Книга: Убийственно жив
Назад: 80
Дальше: 82

81

В кабинете Роберта Вернона на втором этаже очень красивого дома в стиле королевы Анны на Брайтоне-Лейнс, откуда открывался вид на море через узкую улицу, застроенную облицованными галькой домами, не было кондиционера. Сквозь открытые окна доносился грохот уличных дрелей. Из-за них головная боль, с которой Брайан Бишоп проснулся нынче утром после второй практически бессонной ночи, только усиливалась.
Кабинет уютный, солнечный, почти все стены заставлены книжными полками с юридическими томами и картотечными шкафчиками. На нежно-голубых стенах две старые красивые гравюры с изображением брайтонских видов. На письменном столе и даже на полу груды корреспонденции.
— Прошу прощения за беспорядок, Брайан, — извинился всегда вежливый Вернон. — Только сегодня вернулся после отдыха, даже не знаю, с чего начинать.
— Я часто думаю, стоит ли вообще отдыхать, потому что проклятые бумаги, которые разгреб до отъезда, только и ждут твоего возвращения, — сказал Бишоп.
Он семь раз помешал ложечкой чай в тонкой фарфоровой чашке, глядя на цветную фотографию в рамке на подоконнике, запечатлевшую Триш, жену Вернона, симпатичную блондинку, занесшую клюшку для гольфа, позируя перед ударом. Рядом в другой серебряной рамке в трех овалах улыбались детские лица. Бишоп догадался, что снимок сделан много лет назад — дети Вернонов уже тинейджеры. У Вернона все хорошо, неожиданно с горечью подумал он. Прекрасная семья, прекрасная жизнь, с какими бы проблемами ни обращались к нему клиенты. Он исследует обстоятельства и факты, изрекает советы, смотрит, как они выходят, как за ними закрывается дверь, потом прыгает в «лексус» и мчится на поле для гольфа, сияя улыбкой.
Этот элегантный мужчина лет шестидесяти пяти обладает аристократическим шармом. Серебристые волосы всегда аккуратно причесаны, консервативный костюм безупречен, манеры подчеркивают умудренность и уверенность в себе. Кажется, что он вечно был поверенным семьи Бишоп. Улаживал формальности после смерти отца, а потом и матери. Именно Вернону он поручил разобрать бумаги в секретере, стоявшем в спальне матери, сразу после ее кончины, почти пять лет назад. Среди них обнаружилось нечто, скрывавшееся от него всю жизнь. Оказалось, что он усыновлен.
Именно Вернон отговорил его от поисков настоящих родителей. Сказал, что ему выпало очень счастливое детство. Безумно любящие приемные родители, поженившиеся слишком поздно, чтобы иметь своих детей, полностью посвятили себя ему и его сестре, которая была на два года младше, но трагически умерла от менингита в тринадцать лет.
Они удачно переехали, привезли его в милый уединенный дом в курортной зоне Хоува, наскребли денег на обучение в частной школе, отправляли на каникулах за границу, купили ему маленькую машину, когда он получил водительские права. Бишоп обоих очень любил, как и почти всех родственников. Сильно переживал смерть отца и еще сильней смерть матери. Хотя он в тот момент был всего несколько месяцев женат на Кэти, чувство одиночества поглотило его. Он был как потерянный.
А потом обнаружился документ в секретере.
Но Вернон его успокоил. Заявил, что приемные родители хранили тайну исключительно ради него. Хотели окружить любовью, внушить ощущение безопасности, чтобы он радовался настоящему и набрался сил для будущего. Они боялись, что признание омрачит его жизнь, что он начнет отыскивать свое прошлое, которого, может быть, больше не существует, или, хуже того, которое вдруг окажется далеко не таким, каким его хочется видеть.
Вернон убедил его, что эта старомодная точка зрения тем не менее имеет свои достоинства. Брайан преуспел в жизни, обрел — по крайней мере внешне — уверенность и довольство собой. Конечно, хорошо было бы отыскать одного или обоих настоящих родителей, но, с другой стороны, это могло бы принести огромное огорчение. Вдруг они ему не понравятся? Вдруг окажется, что они его просто бросили?
Однако назойливое стремление выяснить свои корни постоянно усиливалось, подогреваемое сознанием, что шансы найти настоящих родителей сокращаются с каждым годом.

 

— Я ужасно огорчен известиями, Брайан, и тем, что до сих пор не сумел повидаться с тобой. Мне надо было быть в суде.
— Конечно, Роберт. Ничего страшного. У меня была куча дел.
— Невозможно поверить, правда?
— Да. — Бишоп не знал, стоит ли говорить о Софи Харрингтон. Отчаянно хотелось кому-то открыться, но в то же время он чувствовал, что не стоит этого делать, по крайней мере сейчас.
— Как ты себя чувствуешь? Справляешься?
— Почти, — скупо улыбнулся Бишоп. — Застрял в Брайтоне. Меня еще несколько дней не пустят домой. Полиция не хочет, чтобы я возвращался в Лондон, поэтому приходится оставаться здесь и все-таки как-то вести дела.
— Если тебе нужен ночлег, мы с Триш тебя приютим.
— Спасибо, все в порядке.
— Ты имеешь какое-то представление о случившемся? О том, кто совершил это жуткое преступление?
— Судя по тому, как со мной обращаются, полиция думает, что это я.
Их глаза на мгновение встретились.
— Я уголовных дел не веду, Брайан, но знаю, что ближайшие родственники всегда являются главными подозреваемыми почти во всех делах об убийстве до полного исключения такой возможности.
— Знаю.
— Тогда пусть тебя это не беспокоит. Чем скорее тебя исключат, тем скорей установят убийцу. Кстати, где сейчас дети? — Адвокат успокаивающе поднял руку. — Извини, не хочу вмешиваться…
— Да нет, конечно, я понимаю. Макс с приятелем на юге Франции, Карли у кузенов в Канаде. Я говорил с обоими, посоветовал не возвращаться, потому что они мне ничем не помогут. Как я понял, пройдет около месяца, прежде чем я смогу… прежде чем коронер разрешит… — Выдохшись, он совсем сбился.
— Увы, тут масса формальностей. Бюрократия. Официальные правила. Ничего хорошего, когда хочется остаться в одиночестве, со своими раздумьями.
Бишоп кивнул, вытащил носовой платок, вытер глаза.
— Поэтому мы с тобой должны кое-что прояснить. Не возражаешь, если приступим?
— Нет.
— Во-первых, насчет имущества и капитала Кэти. Не знаешь, она оставила завещание?
— Тут такое непонятное дело. Полиция меня спрашивала насчет страхового полиса на три миллиона, который, по их утверждению, я получил на имя Кэти.
Адвокат не обратил внимания на прозвучавший телефонный звонок, глядя в глаза Бишопу.
— А ты его не получал?
— Нет. Никогда… Насколько могу припомнить, а я прекрасно помню, что нет.
Вернон задумался.
— Ты ведь недавно перезакладывал дом на Дайк-роуд-авеню? Чтобы получить наличные на неотложные нужды?
— Перезакладывал, — подтвердил Бишоп.
Дела в компании шли хорошо, но, по иронии судьбы, слишком уж хорошо, порождая проблемы с потоком наличности, с которыми сталкиваются многие быстро растущие деловые предприятия. Сначала он сам финансировал дело вместе с несколькими состоятельными друзьями, вкладывая относительно небольшие наличные деньги. Недавно, выходя на другой уровень, пришлось пойти на значительные инвестиции в новые технологии, помещения, наем опытного персонала. Бишоп с друзьями решили лучше сами найти деньги, чем делать займы или искать другие способы финансирования, и он внес свою долю, перезаложив дом.
— Обычно залоговые компании требуют страховой полис, покрывающий крупную ссуду… Может быть, так ты и сделал?
Возможно, адвокат прав, думал он. Залоговая страховка о чем-то туманно намекает. Только сумма несообразная. И в документы нельзя заглянуть — они находятся в чертовом доме.
— Может быть, — с сомнением вымолвил Бишоп. — Да, Кэти составила завещание, очень короткое. Я один из распорядителей, вместе с моим бухгалтером Дэвидом Краучем. Оно лежит дома.
— Правда, я и забыл. У нее ведь были какие-то средства? Она получила немалую компенсацию после расторжения предыдущего брака. Не помнишь, что сказано в завещании?
— Помню. Она отписала несколько тысяч родителям, но, так как была единственным ребенком, почти все оставила мне.
В голове Роберта Вернона прозвучал тревожный звоночек. Он чуть-чуть нахмурился — но Бишоп этого не заметил.
Назад: 80
Дальше: 82