Глава 19
Плоды размышлений в спокойной обстановке
Понедельник, 23 ноября
– Да, это та же самая пишущая машинка, – сказал Франт.
Они с Маллетом стояли у стола и смотрели на два письма, напечатанные на фирменном бланке «Лондон энд империал эстейтс компани лтд.». Инспектор взял увеличительное стекло и некоторое время внимательно изучал документы.
– Да, – наконец произнес он и выпрямился. – Это письмо, – он показал на одно из них, подписанное лордом Генри Гавестоном, – было напечатано на машинке, которой я пользовался сегодня утром. Вы видите, буква «с» немного выбивается из ряда? И если посмотреть в лупу, можно увидеть крошечный дефект на поперечине заглавной «J». Попросим эксперта уточнить, но для нас и этого достаточно.
Франт сиял, потирая руки и дрожа от волнения.
– Ей-богу, мы до него добрались! – воскликнул он и посмотрел на своего шефа. Увиденное в его глазах заставило его добавить с некоторым сомнением: – Разве не так, сэр?
Маллет задумчиво нахмурил лоб. Затем начал пощипывать себя за усы, да так, что, казалось, выдернет волоски с корнем. Некоторое время он стоял молча, словно не слышал восклицания сержанта. Наконец медленно повернулся и сдержанно сказал:
– Добрались ли? Давайте присядем и спокойно все обдумаем.
Он сел за письменный стол и достал из ящика лист бумаги. Франт устроился напротив инспектора, его возбуждение вдруг сменилось неприятной вялостью.
– Во-первых, – проговорил Маллет, откручивая колпачок авторучки, – кто «он»?
– Ну, Илз, я думаю, – сказал сержант.
– Илз, – повторил инспектор и написал это имя вверху листа. – Мотив?
– Деньги, – тут же дал объяснение Франт. – Деньги и ревность, а также, может быть, страх разоблачения в двоеженстве.
Маллет записал в графу «Мотив»: «деньги, ревность, разоблачение».
– Доказательства? – был его следующий вопрос.
– Письмо в банк, – последовал готовый ответ.
– Вы имеете в виду, что он мог написать его, – уточнил Маллет.
– Да, конечно. Кроме этого, больше ничего.
– «Доступ к машинке», – записал Маллет.
– Он мог подложить его в бумаги Баллантайна, и таким образом оно попало в офис, – продолжил Франт.
– Хм. Мог ли? Атташе-кейс Баллантайна был всегда на запоре, помните?
– Если миссис Илз говорит правду.
– Согласен. И насколько мы знаем, он никогда не бывал в квартире в одно и то же время с Баллантайном, а тот не расставался с кейсом. Первое предположение не зависит от миссис Илз. Это простой здравый смысл. А вот второе зависит, и здесь она может ошибаться.
Маллет написал несколько слов и прочитал: «Вопрос: доступ к бумагам Баллантайна».
– Он, возможно, также имел доступ к бумагам Дюпена, – высказал предположение Франт.
– Да, – согласился Маллет. – Мы знаем, что у него были тесные отношения с Дюпеном. Но здесь возникают некоторые вопросы. Во-первых, зачем ему печатать письмо на квартире жены, а не в доме Дюпена? Во-вторых, согласуется ли эта версия в равной степени с тем, что Дюпен был их сообщником?
– Да, это возможно, – неохотно согласился Франт.
– Все это выглядит не так-то просто, когда начинаешь вникать в суть дела, не правда ли? – продолжил инспектор. – Что еще мы можем записать в графу «Доказательства»?
– Его заграничная поездка вечером того дня, когда было совершено убийство.
Маллет внес и этот пункт.
– Вам не приходило в голову, – спросил он, закончив писать, – что все это отвечает нашей гипотезе, по которой Баллантайна убил Колин Джеймс?
– Конечно.
– Тогда на основании этого письма вы думаете, что Джеймсом был Илз?
– Не только на основании этого, – возразил Франт. – Илз продолжительное время не имеет постоянного местожительства. Это дает ему возможность в течение нескольких недель обитать на Дейлсфорд-Гарденс под видом Колина Джеймса, не вызывая подозрения. К тому же таинственная поездка за границу вечером тринадцатого. Я согласен, что он может ее объяснить. Но пока он этого не сделал – и у меня такое предчувствие, что не сделает, – я утверждаю: у нас есть веские доводы против него. Все факты указывают на Илза, и ни на кого другого.
Пока подчиненный Маллета говорил, сам он записывал ключевые моменты, а потом сказал:
– Вы знаете, есть один факт, не вяжущийся с тем, что это он.
– Какой именно?
– Борода. У Илза, как, по-моему, вы знаете, рыжеватые щетинистые усы. Я догадываюсь, что вы собираетесь сказать, Франт. Он мог спрятать их под искусственными вместе с бородой. Но у Джеймса – я имею в виду настоящего Джеймса – верхняя губа гладко выбрита. Зачем наживать себе неприятности, воруя паспорт, и гримироваться под его владельца, если ты даже не потрудился побриться?
– Убийцы не обязательно поступают логично, – возразил Франт. – Абсурдно готовиться к убийству и не удосужиться сбрить усы, но люди делают абсурдные вещи. Я не вижу ничего невозможного в этой идее.
– Ну, хорошо, если так. Оставляем Илза под подозрением. Кстати, как это согласуется с вашей вчерашней версией, что убийство совершили вдвоем Джеймс и Фэншоу?
Франт задумался.
– Никак, – признал он. – То есть у нас нет никаких ключей к какой-либо связи между Илзом и Фэншоу, кроме того, что они оба отправились за границу в один и тот же вечер.
– И это уже что-то, – согласился инспектор. – Было бы напрасно полагаться на совпадение и ожидать, что три человека, замешанные в этом деле, случайно решат в один вечер отправиться в путешествие. Хотя, кроме этого, между ними нет никакой связи. В то же время есть связь, и при этом тесная, между Илзом и Дюпеном, не согласующаяся с тем, что первый имел какие-то дела с Фэншоу, смертельным врагом Дюпена. По всей видимости, эти двое – совершенно независимые друг от друга люди, у которых оказалась причина ненавидеть одного и того же человека. В данный момент я склонен думать, что если Илз включается, то Фэншоу исключается.
Инспектор написал еще несколько слов на бумаге.
– Может быть, Джеймс, – пробормотал он и подчеркнул слово «может». Однако тут же посетовал: – Но я не нахожу в этом смысла. Мне не дают покоя усы. То, что вы говорите, правильно как общее предположение, но, мне кажется, оно не соотносится с этим делом. Джеймс, кем бы он ни был, разработал свой план с величайшей тщательностью и принял меры предосторожности. Почему он упустил эту очевидную и простую деталь? И почему Илз сказал жене, что отправляется во Францию? В этом не было никакой необходимости. Как Джеймс он, естественно, афишировал этот факт. Но не следует ли из этого, что как Илзу ему требовалось бы держать это в тайне, насколько возможно?
Франт застонал.
– Сдаюсь, – сказал он. – У вас на все есть ответ. Я как болван делал поспешные выводы. Мы ни на дюйм не продвинулись вперед.
– Не стоит так спешить и бросаться от одной крайности к другой, – предостерег его Маллет. – Все эти возражения объяснимы. Я только говорю, что в настоящее время у нас нет доказательств, дающих основание для ареста Илза за убийство. – Он достал еще один лист бумаги и продолжил: – В конце концов, Илз не единственное действующее лицо в этой драме. Мы собрали много фактов, указывающих на других людей. Я предлагаю взять каждого из них по очереди и посмотреть, как мы поступили с Илзом, к чему это приведет. Кто следующий?
– Дюпен? – предложил сержант.
– Да. По логике вещей он идет следующим. Мотив?
– Он хотел получить свою долю добычи, с которой Баллантайн, как он знал, собирался удрать.
– Неплохо. Доказательства?
– Он мог подсунуть в бумаги лорда Генри письмо в банк.
– Безусловно. Что-нибудь еще?
– Он занимался какими-то темными делишками совместно с Илзом, так что аргументы против Илза в некотором смысле применимы и к Дюпену.
– Да, но Дюпен не мог быть Джеймсом, как я понимаю.
– Нет, не мог. Я проверял его, и он был в Лондоне в субботу и воскресенье после убийства.
«Не Джеймс», – написал Маллет и сказал:
– Значит, он должен был иметь помощника.
– Логично, – согласился Франт. – Единственное, что я еще могу выдвинуть против него, – это его общая линия поведения.
– Оно, конечно, достаточно несуразное, оттого-то так сильно перепугалась миссис Илз, – заметил Маллет.
– И он сам был чем-то очень напуган.
– Судя по тому, что я видел во время коронерского дознания, не чем-то, а кем-то, и зовут его Фэншоу. – Маллет закончил скудное досье на Дюпена и продолжил: – Фэншоу! По-моему, он заслуживает отдельного листа.
– Здесь нет никаких трудностей с мотивами.
«Мотивов более чем достаточно», – написал он на бумаге и вслух прочитал:
– Доказательства: а) угрозы; б) возможность; в) зарубежная поездка.
– Выглядит весьма впечатляюще, – заметил Франт.
– Да. Насколько более впечатляющим выглядел бы этот список, если бы нам ничего не надо было в него добавлять. – И Маллет дописал: «Не Колин Джеймс». – Как повезло Фэншоу, – заметил он, – что Джеймса и Баллантайна видели пришедшими на Дейлсфор-гарденс, а Джеймса – уходящим оттуда.
– У нас же нет сомнений относительно добросовестности свидетеля Роуча, не так ли? – спросил Франт.
– Ни малейших. Я справлялся о нем. По-моему, он в высшей степени надежный человечек. Между прочим, есть ли какие-то доказательства, что Фэншоу извлек пользу из преступления – финансовую, я имею в виду?
– Нет, он тихо живет со своей сестрой в Дейлсфорд-Корт-Мэншнз. И, я бы сказал, испытывает нужду в деньгах.
– Вы были у Роусона в Корнхилле, чтобы проверить, покупал ли он у них билет до Парижа?
– Да. Все правильно и в порядке.
Маллет вздохнул и аккуратно положил лист бумаги на другие.
– Я думаю, следующий Харпер, – сказал он. – Мотивы у него такие же, как у Фэншоу, только со сдвигом на одну ступень, так сказать, плюс деньги, возможно. И в отличие от Фэншоу он вдруг разбогател после убийства. Как и Дюпену, ему есть что скрывать, и он чем-то напуган. В отличие от Илза и Дюпена, не похоже, чтобы он был раньше связан с Баллантайном или что-то знал о его переводах денежных средств. В отличие от всех остальных в списке он признает, что видел Джеймса и, между прочим, случайно или намеренно сумел очень удачно замести его следы. Странная личность этот Харпер, и в странном он находится положении. Похоже, он связующее звено многих различных частей головоломки.
– Не думаете ли вы, что это он совершил убийство? – спросил Франт.
– Совершил убийство? Нет, не думаю.
– Или каким-то образом помог совершить его?
– Конечно, помог тем, что снял Джеймсу дом на Дейлсфорд-гарденс. Естественно, это может быть простое совпадение. Но если бы вы видели его в тот день, когда мы обнаружили тело… Говорю вам, Франт, этот парень что-то знает! Меня же беспокоит вопрос, знает ли об этом он сам?
На некоторое время в кабинете наступила тишина, нарушаемая только негромким скрипом авторучки, которой инспектор водил по бумаге. К стопке добавился еще один лист. Мужчины между тем сидели молча, погруженные в свои мысли.
– Есть еще Крэбтри, – наконец сказал Франт.
– Крэбтри? Да, конечно, слуга. Мы не должны забывать о нем. Давайте посмотрим: у него такой же мотив, как у Харпера, – на этот раз со смещением еще на одну ступень. Он был на Дейлсфорд-Гарденс, только, по его словам, ушел оттуда в пятницу утром. Он мог оставаться там весь день и прикончить Баллантайна, когда тот пришел с Джеймсом.
– Тогда получается, что он соучастник Джеймса, – заметил сержант.
– Не обязательно, хотя похоже на то. Но Джеймс мог оставить Баллантайна в доме живым после своего ухода, и тогда Крэбтри воспользовался случаем убить его и наполнить карманы наличностью, имевшейся у Баллантайна. С частью денег он едет в Спелсборо на скачки, а остальное отдает Харперу, который в ответ обещает ему хорошую работу, вероятно, в Кении. Как вам нравится такой вариант?
– Признаться, не очень.
Маллет засмеялся.
– И мне тоже, – кивнул он. – Как видите, при правильных предположениях нет ни одного, на кого мы не можем завести дело. И мы прекрасно понимаем, что такие предположения не примет во внимание ни один суд присяжных в мире. И за это время с самого начала мы ни на шаг не приблизились к ответам на два вопроса, которые должны найти, иначе нам не воспроизвести историю преступления: кто был Колином Джеймсом и почему Баллантайн пошел на Дейлсфорд-Гарденс?
– Подобралась разношерстная компания подозреваемых, – сказал Франт, вороша стопку бумаг.
– Да, но все они так или иначе связаны между собой. Начнем с Джеймса: хозяйство для него вел Крэбтри, Харпер устроил его на работу, Фэншоу был другом отца Харпера, Дюпен боится Фэншоу, и Илз делает темные делишки с Дюпеном. Добавьте в эту цепочку миссис Илз, и мы выйдем на Баллантайна.
– Ну, так мы же хотели установить связь между Джеймсом и Баллантайном, – ухмыльнулся сержант, – вот она и обнаружилась. Но только это окольный путь.
– Да, видимо, это тот случай, когда концы с концами не сходятся. Но у нас есть еще один подозреваемый, которого можно внести в список.
– Вы имеете в виду миссис Илз?
– Нет-нет. Это не женское преступление. Кроме того, она уже давно перестала ненавидеть Баллантайна настолько, чтобы убить его, если я разбираюсь в людях. Думаю, она из тех женщин, которые продолжают отравлять жизнь бедного грешника своей прямотой и терпением и испытывать гордость от того, что смирились со всеми несчастьями, что он причинил им. Подозреваемый, которого нам нужно внести в список, более опасен.
– Кого вы имеете в виду?
– Икс, – ответил инспектор. – Неизвестная величина, способная опрокинуть все наши расчеты. Забыть его было бы роковой ошибкой. Составляя список возможных преступников, ты способен надеть шоры и запамятовать, что существует некто вне твоего списка. Всегда вписывайте Икса и будьте настороже.
– А как нам выискать этого Икса? – с иронией спросил Франт.
– Предлагаю немного поразмыслить в спокойной обстановке, – сказал Маллет. – Если вдруг не повезет, думаю, больше мы не сумеем обнаружить ничего, что нам поможет. Факты – вот они, – показал он на свой письменный стол, – и мне нужно взвесить и оценить их.
– Но вы только что сказали, – возразил Франт, – что там нет ничего стоящего внимания.
– Возможно, нет. Но зная, где искать, несложно найти нужный материал. По крайней мере, я на это надеюсь. Конечно, бывает и так, что ты знаешь, кто убийца, но не можешь его уличить.
Франт встал, намереваясь выйти из кабинета.
– Пока вы будете размышлять, – сказал он, – могу я заняться своими делами?
– Конечно, нет. Что вам пришло в голову?
– Я все-таки думаю, что Илз – наиболее вероятный преступник в нашем списке. Правда, о нем нам меньше всего известно. Я хотел бы запросить ордер на его арест.
– Ордер?
– Да, за двоеженство.
Маллет уставился на сержанта.
– Но вы не можете, – сказал он. – Только на основании того, что рассказала мне миссис Илз.
– Я не об этом. Если Баллантайн разузнал о его первом браке, в его бумагах должна быть какая-то запись. Все документы у Реншо. Я попрошу, чтобы он дал мне их просмотреть.
Маллет не замедлил оценить идею своего подчиненного:
– Это действительно хорошее предложение. Ступайте. Выясните, можем ли мы доказать правдивость истории, рассказанной нам миссис Илз, и дайте мне знать.
– А потом я могу запросить ордер?
Инспектор улыбнулся, как улыбается родитель ребенку, желающему получить конфету.
– Посмотрим, – ответил он. – Возможно, после того, как я это обмозгую, нам понадобится ордер на что-нибудь более серьезное, чем двоеженство.
– Значит, вы считаете, что я все-таки прав насчет Илза?
– Нет, не считаю, – зарычал инспектор, начиная сердиться. – Я еще ничего не думаю. Я только прошу вас уйти и дать мне поразмыслить.
И Франт почувствовал себя буквально выставленным за дверь.
Похоже, что размышления некоторые люди считают постоянным занятием в рабочее время, таким был невысказанный комментарий сержанта, когда он выходил из комнаты. Он готов был биться об заклад, что первым делом шеф пойдет обедать и наестся до отвала.
Франт не возвращался в течение нескольких часов. Когда наконец он снова шел по коридору, ведущему к кабинету Маллета, то ступал широкими нетерпеливыми шагами человека, несущего хорошую весть. Он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Вместо того чтобы произнести заготовленные слова, он вскрикнул от удивления и возмущения. Старший по званию офицер развалился в кресле с закрытыми глазами. Его ноги удивительным образом удерживались в равновесии на перевернутой корзине для мусора, которая, казалось, вот-вот сломается под их тяжестью, а могучая грудная клетка плавно и ритмично поднималась и опускалась в такт глубокому дыханию спящего человека.
Когда точно Маллет проснулся, Франт сказать не мог. Глядя на шефа, он только постепенно начал осознавать, что тот пристально смотрит на него из-под полуоткрытых век, а уголки его губ слегка скривились в дружелюбной, почти озорной усмешке. Это продолжалось всего несколько секунд, а затем инспектор резко выпрямился в кресле, опустил ноги на пол и широко открыл глаза. Корзина для мусора покатилась по комнате и остановилась у противоположной стены. Там она и осталась, как единственная свидетельница досадного промаха в карьере образцового офицера.
Это был затруднительный момент для сержанта, чье искреннее уважение к Маллету пересилило требования дисциплины, заставив его сделать вид, будто не произошло ничего необычного. Но Маллет сохранял добродушную безмятежность.
– Знаете, – произнес он с видом человека, решившего поделиться чем-то глубоко сокровенным, – я почти засыпал, когда вы вошли. Устал, – добавил он без особой надобности.
Приятная улыбка не сходила с его губ и придала храбрости Франту спросить с некоторым ехидством в голосе:
– Вы хорошо пообедали?
– Я вообще не обедал, – последовал удивленный ответ. – А что, уже поздно?
– Около трех часов.
– Ах ты, господи! Но ничего не поделаешь. Расскажите, чем вы занимались.
Франт был настолько поражен несвойственным инспектору безразличием ко времени приема пищи, как он почувствовал, предвещавшим событие большой важности, что новость, которую он со всех ног примчался сообщить, показалась пустячной. Но пока он рассказывал свою историю, прежний энтузиазм отчасти вернулся, и явный интерес Маллета ободрил его еще больше.
– Оставив вас, я сразу пошел к Реншо, – начал сержант, – и он позволил мне ознакомиться с бумагами Баллантайна. В его личных документах не оказалось ничего существенного. Да и самих личных документов, по сути дела, было совсем немного.
– Я не удивлен, – прокомментировал Маллет. – По той или иной причине Баллантайн позаботился оставить после себя минимум личных бумаг.
– Потом мне пришло в голову, – продолжил Франт, – заглянуть в его банковские расчетные книжки. Я подумал, что если он копался в прошлом Илза, то мог поручить кому-нибудь выполнить эту неблагодарную работу.
– Вы имеете в виду какое-то сыскное агентство?
– Вот именно. Их не так много в Лондоне, и названия большинства из них я держу в голове. Я начал с банковских расчетных книжек трехлетней давности и вскоре наткнулся на платежи Элдерсону.
– Элдерсону?
– Да, это имя сразу бросилось мне в глаза. Вы помните смышленого человечка из подразделения «У», который был вынужден уволиться в связи с делом Баркиншоу? Он организовал частное сыскное агентство на Шафтсбери-авеню.
– Очень хорошо его помню, – сказал Маллет. – По-моему, с тех пор он доставлял нам кое-какие неприятности. Не обращался ли кто-то из его клиентов в прошлом году с довольно серьезной жалобой?
Франт кивнул.
– Позже жалобу забрали, – пояснил сержант, – но приятель Элдерсон тогда здорово перепугался. Я подумал, нельзя ли из данного факта извлечь какую-то пользу, если поднажать на этого типа. Так оно и вышло.
– Значит, вы отправились к нему?
– Сразу же. Он был очень угодлив и заискивал, как обычно, пока я не сказал, зачем пришел. Тогда он сразу заартачился и извинился, подчеркнув, что его бизнес носит в высшей степени конфиденциальный характер и он не ведет записей по делам клиентов. Он показал мне свои рекламные объявления, в которых твердо гарантирует, что все документы, относящиеся к делу, уничтожаются по его завершении. Должен сказать, они производят большое впечатление. – Франт хмыкнул при этом воспоминании.
– Ну и?
– Ну, я и напомнил ему о деле, о котором мы только что говорили, и предложил, чтобы он, если хочет показать себя в лучшем свете перед Скотленд-Ярдом, обдумал его заново.
– В высшей степени безнравственно, – проворчал инспектор.
– Неужели? Ну, короче говоря, он в конце концов признал весьма неохотно, что в силу особых обстоятельств, возможно, сохранил некоторые документы, относящиеся к деловым отношениям с Баллантайном. Я захотел взглянуть на них, и он достал из сейфа толстенную папку, какую вы никогда в жизни не видели. Я думаю, Баллантайн был исключительно ценным клиентом. Похоже, Элдерсон занимался тем, что совал нос в личную жизнь каждого мужчины, женщины и ребенка, с которыми имел дело Баллантайн.
– Включая Илза?
– Включая Илза. А также миссис Илз – первой и второй.
– Ага!
– Я забрал соответствующие бумаги с собой, – продолжил Франт с торжествующим видом. – Вот они. Вот копия письма Элдерсона Баллантайну с заверенной копией свидетельства о браке между Чарлзом Родериком Илзом, холостяком, и Сарой Эванс, девицей, заключенном четырнадцатого июля тысяча девятьсот двадцатого года, в приходской церкви Оукенторпа, Йоркшир. Вот отчет о посещении им психиатрической больницы Северного райдинга и выписка из журнала регистрации ее пациентов. Вот имя и адрес врача, который ее освидетельствовал. Вот…
– Стойте, стойте, – взмолился Маллет. – Я сам прочту, чтобы запомнить. Я уставший и голодный человек, не забывайте. Илз – двоеженец. Мы узнали об этом раньше, а теперь знаем, как, когда и где он стал двоеженцем. Мы знаем, когда он вступил в законный брак и с кем и в какой психлечебнице содержится его жена. Нам только нужно послать кого-нибудь в Йоркшир, чтобы получить доказательства, и его можно будет арестовать, когда мы пожелаем. Это то, что вы собирались сказать?
– Ну да, – согласился сержант. – Что-то в этом роде.
– Тогда говорить больше нечего, кроме как поздравить вас с хорошо выполненной работой. Это была действительно блестящая идея – получить информацию через расчетную книжку Баллантайна. И что вы предлагаете делать дальше?
– То, что вы сейчас предложили: получить доказательства и взять его под стражу как можно скорее. Думаю, после этого мы узнаем еще что-нибудь о капитане Илзе.
– Я тоже так думаю, – сказал Маллет и немного помолчал. Едва заметная улыбка мелькнула на его губах. – В любом случае, – добавил он, – сегодня мы сделали полезное дело.
Теперь настала очередь Франта улыбнуться. После тяжелой работы, которую он проделал, слово «мы», произнесенное Маллетом, показалось ему, мягко говоря, забавным. Инспектор не мог не почувствовать этого.
– Я сказал «мы», – повторил он. – Позвольте заметить, вы не спросили меня, что я делал в ваше отсутствие.
– Но вы же сами сказали, – возразил сержант. – Вы думали, не так ли?
– Правильно, но я полагал, вам будет интересно спросить, каковы результаты моих усилий. Или вас не интересуют плоды размышлений?
– Очень интересуют, – поспешил заверить его Франт.
– Рад это слышать. Ну так вот. После упорных и утомительных раздумий, – Маллет подавил настойчивый зевок, – я пришел к определенным умозаключениям. К одному определенному умозаключению, пожалуй, так будет точнее, из которого, естественно, вытекают остальные.
– И это умозаключение?…
– Личность Колина Джеймса.
От волнения Франт резко вдохнул, а инспектор спокойно продолжил:
– Установив эту личность, совсем просто определить, кто убил Баллантайна, и почему, и как, и все прочие подробности истории.
– Конечно. Мы все время предполагали это. Но кто этот Джеймс?
– К сожалению, – продолжил Маллет, – сделав этот вывод, мы оказываемся только на полпути к цели. Процесс расследования, – педантично рассуждал он, – состоит из двух частей. Первое: мы должны найти преступника. Это можно сделать, как я сделал в данном случае, путем чистой дедукции на основе порой очень скудных улик. Второе: мы должны доказать присяжным его виновность. А это, как вы прекрасно знаете, зачастую самая трудная часть нашей задачи. Думаю, в данном конкретном случае непреодолимая трудность не возникнет сейчас, когда я точно знаю, что ищу. А для начала…
Франт больше не мог этого выносить.
– Но Джеймс! Джеймс! – почти закричал он. – Кто Колин Джеймс?
– Как я сказал, для начала я, пожалуй, поеду и еще раз поговорю с Гавестоном.
Франт, раскрыв было рот, чтобы повторить свой вопрос, не проронил ни слова, вникая в значение этого имени.
– Гавестон? – наконец произнес он. – Старый глупец, подписавший письмо? Я не понимаю. Какой от него прок?
– Нет, не тот, а его брат, лорд Бернард. Беседовать с ним гораздо интереснее. Я буду рад снова повидаться с ним. Когда мы встречались в прошлый раз, в ходе разговора он обронил нечто такое, что заставляет меня думать, не знает ли он кое-что полезное.
Сержант пожал плечами.
– Все это очень загадочно, – проворчал он. – Я должен помогать вам, а вы никак не хотите говорить мне самого важного в этом деле. Это, конечно, ваше право, но я не понимаю, почему должен оставаться в неведении.
В глазах Маллета появился озорной огонек.
– Думайте, Франт, думайте, – подзадорил он сержанта. – Это не так уж трудно, если пошевелить мозгами. Мы составили список, верно? Давайте посмотрим, кто они.
– Илз, Дюпен, Фэншоу, Харпер, Крэбтри, – быстро перечислил Франт, – и…
– Ну же!
– И, конечно… Икс.
– Думаю, сейчас мы можем его не касаться.
Карандаш инспектора деловито скользил по блокноту. Потом Маллет оторвал листок и передал его через стол.
Франт прочитал вслух:
– «Личность Колина Джеймса. Ниже приводятся имена главных подозреваемых в деле Лайонела Баллантайна: Илз, Дюпен, Фэншоу, Харпер, Крэбтри».
– Вы хотите сказать, – спросил сержант, – что Джеймс – один из тех, кто в этом списке?
– Конечно.
Франт медленно покачал головой, еще раз прочитав хорошо известные ему имена. Рука Маллета потянулась к нему и карандашом поставила крестик напротив одного из них. Франт уставился на крестик и поднял голову. На его лице застыло недоумение.
– Но я не понимаю… – пробормотал он.
– На первый взгляд это трудновато, – признал Маллет, – как большинство очень простых вещей. Давайте я попробую сделать это немного яснее.
Он снова забрал лист бумаги и написал внизу еще несколько слов.
– Ну, а сейчас понимаете? – спросил он, передавая листок через стол.
Наступила напряженная тишина, пока до сержанта медленно доходил смысл написанного Маллетом. Потом его лицо внезапно просияло, и он разразился смехом.
– Господи! – воскликнул он. – Почему мы не догадались раньше? Это все объясняет.
– Все ли? – задумчиво переспросил Маллет. – Я в этом не уверен. Убийство – да. В конце концов, это основной вопрос. Но мне все же не дают покоя эти парни. – Его карандаш снова и снова тыкался в лист. – Как они вписываются в эту историю? Я не удовлетворюсь, пока не узнаю. А сейчас, будьте так добры, пошлите кого-нибудь за сандвичами для меня – с говядиной и чтобы побольше горчицы. Еще многое нужно обсудить, и я не хочу умереть с голоду в момент успеха.
Франт направился к двери, потом вернулся и взял со стола лист бумаги.
– На тот случай, если вы не доживете до моего возвращения, – проговорил он, пряча его в карман, – я хотел бы сохранить это на память.
Маллет откинулся в кресле и улыбнулся.
– Последняя воля Джона Маллета, – пробормотал он.
К тому времени как в коридоре стихли шаги Франта, он уже спал.
