По прибытии в Гертон-колледж Мейси зарегистрировалась в домике привратника, и тот направил ее в комнату, отведенную на академический год. Получив заверение, что чемодан с книгами ей принесут, Мейси с сумкой в руке пошла к выходу, но тут привратник внезапно окликнул ее:

— О, мисс! Вам сегодня пришла бандероль. Срочная доставка, вручить немедленно.

Мейси взяла бандероль в оберточной бумаге и сразу же узнала мелкий наклонный почерк Мориса Бланша.

Девушек было не много, и в коридорах общежития стояла тишина. Мейси ужасно хотелось узнать, что находится в бандероли, поэтому она почти не обратила внимания на обстановку своей комнаты. Поставив вещи у шкафа, Мейси села в маленькое кресло и принялась вскрывать бандероль. Под папиросной бумагой лежали письмо от Мориса и переплетенная в кожу книга с чистыми страницами. Под ее обложкой Морис написал слова Сёрена Кьеркегора, которые по памяти цитировал ей во время последней встречи перед ее отъездом в Кембридж. Казалось, Морис находится в этой же комнате — так громко звучал его голос в сознании Мейси, когда она читала их: «Каждый человек больше всего страшится знания о том, как много способен сделать и чего добиться». Мейси закрыла книгу, но продолжала держать ее, читая письмо, где Морис вел речь о ее способностях:

Неожиданно грохот распахнутой двери, а за ним стук двух больших кожаных чемоданов, поставленных на пол один за другим, возвестили о прибытии ее соседки. Мейси услышала усиленный пустотой коридора глубокий вздох, потом звук пинка по одному из чемоданов.

— Чего бы я не отдала за джин с тоником!

Секунду спустя Мейси услышала приближающиеся к ее комнате шаги. Спеша вскрыть бандероль, она оставила дверь приоткрытой, что позволило соседке немедленно войти.

Перед ней появилась модно одетая девушка с темно-каштановыми волосами и протянула изящно наманикюренную руку.

— Присцилла Эвернден. Рада познакомиться. Мейси Доббс, так ведь? Скажи, у тебя, случайно, нет сигареты?

Мейси казалось, что в Кембридже она живет двумя жизнями. Это были дни занятий и учебы, которые начинались в ее комнате до рассвета и кончались после лекций и консультаций продолжением занятий вечером. Субботние дни и воскресные утра она проводила в капелле колледжа за скручиванием бинтов и вязанием носков, перчаток и шарфов для солдат на фронте. Зимой в окопах было холодно, и едва стало известно, что солдатам нужна теплая одежда, казалось, что все женщины разом принялись за вязание.

Во всяком случае, Мейси считала, что делает что-то для фронта, однако занятия у нее всегда были на первом месте. Если на то пошло, бесконечные разговоры о войне мешали ей, не позволяли полностью отдаться своей жизни в Кембридже — и тому, что будет после нее.

Порой Мейси радовалась, что в соседней комнате живет очень яркая личность. Присцилла тянулась к Мейси, и Мейси, к собственному удивлению, радовалась ее обществу.

— Дорогая моя, сколько пар этих чертовых носков требуется связать каждой из нас? Я наверняка уже обеспечила ими целый батальон.

Еще одно острое замечание Присциллы Эвернден. Надо сказать, театральный тон Присциллы нравился Мейси не меньше, чем практичный ум Инид. При всей огромной разнице в воспитании обе девушки обладали уверенностью, которая вызывала у Мейси зависть. Инид, хотя язык аристократии ей и не давался, хорошо знала, кто она и кем хочет быть. Присцилла была так же уверена в себе, и Мейси нравилась ее яркая образная речь, подкрепляемая активной жестикуляцией.

— Но у тебя вроде хорошо получается, — сказала Мейси.

— Какое там! — ответила Присцилла, неуклюже работая спицами. — Кажется, дорогая Мейси, ты происходишь из рода вязальщиков, достаточно только взглянуть на твою косу, свисающую вдоль спины. Господи, девочка, она могла бы сойти за сноп на празднике урожая! Ты явно родилась для вязания.

Мейси покраснела. За прошедшие годы следы лондонского акцента у нее исчезли. За аристократку она сойти не могла, но ее вполне можно было принять за дочь священника, а не за рожденную для вязания.

— Прис, я так не думаю.

— Да, конечно. Достаточно лишь взглянуть на твои успехи, на книги, которые ты читаешь. Каждый, кто способен читать эти толстые тома, может быстро связать носок. Господи, дай мне на каждый день недели крепкую выпивку и хорошую историю о любви и страсти!

Мейси спустила петлю и подняла взгляд на Присциллу.

— Будет тебе, Прис. Зачем ты поступила в Кембридж?

Присцилла была рослой и казалась сильной, хотя лишнего веса у нее не было. Ее каштановые волосы спадали на плечи, на ней были мужские рубашка и брюки, «одолженные» у брата до того, как он отправился во Францию. Она утверждала, что они все равно выйдут из моды к тому времени, как он вернется, и обещала носить их только в помещении.

— Милая девочка, я поступила в Кембридж потому, что могла, и потому, что мои дорогие мамочка и папочка готовы были броситься в огненное озеро, лишь бы не знать, что я снова влезла в окно в два часа ночи. Чего не знаешь, о том не думаешь, дорогая… О Господи, только взгляни на этот носок! Не знаю, что делаю не так, но я словно бы вяжу воронку.

Мейси подняла взгляд от своего вязанья.

— Покажи.

— Урра! Мисс Доббс пришла на помощь!

Присцилла поднялась из старого кресла, в котором сидела боком, свесив ноги через подлокотник.

— Я ухожу, и к черту дежурящую внизу мисс как-ее-там!

— Присцилла, а если попадешься? Уходить в позднее время запрещается. Тебя могут за это исключить, — сказала Мейси, сидевшая на брошенной на пол подушке.

— Дорогая Мейси, я не попадусь, потому что не буду поздно возвращаться. Если кто спросит — не сомневаюсь, ты скажешь, что я сплю.

Через несколько минут Присцилла появилась снова, одетая с ног до головы в вечерний наряд, с маленькой сумочкой.

— Что касается войны, дорогая, нужно признать одно — ничто не сравнится с мужчиной в военной форме. Увидимся за завтраком — и, ради Бога, перестань волноваться!

— Господи Боже, Мейси Доббс, куда ты собираешься с этими книгами?

Присцилла, сидя на подоконнике в комнате Мейси, затянулась сигаретой из длинного мундштука слоновой кости. В Гертоне окончился второй триместр, и Мейси укладывала вещи, чтобы вернуться в Челстон на Пасху.

— Знаешь, При, я не хочу отставать в занятиях и решила, что будет не вредно…

— Мейси, девочка, скажи, ты когда-нибудь развлекаешься?

Мейси покраснела и принялась складывать хлопчатобумажную блузку. Резкость движений, когда она приглаживала складки и расправляла воротник, выдавала ее неловкость.

— Присцилла, мне доставляет удовольствие чтение. Доставляют удовольствие занятия здесь.

— Гммм. Возможно, ты получала бы гораздо больше удовольствия, если бы время от времени выбиралась отсюда. Ты уезжала только на несколько дней на Рождество.

Мейси с болью вспомнила возвращение в унылый дом в конце первого триместра. Вопреки всем предсказаниям, война к Рождеству не кончилась, но ей не сказали ни слова. Мейси понимала, что остальные находят ее учебу неуместной, — ведь многим женщинам пришлось занять рабочие места тех мужчин, которые отправились добровольцами на фронт.

Мейси сложила шерстяной кардиган, убрала его в чемодан и подняла взгляд на Присциллу.

— Видишь ли, не все живут так, как ты! Я не возвращаюсь к своим лошадям, машинам и вечеринкам. Ты это знаешь.

Присцилла подошла к креслу и села, перебросив ноги через подлокотник. Снова затянулась сигаретой, запрокинула голову и выпустила дым к потолку, потом отвела руку с мундштуком в сторону и посмотрела на Мейси в Упор.

— Мейси, несмотря на мою странную, своеобразную, привилегированную жизнь, я проницательна. Иногда ты излишне гордишься своим смирением. Мы обе знаем, что у тебя здесь все будет замечательно. В академическом смысле. Но я вот что скажу тебе, Мейси, — выйдя отсюда, мы будем давно мертвы, если понимаешь, что я имею в виду. Это наша единственная поездка на карусели.

Присцилла снова затянулась сигаретой и продолжила:

— Вот у меня во Франции три брата. Думаешь, я буду сидеть здесь и горевать? Нет, черт возьми! Я буду веселиться за всех нас. И то, что тебе пришлось приложить громадные усилия для поступления сюда, вовсе не значит, что ты не можешь наслаждаться жизнью наряду со всеми этими… этими… занятиями.

Она указала на книги.

Мейси подняла голову от чемодана.

— Ты не понимаешь.

— Что ж, может, и не понимаю. Но я знаю вот что. Тебе не нужно спешить обратно туда, куда спешишь. Во всяком случае, этим вечером. Почему не уехать завтра? Пошли сегодня со мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Мейси, посмотри на меня. Я ведь не создана для всего этого. Когда я вернулась из последней отлучки, мне сделали суровый выговор и еще раз напомнили, что, заняв место в колледже, я тем самым лишила возможности учиться другую девушку, которая, несомненно, заслуживает этого гораздо больше меня. Это так, никуда не денешься. Поэтому я ухожу — и, честно говоря, мне надоело сидеть здесь, слушать старых, замшелых преподавателей или вязать носки, когда могу делать что-то гораздо более полезное. И как знать, может, придется даже рискнуть жизнью!

— Что ты задумала?

Мейси подошла к креслу и села на подлокотник рядом с Присциллой.

— Ищи себе новую соседку, Мейси. Я еду во Францию.

Мейси сделала резкий вдох. Она никак не думала, что Присцилла пойдет на военную службу.

— Будешь медсестрой?

— Господи, нет! Ты видела мои скрученные бинты? Уж на что я точно не способна, так это разыгрывать из себя Флоренс Найтингейл в длинном халате, хотя придется получить удостоверение медсестры «Скорой помощи». Нет, у меня в колчане есть другие стрелы.

Мейси засмеялась. Мысль, что дилетантка Присцилла владеет нужной во Франции профессией, ничего, кроме смеха, вызвать не могла.

— Можешь смеяться сколько влезет. Но ты ни разу не видела, как я вожу машину. Я ухожу в КМСП.

— Куда-куда?

— В Корпус медсестер «Скорой помощи». Женский корпус санитарного транспорта. Он еще не во Франции — хотя, насколько я поняла, миссис Макдугал, глава КМСП, собирается просить военное министерство рассмотреть вопрос об использовании женщин-водителей для санитарных машин. Очевидно, для отправки во Францию нужно быть не младше двадцати трех лет, так что я слегка прибавлю себе возраста — только, пожалуйста, не спрашивай как.

— Когда ты научилась водить машину?

— Мейси, у меня три брата! — Присцилла достала из серебряного портсигара новую сигарету и заменила ею окурок в мундштуке. — Когда растешь с тремя братьями, забываешь о порезах, царапинах, синяках, сосредоточиваешься на игре в кегли, на том, чтобы вернуться невредимой с охотничьего поля, на том, чтобы на тебя не лезли пескожилы, когда братья садятся за стол. И если не покажешь, что ни в чем не уступаешь им, обнаруживаешь, что буквально все время бегаешь за ними с пронзительными криками: «И я, и я!»

Присцилла посмотрела через плечо на сад за окном и закусила нижнюю губу, потом повернулась и продолжила рассказ:

— Шофер научил всех нас водить машину. Сперва хотел учить этому только ребят, но я пригрозила рассказать обо всем, если меня оставят в стороне. А теперь, моя дорогая, я просто не могу допустить, чтобы они были без меня во Франции.

Присцилла утерла слезинку, появившуюся в уголке глаза, и улыбнулась.

— Итак, что скажешь о том, чтобы поехать на вечеринку? Несмотря на мою дурную репутацию, у меня есть разрешение уезжать — может быть, потому, что они вскоре увидят мою спину, — к тому же хозяйка дома занимается благотворительностью. Ну как, Мейси? Уехать, куда ты там собираешься, можно и завтра.

Мейси улыбнулась и посмотрела на Присциллу, горящую вызовом тому, что считается хорошим поведением для девушки в Гертоне. Что-то в ней напоминало Мейси леди Роуэн.

— Кто устраивает вечеринку?

Присцилла выпустила очередное кольцо дыма.

— Друзья нашей семьи, Линчи, для своего сына Саймона. Медицинская служба сухопутных войск. Блестящий врач. Когда мы были детьми, неизменно оставался под деревом на тот случай, если кто-то свалится с верхних ветвей. Через день-другой он уезжает во Францию.

— Они не будут против?

— Мейси, я могу заявиться с целым племенем, и никто даже ухом не поведет. Семья Линч такая. Едем-едем. Саймон будет очень доволен. Чем больше людей на его проводах, тем веселее.

Мейси улыбнулась Присцилле. Может, это пойдет ей на пользу. И Присцилла уходит из Гертона.

— А как быть с разрешением?

— Не беспокойся, я позабочусь о нем — и, даю слово, все будет честно. Позвоню Маргарет Линч, чтобы сделала необходимые приготовления.

Мейси медлила всего секунду.

— Хорошо. Я поеду. Только, Прис, мне нечего надеть.

— Не проблема, дорогая Мейси, совершенно не проблема. Пошли со мной!

Присцилла взяла Мейси за руку и повела в свою смежную комнату. Там она достала из шкафа по меньшей мере десяток платьев разных цветов, тканей, стилей и бросила на кровать, преисполненная решимости найти для нее идеальное.

— Думаю, Мейси, вот это темно-синее подойдет для тебя как нельзя лучше. Так, давай затянем пояс — о Господи, ты совсем тощая. Теперь давай заколю здесь…

— Прис, я похожа на кость в витрине мясной лавки.

— Ну вот! В самый раз, — ответила Присцилла. — Теперь отступи назад. Очаровательно. Лучше некуда. Это платье будет твоим. Попроси свою миссис как-там-ее в Челстоне укоротить его по твоему росту.

— Но, Присцилла…

— Ерунда! Оно твое. И носи его вовсю — вчера я видела один плакат и запомнила текст, чтобы не забывать повеселиться, пока можно.

Присцилла приняла стойку «смирно», вскинула руку в пародийном отдании чести и отчеканила:

И рассмеялась, продолжая подгонять синее шелковое платье по стройной фигуре Мейси.

— Во Франции вечерние платья мне будут не нужны, а когда вернусь, они уже выйдут из моды.

Мейси кивнула и опустила взгляд на платье.

— Прис, есть еще одно затруднение.

Присцилла затянулась сигаретой, положила руку на бедро и вскинула брови.

— Какое же, Мейси?

— Присцилла, я не умею танцевать.

— О Господи, девочка!

Присцилла загасила сигарету в переполненной пепельнице, подошла к граммофону, стоявшему у окна, выбрала пластинку из шкафчика внизу, положила ее на диск, завела граммофон и подвела к ней рычаг. Как только игла коснулась спиральной дорожки, Присцилла танцевальным шагом пошла к Мейси.

— Оставайся в этом платье. Нужно практиковаться в том, что будет на тебе вечером. Так. Теперь начинай, глядя на меня.

Присцилла положила руки на воображаемые плечи перед собой, словно ее держал за талию молодой человек, и когда зазвучала музыка, продолжила:

— Ступни вот так, и вперед, вбок, вместе; назад, вбок, вместе. Мейси, наблюдай за мной. И вперед, вбок, вместе…

За Присциллой и Мейси прислали машину, и когда они сели в нее, чтобы ехать в Грантчестер, в большой дом Линчей, Мейси замутило от страха. До сих пор она бывала на вечеринках только на кухне. В Белгравии и в Челстоне на Пасху и Рождество устраивался специальный ужин, и, конечно же, ей организовали замечательные проводы. Но теперь она ехала на настоящую вечеринку.

Как только объявили о приезде Присциллы, Маргарет Линч вышла ее приветствовать.

— Присцилла, дорогая. Как хорошо, что ты приехала. Саймону не терпится узнать о ребятах. Знаешь, он прямо-таки рвется туда.

— Маргарет, мне есть что рассказать. Но позволь представить мою подругу Мейси Доббс.

— Рада познакомиться с тобой, дорогая. Друзья Присциллы здесь желанные гости!

— Спасибо, миссис Линч.

Мейси начала было делать книксен, но получила от подруги болезненный пинок.

— А теперь, девушки, давайте посмотрим, найдется ли пара юных джентльменов, чтобы сопроводить вас в столовую. А, вот Саймон появился. Саймон!

Саймон. Капитан Саймон Линч, МССВ. Он приветствовал Присциллу как сестру, с мальчишескими ухватками, расспросил о братьях, своих друзьях детства. А когда обратился к Мейси, она ощутила дрожь, начавшуюся в лодыжках и кончавшуюся под ложечкой.

— Рад познакомиться с вами, мисс Доббс. И будет британская армия в ваших руках, когда вы сядете за руль грузовика булочника, превращенного в санитарную машину?

Присцилла игриво шлепнула Саймона по руке, когда Мейси встретила взгляд его зеленых глаз. Девушка покраснела и быстро потупилась.

— Нет, капитан Линч, думаю, я была бы ужасным водителем.

— Саймон. Называйте меня Саймон. А теперь хочу, чтобы у меня по обе стороны были гертонские девушки. Как-никак это мой последний вечер перед отъездом.

Когда заиграл струнный квартет, Саймон Линч протянул девушкам руки и повел их в столовую.

Саймон полностью рассеял застенчивость и замешательство Мейси, рассмешив так, что у девушки закололо в боку. И она танцевала. О, как Мейси Доббс танцевала в тот вечер! А когда настало время возвращаться в Гертон, капитан Саймон Линч грациозно поклонился ей и поцеловал руку.

— Мисс Доббс, сегодня вы заставили меня понять, что я плохой танцор. Неудивительно, что Присцилла держала вас взаперти в Гертоне.

— Линч, животное, не упоминай мое имя всуе. И запомни — взаперти нас держит свод правил!

— До встречи, прекрасная дева.

Саймон отступил на шаг и обратился к Присцилле:

— И, держу пари, любой раненый, попав в твою санитарную машину, рванет обратно в окопы, едва осознав, как ты водишь.

Саймон, Присцилла и Мейси рассмеялись. Вечер прошел замечательно.