121

Стоял один из тех редких осенних дней, когда Англия блещет всей своей красотой. Эбби смотрела в окно на чистое голубое небо, на утреннее солнце, низкое, но ласкающее теплом.

Двумя этажами ниже в ухоженном саду работал садовник. Он собирал опавшие листья чем-то вроде уличного пылесоса. Пожилой мужчина в шуршащем плаще медленно прихрамывал вокруг декоративного пруда с карпами, переставляя перед собой подставку, словно боясь наткнуться на пехотную мину. Маленькая дама с белоснежными волосами сидела на скамеечке на самом высоком участке лужайки и, кутаясь в теплую кофту, внимательно просматривала «Дейли телеграф».

Пансионат «Бексхилл-Лаунс» сто́ит гораздо дороже, чем тот, на который Эбби сначала рассчитывала, но здесь маму смогли принять сразу, так что кто теперь будет считать?

Вдобавок радостно видеть, как ей здесь хорошо и приятно. Трудно поверить, что всего две недели назад Эбби смотрела в ее ошеломленное лицо, торчащее из скатанного ковра. Теперь она кажется совсем другим человеком, словно получила право на жизнь. Как будто пережитый кошмар придал ей сил.

Когда приходит пора прощаться, в горле всегда стоит ком. Всегда страшно, что они видятся в последний раз.

Мэри Доусон сидела на диване в просторной, хорошо обставленной комнате, заполняя опросный лист для какой-то очередной журнальной викторины. Эбби подошла, нежно положила ладонь на плечо.

– Что собираешься выиграть? – спросила она сдавленным голосом, зная, что истекают последние драгоценные совместные минуты. Скоро придет такси.

– Двухнедельный отдых на двоих в шикарном отеле на Маврикии!

– Мам, да ведь у тебя даже паспорта нет, – добродушно усмехнулась Эбби.

– Знаю, милая, но любой его может легко получить, если надо, не так ли? – Она бросила на дочь странный взгляд.

– Что ты этим хочешь сказать?

Старушка улыбнулась, как шаловливый ребенок:

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, дорогая.

Эбби вспыхнула. Мама всегда проницательна, как летучая мышь. С раннего детства от нее ничего нельзя долго скрывать.

– Не волнуйся, – добавила она. – Не собираюсь я никуда ехать. Выигрыш можно и деньгами взять.

– А мне бы хотелось, чтоб у тебя был паспорт, – сказала Эбби, садясь на диван, обнимая хрупкие старушечьи плечи, целуя морщинистую щеку. – Хотелось бы, чтоб ты ко мне приехала.

– Куда?

Она пожала плечами:

– Туда, где устроюсь.

– И я туда явлюсь, нарушу твой образ жизни?

Эбби невесело рассмеялась:

– Ты никогда не нарушишь мой образ жизни.

– Мы с твоим отцом не были заядлыми путешественниками. Когда твоя покойная тетка Энн много лет назад переселилась в Сидней, то все нам сообщала, как там замечательно, уговаривала приехать. А отец всегда знал, что его корни здесь. И мои тоже. Но я горжусь тобой, Эбби. Моя мама часто повторяла, что одна мать может позаботиться о семи детях, но семеро детей не смогут позаботиться о единственной матери. Ты доказала, что это не так.

Эбби сглотнула слезы.

– Я действительно тобой горжусь. Это самое главное, чего мать может ждать от дочери. Пожалуй, кроме одного. – Она бросила на нее загадочный взгляд.

– Чего? – улыбнулась Эбби, заранее зная ответ.

– Внуков…

– Возможно, когда-нибудь. Кто знает? Тогда тебе уж точно придется получить паспорт и приехать ко мне.

Мать снова опустила глаза на журнальный бланк.

– Нет, – твердо сказала она, тряхнув головой. Положила ручку, крепко стиснула руку дочери костлявыми пальцами в желтоватых пятнах.

Эбби удивилась силе пожатия.

– Запомни одно, дорогая. Если однажды решишься стать матерью, сначала дай детям корни. А потом крылья.