с утра суетятся.
Однако никаких признаков суеты в доме они не обнаружили. Дворецкий и экономка были растеряны. О смерти хозяина они узнали из местной газеты и теперь ждали указаний из Лондона. Аллейн посоветовал им позвонить Лампри. Он показал ордер на обыск и принялся за работу. Конечно, на тщательный осмотр места потребовалась бы неделя, но инспектор надеялся на удачу. Оказалось, секретарь лорда Вузервуда уехал в отпуск, но Аллейн о его отсутствии не жалел. Он потребовал показать ему комнаты, где лорд Вузервуд бывал чаще всего. То есть кабинет и библиотеку. Фокс отправился в гардеробную покойного лорда, расположенную в дальнем крыле. Найджел взялся беседовать с экономкой, вроде брал интервью.
Аллейн привез с собой связку ключей, взятых у покойного лорда. В библиотеке один из них подошел к замку великолепного бюро эпохи короля Якова. Оно было забито разными бумагами и связками писем. Вздохнув, инспектор принялся их разбирать, время от времени поглядывая в окно на замечательный пейзаж.
К сожалению, ничего интересного узнать не удалось. Большинство писем были от лорда Чарльза, в которых он просил денег. Под каждым красовался краткий комментарий адресата, сделанный синим карандашом. «Дан ответ 5.10.38. Отказ», «Дан ответ 12.11.39. Категорический отказ». Но письма от лорда Чарльза все шли и шли. А за ними методично следовали категорические отказы. Покойный лорд не баловал брата разнообразием ответов. Правда, встречались исключения. Под письмом из Новой Зеландии синим карандашом значилось: «Дан ответ 4.03.33. 500 фунтов». Было еще одно письмо, написанное чуть ранее, с такой же припиской. Значит, помощь от брата лорд Чарльз получал лишь дважды. Не густо.
Были там также письма от леди Кэтрин Лоуб, которая напоминала племяннику о его долге помогать бедным и требовала пожертвований. Под этими письмами значилось лишь краткое «Нет». В одной из пачек старых писем инспектору встретилось извещение из клиники для душевнобольных в Девоне, где говорилось, что состояние леди Вузервуд немного улучшилось. Он записал адрес.
Добыча Фокса, как нередко бывало, оказалась интереснее.
Это было уже ближе к вечеру, когда начало темнеть. Аллейн, сидя на корточках, копался в нижнем ящике бюро. Открылась дверь, и на пороге возник детектив Фокс, держа на ладони небольшой предмет. Разглядеть его удалось, лишь когда детектив приблизился и молча положил предмет на ковер.
Это была маленькая уродливая фигурка, неумело слепленная из неизвестного материала желтоватого цвета. Она изображала мужчину в черном пиджаке и серых брюках. К сплюснутой голове были прилеплены несколько седых волосков. Две воткнутые в соответствующие места булавки с черными головками изображали глаза, а пара дырочек — ноздри. Под отвратительно вздернутой верхней губой виднелись кривые зубы, сделанные из обломков спичек.
Аллейн тронул пальцем грудь фигурки. Там из грубо слепленной жилетки торчала длинная булавка.
— Где вы ее нашли?
— В ящике стола, в гардеробной. Была задвинута в самый конец.
— Вот что он не хотел показывать Раттисбону. Почему?
— Может быть, боялся, что его поднимут на смех?
— Может быть, — ответил Аллейн.
