Следующий час инспектор провел, разъясняя свои вопросы на Харли-стрит. Стивенсона и секретаршу, которую нейтрализовали, как только стражи порядка вошли в дом, передали столичной полиции, сопровождавшей инспектора Стейнса по приемным врачей. Тело Хьюберта Фринтона, осмотренное местным полицейским врачом, доставили в районный морг. На телефонный звонок на Мэнор-Фарм никто не ответил, хотя звонили дважды.

– Колмен… то есть Стивенсон сказал, что его секретарша говорила обо мне с мистером Фринтоном, – сообщил Дэвид, когда инспектор принялся звонить в третий раз. – Какой это мистер Фринтон, он не уточнил, но поскольку Хьюберт был с вами в машине, очевидно, имелся в виду Реджинальд.

– Все равно не отвечает, – сказал инспектор. – Давайте-ка мы туда поедем.

– Может, секретарша сперва позвонила в усадьбу? – предположил Дэвид. – Тогда старая няня об этом точно должна помнить, а может, и сама ответила на звонок. И предупредила Реджинальда.

– Если Реджинальд сообщил липовому доктору ваше имя и описал вас, он тоже в деле.

– По самую маковку, – согласился Дэвид.

– Нас интересует только шея, – мрачно пошутил инспектор.

Закончив дела на Харли-стрит, Стейнс повез Дэвида в Уэйкли. По дороге они обсудили свои следующие действия. Стейнс должен был поехать прямо в Мэнор-Фарм, арестовать Реджинальда за соучастие в получении фальшивого медицинского заключения от самозваного врача и привезти в усадьбу. Дэвиду надлежало найти старую няню и по возможности добиться у нее признания до того, как инспектор устроит ей очную ставку с арестованным Реджинальдом.

К «Плугу и бороне» полицейский автомобиль подъехал под вечер. Стейнс выходить не стал, и Дэвид позволил себе улыбнуться ему через окно машины.

– Не слишком торопитесь там с Реджинальдом. Если я должен что-то вытянуть из старухи, мне потребуется время.

– Оно у вас будет – в разумных пределах. Но ее я тоже собираюсь взять за шиворот. Сейчас, после смерти Хьюберта, оставлять кого-то из них на воле небезопасно. Они готовы будут глотки друг другу перегрызть, чтобы выгородить себя.

– Все?

– Нет, думаю, участники только Реджинальд и старуха. Но рисковать не стану.

– И это правильно. В вашей профессии рисковать нельзя. Но я врач, и к риску привык – естественно, рискуя другими. Кстати, это мне кое-что напомнило: не возражаете, если я на разговор с няней возьму жену? Она выведет старую леди из равновесия, поможет ей раскрыться и заговорить.

– Согласен. Но будьте аккуратны: я думаю, что слуги непричастны, но вы должны быть готовы ко всему.

– После сегодняшних событий вы могли бы этого и не говорить, – обиженно заметил Дэвид.

Вместо ответа инспектор закрыл окно перед его носом, дал сигнал водителю и уехал с довольной физиономией.

Старая няня была в детской. Пожилая горничная провела Дэвида и Джилл наверх, но объявить о себе предоставила им самим. Она оставила их перед дверью и поднялась по лестнице. Джилл постучала и вошла первой.

Старуха сидела в кресле-качалке возле камина, где горело небольшое полено. Она зашивала льняное полотенце, поднося его к глазам и медленно водя иглой поперек неровного разрыва. Удивленно взглянув на идущую к ней Джилл, старая нянька отложила работу и встала.

– Вы меня не знаете, – заговорила Джилл, – но с моим мужем, доктором Уинтрингемом, знакомы, я полагаю.

– Вас я знаю, – сообщила старуха, вглядываясь в Дэвида. – Вы влезли ко мне в детскую. Интересно, мистер Фринтон и эта гнусная полиция разрешает подобные вещи? И позволила вам меня побеспокоить?

– Нет, – спокойно ответила Джилл, подходя к старухе и сурово на нее глядя. – А теперь приготовьтесь к сильному потрясению. С мистером Фринтоном случилась беда.

Старуха протянула руку к креслу и медленно в него опустилась.

– Беда? – прошептала она. – Что с ним? Его же не арестовали? Какие у них могут быть доказательства? Это я сделала! – крикнула она, снова вставая. – Все сделала я! И мисс Урсулу убила, и мистера Алана. Пусть мистера Хьюберта не трогают! Он ничего не делал, это все я! Пусть меня спросят, я все расскажу. Но его не трогайте – первого ребенка, которого я растила, моего ребенка!

– Старшего из близнецов, – вмешался Дэвид. – Того, кто родился Артуром и был крещен Хьюбертом. Того, чье право первородства вы уничтожили своей гордостью и злобой.

Старая няня пошатнулась и рухнула в кресло. Глаза у нее закрылись, голова свалилась на плечо. Джилл озабоченно нагнулась к ней, а Дэвид взял за запястье.

– Все в порядке, – сказал он. – Лучше всего было сделать это быстро. Теперь она будет говорить.

– Ужасно, – прошептала Джилл.

– Вся история ужасна. Ну, сестра Браун, я знаю, что вам уже лучше. Сумеете ответить на мои вопросы? Это единственное, чем вы можете помочь себе и другим.

Старуха облизнула сухие губы.

– Что вы хотите знать? – прозвучал ее надломленный голос.

Дэвид пододвинул кресла для себя и Джилл, и они сели возле старухи.

– Наверняка вы помните сестру Андерсон, – начал Дэвид. – Она все еще живет в Шорнфорде и рассказала мне о вашем поведении после рождения близнецов Фринтонов. Рассказала, как вы пытались их подменить, чтобы на вашем попечении оказался старший, но она вас поймала на этом и поменяла их обратно. У старшего было родимое пятно у копчика.

– У младшего, – прошептала нянька.

– Сестра Андерсон сказала – у старшего. Она знала, хотя не сообщила миссис Фринтон, которая еще не оправилась, что пятно у старшего. Полагаю, вы снова подменили младенцев, когда сестра Андерсон покинула дом.

Старая нянька теребила платок.

– Я не хотела ничего такого, – наконец откликнулась она. – Просто не думала, что миссис Фринтон вдруг войдет. А она мне сказала сразу после отъезда сестры Андерсон, что Артура заберет к себе в комнату, а в моей будет Хьюберт. И вышла. Я не думала, что она вернется так быстро. Я взяла Артура на руки, испугавшись, что его теряю, а любила я всегда его, не другого. Я начала его переодевать и услышала, что она идет. Мне было страшно, и не оставалось времени закончить переодевать Артура, и я положила Хьюберта в кроватку Артура и села рядом, как раз когда вошла миссис Фринтон. Она увидела, как я присыпаю Артура присыпкой, и заметила родинку. «Сестра Андерсон мне не говорила, что у Хьюберта есть родинка», – сказала она, а я не знала, что делать. Если бы я сообщила ей, что только что положила Хьюберта в кроватку Артура, она бы из меня все вытащила, и я бы потеряла место. А я не могла. И тогда я проговорила: «Да, миссис Фринтон», и она взяла настоящего Хьюберта и увезла его с кроваткой в свою комнату. На следующей неделе их окрестили не так, как надо, и с этого дня я ни одной живой душе этого не рассказала.

– Даже самому мистеру Фринтону?

– Никогда! Разве бы он меня простил, если бы все узнал? – Няня резко оборвала свою речь, дико глядя то на Дэвида, то на Джилл. – Что вы мне сказали, мэм, про мистера Фринтона? Какая беда? Скажите, что с ним… Это все я сделала, это я убила…

– Спокойно, – положил ей руку на плечо Дэвид. – Я вам скажу, но приготовьтесь услышать плохие вести. С мистером Фринтоном случилось большое несчастье. В это время он был под арестом. Но предстать перед судом ему уже не придется.

– Вы хотите сказать… что он умер?

Дэвид молча кивнул. Старуха закрыла руками лицо и закачалась в пароксизме горя.

– Мистер Фринтон за свои преступления уже не ответит, – продолжил Дэвид. – Но вам придется ответить за соучастие. Полиция едет сюда, однако я избавлю вас от некоторых повторений, если вы изложите мне главное о своих действиях. Исходная идея этого злодейства принадлежала мистеру Фринтону или вам?

– Ему. Я знала, что он любит этот дом и эту землю, и они ему и правда принадлежали бы, если бы я не вмешалась. И когда он стал подмешивать что-то в чашку Урсулы после ее болезни – у нее была скарлатина, – я дала ему понять, что поддержу во всем.

– Вам казалось, что вы искупаете свою вину перед ним, – тихо произнесла Джилл.

– Да, мэм. Я испортила ему жизнь и готова была отрезать себе руку, чтобы все исправить.

– Но вы не сознались миссис Фринтон, не рискнули сообщить мистеру Фринтону правду и попытались доказать ее.

– Я не могла! – ужаснулась старая няня. – Я бы нигде не нашла работу! Я бы умерла с голоду!

Дэвид поймал ее блуждающий взгляд и скомандовал:

– Продолжайте!

– Мистер Хьюберт никак не мог собраться и закончить то, что начал, – вновь заговорила нянька. – Он мне как-то сказал, что ослабляет ей сердце, так что приступы возобновятся и смерть станет естественной. Но он лишь обманывал себя, заставлял поверить, что не его в итоге будет вина. А я хотела увидеть конец. Ничего не имела против мисс Урсулы, но она стояла между мистером Хьюбертом и его собственностью. Мне тяжело было смотреть, как она страдает, нет, правда. Я всегда старалась облегчить ей эти приступы.

Джилл вскрикнула от ужаса, и старуха удивленно на нее посмотрела:

– Вы мне не верите, мэм. Но это правда, уверяю вас.

– Ужасная правда, – произнес Дэвид. – Вам рассказать конец, или вы сами?

– Когда мисс Урсула заключила помолвку, я ему сказала, что он потеряет свой последний шанс, если не будет действовать быстро, но он все равно медлил. Не мог решиться, говорил, что не знает, как сделать состав покрепче, чтобы она не заметила или ее не вырвало раньше, чем яд подействует на сердце.

– Значит, это вы заставили его сделать последний шаг, – уточнил Дэвид. – Я вам расскажу, что вы совершили. Вы положили флакон с раствором в старый шкафчик в детской, который не использовался с младенчества мистера Фринтона. Ослика вы заменили картиной, так что, войдя в детскую в следующий раз, Урсула ее заметила и осмотрела стену, как это сделал я, и тоже нашла шкафчик. А на этот раз там ее ждал флакон. Тогда вы сказали мистеру Фринтону, что она его нашла и действовать он должен немедленно, если хочет спасти свою шкуру.

– И он понял, что настало время, – мрачно подтвердила нянька. – Он еще с детства был тяжел на подъем, но уж когда что-то начинал, его было не удержать. Он всегда был умнее Артура, во всем становился заводилой. Как это было сделано, вы знаете.

– Да, знаю. Запасная помада у нее в ящике, и вы знали, что ей не нравится цвет, пользоваться ею Урсула не будет и потому не хватится. Вы ее подменили в парикмахерской, пока оплачивали ее счет, и надеялись, что из-за волнения перед медкомиссией она не заметит разницы: какая-то помада есть – и ладно. Вы думали, что она подкрасит губы после ленча в «Зеленом какаду».

– Так я сказала мистеру Хьюберту. Я бы пошла за мисс Урсулой в гардеробную и, когда у нее начался бы приступ, забрала помаду. Тогда бы решили, что она умерла от волнения.

– Но план не удался.

Старая нянька помолчала, потом подняла глаза и посмотрела на Дэвида.

– Она все равно умерла.

– Но мистеру Фринтону это не помогло. Хотя вы избавились и от Алана Дункана – сигаретами, которые подложили в его портсигар.

– Да, я это сделала. Не нужны нам тут чужие.

– От вас это не зависит. Мистер Реджинальд тоже не является наследником.

Старая нянька вцепилась в подлокотники кресла, лицо ее окаменело.

– Мистер Реджинальд – не наследник?

– Нет. По условиям завещания после его смерти имение переходит в Национальный фонд.

Нянька выпрямилась в кресле, вновь охваченная ненавистью и гневом.

– Вот же злобная тварь! – крикнула она. – Нет, я не жалею, что сделала. Мистер Хьюберт был мой ребенок, и я должна была дать ему то, чего он хотел. Но мистер Реджинальд…

Няня осеклась, закусила губу.

– Да? – подтолкнул Дэвид. – Что вы хотели сказать о мистере Реджинальде?

– Не важно. Я отвечу на ваши вопросы, но сама ничего не скажу.

– Вы уже много сказали и вряд ли можете себе навредить. Но осталось прояснить еще один пункт. Вы ведь знали, где находится колодец?

– Да.

– Почему мистер Фринтон отрицал, что вообще о нем знает? Он лгал, будто никогда не видел его в детстве?

– Нет, он говорил правду. Его отец приказал, когда мальчикам был год, завалить колодец землей. Он боялся, что они начнут с ним баловаться, когда подрастут, и смогут снять крышку. Поэтому дал садовым работникам строгий приказ не говорить мальчикам ни слова, и они не сказали. Когда я приехала сюда к мистеру Реджинальду, садовники уже поменялись. Я узнала это место в роще по расположению деревьев, но по колодцу пролегла тропа, и никто не догадывался, что там под ней.

– Кто его раскопал?

Нянька ответила сразу же, без колебаний:

– Я сама.

– Чушь. У вас бы не хватило сил.

– Я говорю, что я. И никто меня не заставит сказать иное.

В коридоре послышались шаги.

– Кажется, сюда идет инспектор, – поднялся Дэвид. – Лучше ему не лгите. Он захочет узнать, что вы мне рассказали.

Старуха начала вставать, но Джилл ее удержала.

– Сидите, – мягко сказала она. – Вы сейчас не в том состоянии, чтобы стоять.

Нянька благодарно на нее посмотрела.

– Вот вы меня понимаете, мэм, – произнесла она, глядя на Джилл в поисках сочувствия.

– Понимаю, – ответила та. – Но то, что вы сделали, все равно чудовищно.

– Мистера Хьюберта больше нет! – всхлипнула нянька. – Больше нет! И я теперь за это расплачиваюсь и буду расплачиваться до конца дней!

Джилл поднялась навстречу входящему инспектору, кивнула ему и Дэвиду и, выйдя из детской, прошла по коридору к скамейке у окна на площадку. Там она села и стала ждать, распахнув окно. Прохладный ветерок из сада развеивал тяжесть зла, содеянного старухой.

Инспектор Стейнс быстро повторил няньке вопросы Дэвида. Она впала в апатию и отвечала вяло, но суть была та же. Когда она дошла до конца своего рассказа, инспектор закрыл блокнот, произвел формальный арест и передал ее своим помощникам. Няня ушла молча. Известие о смерти Хьюберта Фринтона лишило ее желания сопротивляться.

– Что-нибудь накопали на ферме? – спросил Дэвид, когда они с инспектором остались одни.

– Нет, – хмуро ответил тот. – Какие-то совершенно неожиданные дурацкие осложнения. Хотел сгрести за воротник Реджинальда по делу о ложном заключении, а заодно вытрясти из него правду насчет звонка Стивенсона. Но оказалось, что сегодня на ферму никто из Лондона не звонил.

– Не звонил? Значит, Стивенсон звонил сюда, в этот дом.

– Нет. Не было сегодня звонков из Лондона ни в усадьбу, ни на ферму.

– Но Хьюберт был с вами в машине, значит, Реджинальд…

– Реджинальд в Шорнфорде. Сегодня с девяти утра, это очевидно. Наши люди его ищут, но пока не засекли.

Дэвид вытаращился на него в изумлении.

– Но если Реджинальд весь день в Шорнфорде, а из Лондона никто не звонил ни на ферму, ни сюда, тогда… тогда!.. – заорал он, устремляясь к двери. – Я шляпа! Я такое здоровенное сомбреро, которое не носили ни Бог, ни Гэри Купер, ни мистер Черчилль… Джилл!

– В чем дело, дорогой?

– Где Рейчел? В смысле, когда она вернется?

– К приему в шесть. А что?

– Стейнс, слепая вы сова, поехали быстрее в Шорнфорд! Времени терять нельзя, но сперва я должен увидеться с Рейчел!

– Какая вас муха укусила? – тяжело дыша, спросил инспектор, едва поспевая за Дэвидом. – Что за шум?

– Вы не поняли? – спросил тот, дергая дверцу машины инспектора и втаскивая за собой Джилл. – Если Реджинальд сегодня в Шорнфорде, ест свой ленч в «Зеленом какаду», как обычно…

– Ни черта я не понял, – перебил инспектор, заводя машину, – кроме того, что человек уже взрослый и вроде бы с головой вдруг начнет вести себя как какой-то псих. Извините, миссис Уинтрингем, увлекся. С вашим мужем часто такое бывает?

– Только когда он знает, что раскрыл дело, – ответила довольная Джилл.