Через день после поездки в Лондон Дэвид снова посетил Шорнфорд. У инспектора Стейнса свежих новостей не было, зато он смог сообщить подробности о парикмахерской, где Урсула провела часть утра в день своей гибели.

– Вам много труда стоило это выяснить? – спросил Дэвид.

– Никакого. В усадьбе все всё знали. Это одно из трех главных заведений, куда ходят все Фринтоны.

– Как это – все?

– Большая парикмахерская на Восточной улице, владелец – Макмиллан. Магазин и мужское отделение на первом этаже, дамское на втором.

– Понимаю. Мужчины семьи Фринтонов на первом этаже стригутся и покупают лезвия, а дамам моют и причесывают головы на втором.

– Именно так. Но это нас ни к чему не ведет.

Дэвид подумал, что надо бы самому это подтвердить, вышел из участка и направился на Восточную улицу.

По обе стороны двери парикмахерской Макмиллана располагались витрины, где на сиреневом атласе были выложены туалетные аксессуары. Они явно не предназначались для продажи. У конторки молодая женщина с ярко-желтым вихром в темно-русых волосах исполняла одновременно функции продавца и кассира. Кроме того, она отвечала на телефонные звонки, и разговаривать с ней, как вскоре обнаружил Дэвид, было непросто.

– Что вы хотите знать? Минутку. Алло! Да? Записаться? Нет, мадам, только на третьей неделе следующего месяца. Очень сожалею. Нет, мадам. Когда в последний раз стригся мистер Фринтон? Вот уж чего не помню. Минутку. Да, сэр, вот сюда, прямо, там мужское отделение. А зачем вам? Нет, мадам, нет помады. Спасибо, мадам, возьмите сдачу. Спасибо, мадам.

– Я вижу, вы очень заняты, – сказал Дэвид, отчаявшись навести справки нормальным способом. – Но мистер Фринтон особенно хотел бы знать, может ли он записаться на то же самое время в тот же день, а у меня, боюсь, хватило глупости забыть день и час, которые он мне назвал.

– На какой день недели хотите? Извините. Да, сэр, ваши шесть лезвий. Только сейчас смогла их для вас сберечь. Но друзьям не показывайте, ладно, сэр? Ну, никогда ведь не знаешь. Ваша сдача. Спасибо, сэр. Что вы сказали? А, ну да, наверное, в книге есть, раз это мистер Фринтон. Постоянных клиентов мы всегда готовы записать, особенно если они живут не в городе. Вы не посмотрите сами? Боюсь, у меня нет на это времени.

Дэвид с большим энтузиазмом воспринял это предложение и отступил к краю конторки с книгой записи мужского отделения. Вскоре он нашел там Реджинальда и не удивился, что тот был записан на дату смерти Урсулы. Когда парикмахерская наконец опустела, он показал эту запись девушке за конторкой.

– Вот она. Только я опять забыл, глупый человек, хотел он на следующую неделю или через неделю. Придется опять его спрашивать. Надеюсь, вы эту дату помните. Миссис Дункан тоже ведь была здесь в то утро?

– Миссис Дункан? А, вы про мисс Фринтон? Да, эту дату мы не забудем. Сюда приезжала полиция, и мы уж запомнили, можете мне поверить. – Она задумчиво посмотрела на Дэвида: – А вы тоже оттуда?

– Не совсем. А вы помните, как мисс Фринтон сюда приходила в то утро?

– Конечно, помню. После того как полицейские устроили мне вечер воспоминаний, я до мелочей знаю, что здесь случилось от чердака до подвала.

– Нет, мне не надо, чтобы вы вспоминали все. Меня интересует только встретились ли здесь Реджинальд Фринтон и Урсула. Они столкнулись при входе или он поднимался наверх с ней побеседовать? Он знал, что она здесь, и знала ли она о его присутствии?

– Он здесь был не так долго, как она. Но о ней спрашивал.

– Правда?

– Я сказала именно это. Минутку. Алло. Да, мадам. Нет, боюсь, не могу перенести на другое время. Это прискорбно слышать, мадам. Надеюсь, вы скоро поправитесь. Мне перенести ваш визит на четыре недели вперед? Нет, боюсь, что раньше никак. Спасибо, мадам. До свидания. Мистер Фринтон меня спросил, здесь ли мисс Фринтон, когда вошел постричься. Я сказала, что здесь. Он кивнул.

– Вы уверены, что он не поднимался к ней наверх?

– Не уверена. Видите, как у нас тут? Все время ходят люди, и телефон звонит. Я вот что вам скажу. Вы вон туда тихонько поднимитесь и попросите, чтобы вам дали поговорить с Джоан. Мисс Фринтон всегда стригла она. И Джоан вспомнит, поднимался он или нет.

Дэвид безо всякого желания поднялся по лестнице, но оказалось, что его цель достижима куда легче, чем он опасался. Джоан поговорила с ним очень охотно. Да, она в последний раз стригла мисс Фринтон и была этим фактом неприятно горда. Она уверенно заявила, что мистер Фринтон сюда не поднимался.

Дэвид дал обеим девушкам чаевые и ушел недовольный.

Реджинальд не давал ему покоя. Он все время был поблизости, но недостаточно близко. Ни одного события, которое позволило бы прямо поставить его под подозрение, но на каждом шаге Урсулы к смерти Реджинальд оказывался рядом. Это раздражало и сбивало с толку. Загадок Дэвид не любил. Выругавшись про себя, он двинулся к аптеке на Хай-стрит.

Продавщица, помнившая первое посещение Дэвида, обрадовалась новому перерыву в однообразии дня. Молниеносно отпустив двух покупателей, она доверительно перегнулась через прилавок и поощрительно улыбнулась:

– Чем сегодня мы можем вам помочь? Или вы просто хотите что-то купить?

– Новую батарейку для фонарика, если у вас есть, – попросил Дэвид.

– У нас нет, но я вам скажу, у кого есть, и у него почти всегда имеется одна запасная. Но лучше возьмите от меня записку с адресом, потому что чужому там могут не продать.

Дэвид взял у нее листок бумаги и положил в карман.

– Только не говорите, что это все, зачем вы пришли, – разочарованно продолжила девушка. – Я надеялась, вы еще за какой-нибудь зацепкой.

– А вы можете предложить?

– Откуда я знаю, если пока вы ничего не спросили?

– Я подумал, а вдруг вы размышляли над этим делом.

– Конечно, размышляла. Но что толку?

Дэвид улыбнулся. Трудно найти ответ, не прозвучавший бы грубо.

– Я хотел знать только одну вещь, – сказал он. – Вы не помните, какого числа покупал здесь мыло молодой мистер Фринтон?

– Мыло? Я думала, вы спросите про помаду. Они все спрашивают.

– Вы имеете в виду, все полицейские?

– Не только они. Темноволосая девушка из кафе, которая купила тогда помаду, говорила, что хочет такую же, как раньше. Сказала, что потеряла свою, а та, что одолжила подруга, не годится, потому у нее другой оттенок. Девушка жутко расстроилась, услышав, что все проданы. Спрашивала, кто их купил. Кажется, ей не понравилось, когда я ответила. Она почти выбежала отсюда.

– А кто еще про них спрашивал?

– Еще одна девушка. В день, когда опубликовали результаты дознания. Она хотела узнать, кто покупал эту помаду. Я ей рассказала, она тоже расстроилась и говорит: «Никогда не думала, что у него хватит на такое глупости».

– Но мистер Фринтон о помаде не спрашивал?

– Нет, он тогда не приходил. Я его давно не видела. Вас мыло интересует? Сейчас посмотрю.

Она вышла из-за прилавка и скрылась за ширмой, ведущей в рецептурный отдел. Пока ее не было, зашли несколько покупателей, но появился провизор и обслужил их. На Дэвида он не обратил внимания и скрылся за ширмой, как только аптека опустела. Дэвид заключил, что продавщица попросила ее подменить, пока она смотрит счет Фринтона. Вскоре девушка появилась и поманила Дэвида к концу прилавка, подальше от двери.

– Это было недавно, – сказала она. – Вот, запись на ту же дату, когда мисс Урсула Фринтон покупала помаду. Но я не помню, чтобы видела их здесь вместе. Наверное, приходили в разное время.

– Это можно проверить?

– Я спрошу. И есть же кассовый аппарат.

– Он не поможет, если они оба покупали в кредит.

– Тогда не поможет.

Она снова скрылась, а появившись, взглянула на Дэвида с таинственным видом.

– Пройдите к нему, – прошептала она. – Я должна обслуживать покупателей.

Но провизор ничего интересного не открыл. Реджинальд приобрел мыльные стружки и мыльные палочки для бритья. Когда Урсула Фринтон покупала помаду, его в аптеке не было. После ее смерти он ни разу сюда не заходил.

Из аптеки Дэвид пошел в магазин, который порекомендовала ему продавщица. Купил батарейку, с неудовольствием обнаружил, что забыл фонарик в Уэйкли и не может сразу ее вставить. Успел на последний утренний автобус и прибыл в «Плуг и борону» как раз к ленчу.

Когда после еды он сидел в холле, глядя в газету и продолжая мысленно прослеживать действия Реджинальда Фринтона, его отвлекли слова Джилл:

– Не хочется мешать твоему чтению, видимо, очень увлекательному, поскольку ты уже четверть часа смотришь на отчет о жизни двора, но, думаю, тебе интересно было бы знать, что сегодня утром приходил мистер Фринтон и хотел тебя видеть.

Дэвид резко выпрямился.

– Который мистер Фринтон?

– Реджинальд. Это сын, если я правильно понимаю?

– Он не сказал, чего хочет?

– Только поговорить с тобой.

– А не извиниться за то, что прострелил мой лучший твидовый пиджак?

– Этого он не сказал.

Дэвид задумчиво посмотрел в окно.

– Пожалуй, надо сходить к нему на ферму, – произнес он, помолчав. – И пиджак я тоже надену – пусть ему станет стыдно.

– Не похоже, что его легко можно устыдить, – ответила Джилл. – А пиджак не очень хорошо зашит. Мне пришлось поставить заплатки с изнанки подола, а там ткань не выцвела, так что эффект получился довольно причудливый.

– Тем лучше. Надеюсь к чаю вернуться.

– Ты должен это сделать, Дэвид. Я пригласила викария с женой в ответ на их прием. И нельзя оставлять меня справляться в одиночестве.

– Постараюсь изо всех сил. Но если я не вернусь до ужина, поисковую партию организовывать не надо. Да, кстати, если выдастся минутка – смени батарейку в моем фонарике.

Он чувствовал себя виноватым, шагая через деревню к повороту на Мэнор-Фарм. Детективной работы ему не выпадало с начала войны, и он знал: Джилл надеется, что так будет и впредь. И сейчас по его вине ей приходится скучать, и беспокоиться о нем, и ждать, когда он решит свою проблему. Может быть, лучше ей было бы остаться дома, с детьми, занимавшими ее свободное время. Мало толку от отдыха, если он представляет собой смесь скуки и тревоги.

Он так погрузился в свои полные угрызений совести размышления о жизни, которую приходится вести Джилл, что не заметил Реджинальда Фринтона, пока тот не заговорил с ним через изгородь у края дороги.

– Добрый день! Я пытался связаться с вами утром, но ваша жена сказала, что вы в Шорнфорде.

– Я был там, вернулся к ленчу.

– Успешно съездили?

Дэвид ответил не сразу. Фринтон стоял на поле, расположенном выше уровня дороги, поэтому живая изгородь, доходящая от дна кювета до высоты человеческого роста, была ему едва по пояс. У него под мышкой было ружье, и до Дэвида вдруг дошло, что дорога пустая, ни одна машина не обогнала его с той минуты, как он сюда свернул, и Фринтон вполне мог несколько раз воспользоваться его рассеянностью, когда он оказался на расстоянии выстрела. На последний вопрос фермера он отвечать не стал.

– Я тоже хотел вас видеть, – сказал он. – Но вы, наверное, здесь на работе?

– Ничего срочного. Можете со мной пройтись, если хотите. Калитка в двадцати ярдах от вас.

– Зачем вы меня сегодня искали? – спросил Дэвид, когда они обошли поле и через другую калитку вышли на следующее.

– Хотел извиниться за неудобство, доставленное вам моей пулей на излете, полетевший в вашу сторону, когда я тренировался в тот вечер в тире ополчения.

– Не настолько она была на излете, чтобы не нанести приличный ущерб, – мрачно произнес Дэвид, показывая дыры в пиджаке.

Фринтон повторил свои извинения и с улыбкой добавил:

– Мне показалось, я вас узнал, когда вы лежали в канаве по ту сторону изгороди. Даже думал было остановиться и спросить, не в вашу ли сторону полетела пуля. Но увидел, что вы не один, так что не стал.

– Естественно, мы с женой бросились в укрытие, обнаружив, что являемся мишенью, – сухо ответил Дэвид. – Мне казалось, вы говорили, что эта тропа находится на общинной земле.

– Это определенно так. Могу только извиниться еще раз, что мой выстрел ушел далеко от цели.

– Примерно так же, как диагноз доктора Мориса Колмена.

Реджинальд Фринтон остановился как вкопанный, переложил ружье под другую руку и снова двинулся в путь, но уже медленнее.

– Кто вам рекомендовал отвести друга на осмотр к доктору Колмену? – продолжил Дэвид, не замедляя шага.

– Другой мой друг. Его имени я вам не назову, и это абсолютно не ваше дело.

– Совершенно верно. Вы с ним ходили на эту консультацию?

– Да. Он меня попросил об этом.

– Кто попросил? Друг или доктор Колмен?

– Конечно, друг.

– Тут неуместно «конечно». Вы могли быть уже знакомы с доктором Колменом какое-то время.

– Я его увидел впервые. Мне сказали, что он всего два года как в Англии.

– Кто вам это сказал?

– Приятель, который его рекомендовал.

– Так что вы поехали со своим другом, у которого очень удачно заболел желудок как раз перед медкомиссией, и доктор Колмен ему сказал, что у него язва, что и подтвердил выданным заключением. Вас не удивило, что рентген не был предложен?

– Нет. Я решил, что доктор Колмен знает и так. И не понимаю, куда вы клоните. Я был в курсе, что мой друг негоден к армейской службе, и потому не удивился. От него гораздо больше пользы здесь, в военном сельскохозяйственном комитете, чем на армейском плацу. Солдата бы из него не вышло.

Слова Фринтона звучали открыто и честно, и Дэвид, глядя на него, склонялся к мысли, что он говорит правду и действительно считает болезнь друга подлинной, а доктора Колмена – специалистом, мнение которого не оспаривается. Но он помнил впечатление, оставленное Реджинальдом у миссис Сомервиль, и его странную веселость. Что ж, возможно, Фринтон говорит правду в том, что касается его друга, поскольку интрига его лежит глубже и относится к Урсуле. После знакомства с этим специалистом организовать консультацию для кузины было легче.

– Вы молчали о своем посещении Колмена вместе с другом или говорили об этом публично?

– Я болезни своих друзей публично не обсуждаю, – холодно сказал Реджинальд. – Но я определенно не пытался скрыть ни посещение доктора Колмена, ни его причину. Зачем? У парня язва желудка, его не сочли пригодным для армии и дали работу здесь, вот и все.

Дэвид понял, что тот решил держаться полного доверия доктору Колмену. Позиция, которую трудно атаковать, но прояснить необходимо.

– То есть вы сохранили эти сведения про себя?

– Болезнь друга – да. Но из посещения специалиста я секрета не делал. В доме все знали.

– И Урсула тоже?

– Разумеется, Урсула тоже.

– А ваш отец?

– Знал. Думаю, это из-за меня он решил показать Урсулу Колмену.

– Видимо, так.

Дэвид подтвердил свою точку зрения, но дальше, как оказалось, не продвинулся. Без дальнейших доказательств невозможно было бы обвинить Фринтона ни в помощи другу в получении фальшивого заключения, ни в организации такового для Урсулы. На основании этой информации невозможно было заключить, кто принял решение показать Урсулу доктору Колмену – Фринтон или его отец.

У поворота тропы Дэвид попрощался с фермером и двинулся к перелазу, ведущему на дорогу, чувствуя, что за ним наблюдают. Он надеялся, что к нему больше не прилетят шальные пули, но заставил себя не оборачиваться и не ускорять шага. Дойдя до перелаза, он оглянулся. На тропе и лежащих за ней полях было безлюдно и тихо. Только несколько ранних ласточек пикировали к земле и взмывали вверх, навстречу свету весеннего солнца.