Книга: Убийство в магазине игрушек
Назад: Глава 1 Случай с праздношатающимся поэтом
Дальше: Глава 3 Случай с честным стряпчим

Глава 2
Случай с нерешительным доном

На смену серенькому рассвету пришло золотое утро. Листья уже начинали опадать с деревьев в парках и на Сент-Джайлс, но все же старались держаться на ветках, переливаясь бронзовыми, желтыми и темно-коричневыми оттенками. Серый лабиринт Оксфорда, ибо с высоты он более всего напоминал лабиринт, начал приходить в движение. Первыми появились на улицах студентки: группки велосипедисток, мантии на которых казались чем-то диким, неслись по улицам, прижимая к себе многослойные папки, или толкались перед входами в библиотеки, ожидая, пока те откроются и снова допустят их изучать божественные тайны, коими окутаны вопросы христианского элемента в «Беовульфе», датировка Уртристана (если таковой вообще существует), сложности гидродинамики, кинетическая теория газов, закон о правонарушениях или расположение и роль паращитовидной железы. Мужчины появлялись позже, надев брюки, пальто и шарф поверх пижамы, ленивой походкой плелись через квадратные внутренние дворики колледжей ставить подпись в списках и так же лениво возвращались обратно, к постели. Студенты-художники появлялись на улице, смиряя свою плоть в поисках хорошего освещения, ускользающего и недосягаемого, почти как чаша Грааля. Проснулся и коммерческий Оксфорд, открылись магазины и появились автобусы, улицы были переполнены транспортом. По всему городу, в колледжах и на башнях зашумели, зазвенели часовые механизмы, отбивая девять часов сумасшедшими неровными синкопами, вразнобой по времени и по тембру.
Нечто красное выскочило на Вудсток-роуд.
Это была очень маленькая, шумная и потрепанная спортивная машина. По ее капоту шла небрежно нацарапанная белая надпись «Лили Кристин III». Обнаженная хромированная фигурка, страдающая стеатопигией, наклонялась вперед под опасным углом на крышке радиатора. Машина доехала до пересечения Вудсток-роуд и Банбери-роуд, резко свернула налево и въехала на частную дорогу, ведущую к колледжу Сент-Кристоферс – святого Христофора, покровителя путешествующих (для непосвященных следует сообщить, что Сент-Кристоферс расположен в непосредственной близости от Сент-Джонс). Затем она въехала в кованые железные ворота и на скорости около сорока миль в час покатила по подъездной аллее, вымощенной гравием и окаймленной лужайками и кустами рододендронов, которая оканчивалась чем-то вроде неопределенной петли, в которой было совершенно невозможно повернуть машину. Было очевидно, что водитель не мог управлять машиной должным образом. Он отчаянно сражался с рычагами. Машина направилась прямо к окну, сидя у которого президент колледжа, худощавый, сдержанный мужчина с мягкими манерами эпикурейца, принимал солнечные ванны. Осознав опасность, он с панической поспешностью ретировался. Но машина миновала стену его покоев и промчалась до конца подъездной аллеи, где водитель, до предела вывернув руль и повредив край травяного газона, наконец справился с управлением, заставив машину повернуть. К этому моменту, казалось, уже ничто не могло остановить его стремительное движение задним ходом по пути, которым он приехал, но, к несчастью, поворачивая вправо, он крутанул руль слишком сильно, и машина прогрохотала через полоску газона, зарывшись носом в куст рододендрона, чихнула, заглохла и встала.
Водитель вышел и уставился на нее весьма сурово. Пока он ее так разглядывал, машина оглушительно выпустила выхлопные газы – это был хлопок, какого человечество еще не слышало. Нахмурившись, водитель взял молоток с заднего сиденья, открыл капот и ударил по чему-то внутри. Закрыв капот, он опять сел в машину. Мотор завелся, машина рванула и понеслась задним ходом в сторону покоев президента. Президент, который успел вернуться к окну и наблюдал за этой сценой как завороженный, в конце концов в ужасе ретировался не менее поспешно, чем в прошлый раз. Водитель кинул взгляд через плечо и обнаружил, что в непосредственной близости от него, как лайнер над моторной лодкой, воздвиглись президентские покои. Без всякого колебания он переключил передачу и поехал вперед. Машина с ужасным взвизгом содрогнулась, как больной болотной лихорадкой, и остановилась. Через некоторое время вновь раздался ее ничем не объяснимый прощальный выхлоп. Водитель с достоинством нажал на тормоз и вышел, взяв портфель с заднего сиденья.
В наступившей тишине президент снова подошел к окну. На этот раз он распахнул его.
– Мой дорогой Фен, – сказал он укоризненно, – рад, что вы оставили нам от колледжа хоть что-то. Я боялся, что вы вот-вот разрушите его до основания.
– О? Неужели? – ответил водитель. Он говорил весело и немного в нос. – Вам не стоило волноваться, мистер президент. У меня все под контролем. Что-то с мотором, вот и все. Не могу понять, почему она остановилась с таким шумом. Я сделал все, что от меня зависело.
– И, мне кажется, не было ни малейшей необходимости въезжать на машине на территорию колледжа, – придирчиво заметил президент и захлопнул окно, но без особого раздражения. Эксцентричные выходки Джервейса Фена, профессора английского языка и литературы и преподавателя Сент-Кристоферса, контрастировали с общепринятым поведением университетских преподавателей. Но его коллеги воспринимали их довольно добродушно, зная, что опрометчивые суждения о Фене по первому впечатлению зачастую оборачивались не в пользу осуждающего.
Фен энергично, большими шагами пересек лужайку, прошел в калитку в стене из необожженного кирпича, возле которой в это время года цвели персиковые деревья, и вошел в главный сад колледжа. Это был высокий, долговязый мужчина около сорока лет с худым, веселым и румяным, чисто выбритым лицом. Его темные, тщательно приглаженные при помощи изрядного количества воды волосы все же непослушно торчали на макушке. На нем был необъятный плащ, в руках он держал экстравагантную шляпу.
– А, мистер Хоскинс, – окликнул он студента, который расхаживал по лужайке, обнимая за талию хорошенькую девушку. – Я смотрю, вы очень заняты!
Мистер Хоскинс, огромный, тощий и меланхоличный, немного похожий на бордоского дога, смущенно заморгал.
– Доброе утро, сэр, – отозвался он.
Фен прошел мимо.
– Не беспокойся, Дженис, – сказал Хоскинс своей спутнице. – Посмотри, что у меня для тебя есть!
Он пошарил в кармане своего пальто и вытащил на свет божий большую коробку шоколадных конфет.
Тем временем Фен проследовал по открытому мощенному камнем переходу, ведущему в южный дворик колледжа, прошел через дверь справа, миновал комнатку органиста, взбежал по ступенькам, застланным ковром, на первый этаж и вошел в свой кабинет. Это была длинная светлая комната, одна сторона которой была обращена к дворику Иниго Джонса, а другая смотрела на сады. Стены – кремового цвета, занавески и ковер – темно-зеленого. На низких полках стояли ряды книг, на стенах висели китайские миниатюры, а на каминной доске стояли довольно обшарпанные медальоны и бюсты, изображающие английских писателей. Огромный неубранный широкий письменный стол с двумя телефонами стоял напротив окна у северной стены.
А в одном из самых комфортабельных кресел сидел Ричард Кадоган, и вид у него был затравленный.
– Да, Джервейс, – произнес он бесцветным голосом, – много воды утекло с тех пор, как мы учились вместе.
– Боже правый! – вскричал потрясенный Фен. – Ричард Кадоган!
– Да.
– Что ж, я, конечно, рад встрече, но ты появился в довольно неудачное время…
– Ты, как всегда, нелюбезен.
Фен присел на край письменного стола, всем своим видом выражая обиженное удивление.
– Что за странные вещи ты говоришь. Разве я хоть раз сказал тебе злое слово?
– Но именно ты написал о моих первых опубликованных стихах: «Это книга, без которой каждый может позволить себе обойтись».
– Ха! – воскликнул Фен, польщенный. – В те дни я был очень лаконичен. Ну, как ты поживаешь, дорогой друг?
– Ужасно. Конечно, ты еще не был профессором, когда мы виделись последний раз. Университет тогда был более благоразумен.
– Я стал профессором, – твердо ответил Фен, – благодаря моим необыкновенным научным способностям и острому, мощному уму.
– Ты, помнится, писал мне тогда, что все дело было в том, чтобы подергать за кое-какие старые, траченные молью ниточки.
– О! Неужели писал? – смущенно переспросил Фен. – Ну, все равно это теперь не имеет никакого значения. Ты уже завтракал?
– Да, в трапезной.
– Ну, тогда сигарету?
– Спасибо… Джервейс, я потерял магазин игрушек.
Джервейс Фен изумленно воззрился на него. Он протянул Кадогану зажигалку, и на его лице появилось выражение изрядной настороженности.
– Не будешь ли ты добр объяснить мне это загадочное высказывание? – осведомился он.
Кадоган объяснил. Он объяснял очень пространно, не скрывая праведного негодования и душевного разочарования.
– Мы прочесали все окрестности, – сообщил он горько. – И представь себе, нигде не было магазина игрушек. Мы расспрашивали людей, которые жили там всю жизнь, но они никогда не слышали об этом магазине. И тем не менее я уверен, что прекрасно помню это место. Бакалейщик! Подумать только! Мы вошли, и там действительно была бакалея, и дверь не скрипела. Хотя дверь можно и маслом смазать, – это средство Кадоган упомянул без особой уверенности. – Но, с другой стороны, задняя дверь там была ровно такая, как я видел в первый раз. При этом я обнаружил, что все магазины в том ряду построены по совершенно одинаковому плану. Но хуже всего были полицейские! – простонал он в заключение своей речи. – Нет, не то чтобы они были недоброжелательны, и все такое. Нет, они как раз были ужасно добры, как бывают добры люди к кому-то, кому недолго уже осталось. Они думали, что я не слышу, как они говорят о сотрясении мозга. Беда в том, что, как ты понимаешь, все выглядело по-другому в дневном свете, и я, видимо, заметно колебался и выражал сомнения, делал ошибки и противоречил сам себе. Короче говоря, они отвезли меня обратно на Сент-Олдейтс и посоветовали обратиться к доктору, поэтому я ушел от них и пришел сюда, и позавтракал здесь. И вот я здесь.
– Надо думать, – сказал Фен задумчиво, – ты не поднимался на второй этаж в этой бакалейной лавке?
– Ах да! Я забыл сказать. Мы поднимались. Тела там, конечно, не было, и все было совсем по-другому. Дело в том, что ступени и коридор были застланы ковром, везде была чистота и свежий воздух, мебель была зачехлена от пыли, и гостиная весьма отличалась от той комнаты, в которой я побывал. Думаю, именно в этот момент полиция окончательно уверилась в моем сумасшествии, – упивался Кадоган чувством нестерпимой обиды.
– Ну, – сказал осторожно Фен, – предположим, что этот рассказ не является плодом расстроенного ума.
– Я абсолютно нормален!
– Не надо на меня рявкать, приятель, – обиделся Фен.
– Разумеется, я не виню полицию за то, что они считают меня сумасшедшим, – сказал Кадоган тоном самого язвительного осуждения.
– Допустим, – продолжал Фен с раздражающим спокойствием, – что магазины игрушек на Иффли-роуд не улетают в небеса, не оставив следа. Что же тогда побудило кого-то заменить бакалейный магазин на магазин игрушек глубокой ночью?
Кадоган презрительно фыркнул:
– Совершенно очевидно. Они знали, что я видел тело, и они хотели заставить людей поверить, что я сумасшедший, когда буду рассказывать об этом. В чем они и преуспели. За объяснением моего бреда теперь далеко ходить не надо, ведь они стукнули меня по голове. Ну а окно в чулане они оставили открытым специально, чтобы я мог выбраться оттуда.
Фен доброжелательно смотрел на Кадогана.
– До этого места выходит очень складно. Но это не объясняет самую главную загадку этого дела: почему бакалейная лавка сначала была превращена в магазин игрушек?
Кадоган не знал ответа.
– Видишь ли, – продолжал Фэн, – они не могли предугадать, что ты испортишь им все дело. Ты ложка дегтя в бочке меда. Нет, они передвинули бакалею и заменили ее игрушками с какой-то совершенно другой целью и собирались вернуть все на место с самого начала в любом случае.
Кадоган начал ощущать, как что-то похожее на чувство облегчения наполняет его душу. Ведь какое-то время он почти верил, что страдает галлюцинациями. Нет, первое впечатление лгало: в Фене было что-то в высшей степени надежное. Резкие, надменные черты Кадогана исказились в мрачной гримасе.
– Но почему? – спросил он.
– У меня есть несколько подходящих объяснений, – произнес хмуро Фен. – Но, скорей всего, все они никуда не годятся.
Кадоган загасил окурок и опустил руку в карман, ища новую сигарету. И тут его пальцы нащупали клочок бумаги, который он подобрал с полу возле тела. Он удивился, когда осознал, что совершенно не помнил о нем до этого момента.
– Вот! – воскликнул он возбужденно, доставая бумагу из кармана. – Смотри! Вещественное доказательство. Я подобрал это возле тела. Совершенно забыл о ней. Пожалуй, надо пойти в полицию.
Он приподнялся в кресле в крайнем волнении.
– Дружище, успокойся, – сказал Фен, беря клочок бумаги в руки. – Что, скажи на милость, доказывает эта бумажка? – Он прочел написанные карандашом цифры: 07691. По-видимому, телефонный номер.
– Возможно, номер телефона убитой женщины.
– Дорогой мой Ричард, что за неслыханная непонятливость… Никто не носит номер своего телефона с собой.
– Может быть, она записала его для кого-то. А может быть, это не ее телефон.
– Нет, – произнес задумчиво Фен, разглядывая клочок бумаги. – Так как ты, кажется, о многом забываешь, рискну предположить: сумочку ее ты не находил и не заглядывал в нее.
– Я уверен, что ее там не было. Само собой разумеется, что я первым делом сделал бы это.
– С вами, поэтами, ни в чем нельзя быть уверенным, – глубоко вздохнул Фен, возвращаясь к письменному столу. – Ну что ж, нам остается только одно: позвонить по этому номеру.
Он снял трубку, набрал 07691 и подождал. Через некоторое время ему ответили.
– Алло, – раздался несколько дребезжащий женский голос.
– Алло, мисс Скотт, – весело ответил Фен. – Как поживаете? Давно вернулись из Белуджистана?
Кадоган смотрел на него, не понимая, что происходит.
– Простите, – ответил голос, – но я не мисс Скотт.
– О! – Фен взглянул на аппарат с видимым отвращением, как будто боялся, что тот немедленно развалится на части. – В таком случае с кем я говорю?
– Я миссис Уитли. Боюсь, вы ошиблись номером.
– Да, наверное. Очень глупо получилось. Простите за беспокойство. Всего хорошего, – с этими словами Фен схватил телефонный справочник и стал перелистывать страницы.
– Уитли, – бормотал он. – Уитли… А, вот она. Дж. Х. Уитли, миссис, 229 Нью-Инн – Холл-стрит, Оксфорд, 07691. Похоже, леди в полном здравии. И я надеюсь, ты понимаешь, мой дорогой Кадоган, что тут могла быть еще тысяча подмен.
– Да, знаю, – устало кивнул Кадоган, – это безнадежно, точно.
– Послушай, ты вместе с полицейскими заглянул на задворки магазина? Туда, откуда ты выбрался?
– По правде говоря, нет.
– Ну, хорошо, сделаем это сейчас. В любом случае мне хочется посмотреть на это место, – решил Фен. – У меня назначен тьюториал в десять, но его можно отложить. – Он нацарапал записку на обратной стороне конверта и поставил его на каминной доске. – Пошли, – скомандовал он. – Мы поедем на машине.

 

Они поехали. Езда на автомобиле с Феном не могла доставить удовольствие человеку, находившемуся в состоянии Кадогана. Все было еще ничего на Сент-Джайлс, так как это очень широкая улица, где почти невозможно во что-нибудь врезаться, кроме пешеходов, постоянно перебегающих через ее обширное пространство, как перепуганные куры, в безумной и рискованной гонке. Но они чуть не въехали в фургон торговца на Броуд-стрит, несмотря на всю ее ширину, прорвались на другую сторону у светофора возле «Кингс Армс» как раз в тот момент, когда менялся сигнал, и промчались по Холивелл-стрит и Лонгуолл-стрит меньше чем за минуту. Их появление на многолюдной Хай-стрит Ричард Кадоган воспринял как безусловно самый страшный эпизод в его рискованном путешествии, так как Фен был не из тех, кто ждет кого-либо или что-либо. Кадоган зажмурился, заткнул уши и попытался сосредоточиться, размышляя о вечных истинах. И тем не менее они добрались благополучно и проехали через Модлин-бридж, в третий раз за это утро он оказался на Иффли-роуд. Фен остановил вздрагивающую всем корпусом «Кристин III» немного поодаль от призрачного магазина игрушек.
– Ты уже был здесь, – заметил он. – Кто-нибудь, может быть, узнает тебя. – Выхлопная труба оглушительно выстрелила. – Как мне это надоело… Я схожу на разведку… Жди, пока я вернусь, – с этими словами он вылез из машины.
– Ладно, – согласился Кадоган. – Ты легко найдешь магазинчик. Как раз напротив вон той церкви.
– Когда я вернусь, мы обойдем магазин сзади, – с этими словами Фен удалился своей энергичной походкой.
Утренний наплыв покупателей еще не начался, и в заведении под названием «Торговый дом Уинкворт. Бакалея и продовольствие» не было никого, кроме самого бакалейщика, облаченного во все белое, словно священник, толстого мужчины с круглым, жизнерадостным лицом. Фен вошел довольно шумно, заметив, однако, что дверь не скрипнула.
– Доброе утро, сэр, – дружелюбно приветствовал его бакалейщик. – Чем могу быть полезен?
– О! – отвечал Фен, с любопытством оглядываясь вокруг. – Я бы хотел фунт, – он запнулся, прикидывая в уме, что бы такое сказать, – сардин.
Бакалейщик был явно несколько озадачен.
– Боюсь, сэр, мы не продаем их вразвес.
– Ну, тогда банку риса, – нахмурившись, сказал Фен.
– Прошу прощения, что-что, сэр?
– Вы мистер Уинкворт? – спросил Фен, моментально забыв о покупках.
– Да что вы, сэр. Я всего лишь служащий. Хозяйка магазина мисс Уинкворт. Мисс Элис Уинкворт.
– О, а можно мне повидать ее?
– Боюсь, что ее сейчас нет в Оксфорде.
– Вот как! Она живет здесь, над магазином?
– Нет, сэр, – ответил служащий, подозрительно глядя на него. – Там никто не живет. А теперь давайте вернемся к вашим покупкам.
– Да ладно, я зайду попозже. Гораздо позже, – добавил он.
– Всегда к вашим услугам, сэр, – преувеличенно вежливо ответил бакалейщик.
– Какая жалость, – пристально наблюдая за продавцом, посетовал Фен, – какая жалость, что у вас не продаются игрушки.
– Игрушки?! – воскликнул бакалейщик с абсолютно искренним удивлением. – Послушайте, сэр, вряд ли можно найти игрушки в бакалейной лавке. Надеюсь, вы согласны?
– Да, и в самом деле. Или нет? – весело подхватил Фен. – Никаких трупов и тому подобного. Ну, счастливо оставаться! – с этими словами он вышел из магазина.
– Пока все без толку, – сообщил он Кадогану, который сидел в «Лили Кристин III», глядя вперед и пытаясь поправить свою повязку. – Ясно как день, что продавец ничего не знает об этом деле. Хотя он как-то странно вел себя, когда я спросил о владельце магазина. Некая мисс Элис Уинкворт, по-видимому.
Кадоган пробормотал что-то неопределенное в ответ на эту информацию.
– Ну хорошо, давай взглянем, что там с обратной стороны магазина, если тебе кажется, что от этого будет хоть какая-то польза, – в его голосе слышалась явная неуверенность.
– Да, кстати, – добавил Фен, когда они спускались по узкой уходящий вниз улочке, ведущей к обратной стороне магазинов, – был ли здесь кто-нибудь этим утром, когда ты приезжал с полицией?
– Ты имеешь в виду в магазине? Ни души. Полицейские вошли туда со своими отмычками или с чем-то вроде того. К тому времени дверь была закрыта.
Они определили, где именно в рядах деревянных, покрытых олифой изгородей находится тот самый маленький садик.
– Это здесь, – сказал Кадоган.
– И кого-то здесь вырвало, – заметил Фен с отвращением.
– Да, это меня, – признался Кадоган, заглянув в калитку. Запущенный, заросший травой участок, который казался таким зловещим в утреннем полумраке, сейчас выглядел совершенно обычно.
– Видишь то маленькое окно? – спросил он. – Справа от парадной двери? Это что-то вроде чулана, из которого я выбрался наружу.
– Интересно, а что там сейчас? – задумчиво отвечал Фен. – Пойдем поглядим.
Маленькое окошко было до сих пор открыто, но оказалось выше, чем запомнилось Кадогану, и даже высокий Фен не смог заглянуть внутрь. Слегка разочарованные, они пошли к двери черного хода.
– Ну, здесь, по крайней мере, открыто, – заметил Фен. Кадоган ударился о мусорный бак, стоявший возле двери. – Ради бога, постарайся не шуметь! – прошипел Фен.
Он очень осторожно вошел внутрь, и Кадоган последовал за ним, хотя и не совсем представлял, что они будут делать. Перед ними был короткий коридор: слева что-то вроде кухни, совершенно пустой, а справа полуоткрытая дверь в чулан. Из магазина доносились невнятные голоса и звоночки работающего кассового аппарата.
Но в чулане больше не было моющих средств. Вместо этого там были груды бакалейных товаров и продуктов. Кадогана вдруг охватило внезапное сомнение. Может быть, это все и вправду было галлюцинацией. Уж больно фантастическим казалось все происшедшее, чтобы быть реальностью. В конце концов, не было ничего невозможного в том, что он упал по дороге в Оксфорд, ударился головой и ему пригрезились все эти события: и в самом деле, они были очень похожи на ночной кошмар. Он огляделся и прислушался. А затем в тревоге дернул Фена за рукав.
Никакого сомнения. К чулану приближались шаги.
Фен не колебался ни минуты. Вскричав: «Спасайся кто может!» – он вскочил на груду коробок и ногами вперед выпрыгнул в окно. К несчастью, коробки опрокинулись со страшным шумом, и, таким образом, путь к отступлению Кадогана был отрезан. Уже не было времени расчищать от коробок путь к окну, а о спасении через черный ход не могло быть и речи – ручка двери чулана уже поворачивалась. Кадоган, схватив банку консервированных бобов в правую руку, а в левую – пудинг из почек, ждал, приняв грозный вид.
Как и ожидалось, в чулан вошел продавец. При виде незваного гостя он застыл с выпученными глазами и приоткрытым ртом. Но, к удивлению Кадогана, не проявил никакой агрессии. Наоборот, поднял обе руки над головой, как имам, взывающий к Аллаху, завопил по-актерски громко: «Воры! Воры! Воры!» – и выскочил так стремительно, как только ему позволила его грузная комплекция. Было совершенно ясно, что он испугался Кадогана гораздо больше, чем тот его.
Но у Кадогана не было времени задуматься о таких вещах. Черный ход, запущенный сад, калитка, улочка – вот этапы его безумного отступления. Фен сидел в «Лили Кристин III», углубившись в чтение «Таймс», в то время как около парадной двери магазина собралась небольшая толпа праздных зевак, глазеющая на бакалейщика, который все кричал и кричал. Кадоган стремительно перебежал тротуар и вскочил на заднее сиденье машины, где тут же лег на пол. Они резко рванули с места.
Только когда они миновали Модлин-бридж, он сел и спросил с горечью:
– Ну?
– Sauve qui peut, – сказал Фен беспечно, настолько беспечно, насколько ему позволял ужасный гул мотора. – И запомни, я должен беречь свою репутацию. Это был продавец?
– Да.
– Ты сильно его огрел?
– Да нет, он убежал в ужасе… Черт подери! Вот глупо, – воскликнул Кадоган, – оказывается, я прихватил с собой пару консервных банок!
– Ну и прекрасно. Мы съедим их за ланчем. Если до этого тебя не посадят за мелкое воровство. Он тебя разглядел?
– Мне кажется, да, Джервейс.
– Ну и что дальше?
– Я хочу докопаться до сути этой истории. Меня это выводит из себя. Давай пойдем и посмотрим, что это за Уитли такая.
И они поехали на Нью-Инн-Холл-стрит.
Назад: Глава 1 Случай с праздношатающимся поэтом
Дальше: Глава 3 Случай с честным стряпчим