59

Клио в мятой белой футболке сидела на своем излюбленном месте — на коврике на полу, прислонившись спиной к кровати. Кругом были разбросаны воскресные газеты, она держала в руках наполовину выпитую, постепенно остывавшую кружку с кофе. Рыбка, как всегда, деловито обследовала прямоугольный аквариум. Плыла медленно, словно подкарауливая невидимую добычу, потом вдруг совершала бросок, может быть, на крошку корма, на воображаемого врага, на любимого.

Хотя комната находилась в тени, а все окна были открыты, в ней царила неприятно липкая жара. По телевизору шли «Скай ньюс», но звук был приглушен, и она, собственно, не смотрела — телевизор служил просто фоном. На экране поднимались клубы черного дыма, люди плакали, прыгавшая в руках оператора камера снимала бьющуюся в истерике женщину, трупы, развалины, горящую искореженную груду железа, которая прежде была автомобилем, окровавленного мужчину на носилках. Очередное воскресенье в Ираке.

Тем временем проходит ее воскресенье. Половина двенадцатого, прекрасный день, а она просто встала с постели, уселась здесь, внизу, в комнате без солнца, листая газеты, пока глаза не устали. И мозги устали, не соображают. В квартире безобразие, надо сделать хорошую уборку, но нет ни энтузиазма, ни сил. Она смотрела на мобильник, дожидаясь ответа на сообщение, отправленное Рою. Гад проклятый. Хотя на самом деле она проклинает себя.

Взяла трубку, набрала номер ближайшей подруги Милли.

Ответил детский голос, далекий, протяжный, запинающийся голос трехлетней девочки.

— Алё, это Джессика, а ты кто?

— Мама дома? — спросила Клио у своей крестной дочери.

— Мама очень сейчас занята, — важно ответила Джессика.

— Скажи ей, что это твоя тетя Кило. — Сколько она себя помнит, Милли, страдавшая дислексией, всегда называла ее «Кило».

— Знаешь, тетя Кило, у нас сегодня очень много гостей, и поэтому мама на кухне.

Через несколько секунд в трубке раздался голос Милли:

— Эй, это ты? Что стряслось?

Клио рассказала о конфликте с Грейсом. Вот что ей всегда нравится в Милли — сколь бы горькой ни была правда, она никогда не стесняется в выражениях.

— Идиотка чертова. Чего ты от него ожидала? Как бы сама поступила в такой ситуации?

— Он мне врал.

— Все мужики врут. Так уж они устроены. Если хочешь прочных отношений с мужчиной, то сразу пойми, что он лжец. У них это в натуре, генетическая особенность, проклятая дарвинская приобретенная характеристика для выживания. Ясно? Они говорят тебе то, что ты хочешь услышать.

— Потрясающе.

— Ничего не поделаешь, это правда. Женщины тоже врут, но по-другому. Я, например, часто вру Роберту, что испытываю оргазм.

— Мне кажется, вранье вовсе не та основа, на которой можно строить отношения.

— Я не говорю, что все сплошь вранье, я говорю, что если ты стремишься к совершенству, то в конце концов останешься одна. Единственные парни, которые никогда уже не соврут, лежат у тебя в холодильнике в морге.

— Проклятье! — вдруг охнула Клио.

— Что?

— Ничего. Просто ты мне напомнила о неотложном деле.

— Слушай, я с минуты на минуту ожидаю вторжения — Роберт пригласил к ленчу кучу клиентов! Давай я тебе вечером перезвоню, ладно?

— Конечно.

Клио взглянула на часы и сообразила, что, погрузившись в раздумья о Рое, совсем забыла заглянуть в морг. Они с Дарреном оставили женское тело, привезенное ночью с пляжа, на каталке. Холодильники переполнены — одну секцию, пришедшую в негодность, меняют. Владелец местного похоронного бюро должен сегодня в середине дня забрать два трупа, а она должна его впустить и переложить женщину на освободившееся место.

Клио вскочила. На автоответчике сообщение от сестры Чарли, звонившей часов в десять. Хорошо известно, о чем пойдет речь. Придется выслушивать плачущий отчет о неверном любовнике. Может, удастся уговорить ее встретиться после морга где-то на солнце, пойти в парк, к морю, поесть где-нибудь. Она набрала номер, и, к ее облегчению, Чарли охотно согласилась, предложив известное ей заведение.

Через полчаса, выбравшись из густого потока машин, направлявшихся к пляжам, Клио въехала в ворота морга, с радостью отмечая, что у крытого бокового подъезда, к которому доставляют тела, пусто — похоронщик еще не приехал.

Верх машины был поднят, и настроение несколько поднялось, вспомнились слова Роя, сказанные несколько недель назад, когда она везла его в этой самой машине в загородный клуб: «Знаешь, в теплый вечер, когда крыша машины поднята и ты рядом, даже в голову не приходит, будто в мире что-то не в порядке!»

Она поставила синий «эм-джи» на обычном месте, напротив парадной двери серого здания морга, открыла сумочку, чтобы вытащить телефон и предупредить сестру о возможной задержке. Телефона не было.

— Вот задница! — пробормотала Клио.

Как можно было забыть, черт возьми? Она никогда, никогда, никогда не выходит из дому без мобильника. «Нокия» связана с ней невидимой пуповиной.

Рой Грейс, что ты сделал с моими проклятыми мозгами?

Она опустила крышу, хотя собиралась уйти лишь на несколько минут, заперла дверцу. Стоя под наружной камерой наблюдения, вставила ключ в замок двери служебного входа и повернула его.

В плотном автомобильном потоке мимо кованых железных ворот морга двигалась черная «тойота-приус». В отличие от остальных машин, направлявшихся к побережью, она повернула за угол, на улицу, идущую вдоль морга, медленно взяла крутой подъем между маленькими домами в поисках места для парковки. Обладатель Миллиардного Запаса Времени улыбнулся, видя впереди пустое, как раз подходящее место. Поджидающее его.

Он снова пососал руку. Боль усиливалась, кружа голову. И вид нехороший. За ночь кисть еще больше распухла.

— Глупая сучка! — крикнул он в неожиданном приступе ярости.

Хотя Клио работала в морге уже восемь лет, у нее еще не выработался иммунитет к запахам. Сегодня ударившее в нос зловоние из открывшейся двери почти физически сбивало с ног. Подобно всем служащим морга, она давно научилась дышать ртом, но вонь разлагающейся плоти — кислая, едкая — густо висела, сгущалась, словно утяжеленная лишними атомами, обволакивала ее невидимым туманом, клубилась вокруг, проникала в кожные поры.

На самой полной скорости, задерживая дыхание, позабыв о звонке, который надо было сделать, она пробежала мимо своего кабинета к маленькой раздевалке. Сорвала с крючка зеленую куртку, сунула ноги в высокие белые сапоги, рывком выхватила из пакета латексные перчатки, натянула на неуклюжие непослушные руки. Потом надела маску — не то чтобы та спасала от запаха, но все-таки сделалось чуточку легче.

Повернула направо, прошла по короткому коридору, выложенному серой плиткой, вошла в приемную, смежную с главным прозекторским залом, включила свет.

Мертвая женщина, зарегистрированная как «неизвестная», подобно всем попавшим сюда неопознанным женщинам, лежала на столе из нержавеющей стали в ряду трех других. Оторванная рука уложена между ногами, прямые мертвые волосы с крошечным запутавшимся зеленым стебельком водорослей откинуты назад. Клио подошла к ней, резко махнула рукой, вспугнув десяток трупных мух, которые разлетелись кругом. Сквозь вонь разложения слышался и другой, не менее сильный запах соли. Привкус моря. И вдруг, осторожно вытаскивая из волос стебелек, Клио расхотелось встречаться на пляже с сестрой.

Прозвенел дверной звонок. Похоронщик приехал. Прежде чем открыть заднюю дверь, Клио посмотрела на монитор, потом помогла двум небрежно одетым юношам погрузить в коричневый фургон тела в пластиковых мешках. Когда они уехали, тщательно заперла дверь и вернулась в приемную.

Вытащила из углового шкафа очередной белый мешок, подошла к телу. Ненавистно иметь дело с утопленниками. За несколько недель кожа приобретает призрачный сально-белый цвет, и фактура меняется, напоминая чешуйчатую свинину. Для этого существует даже термин подходящий — жировоск. Как с коварным блеском в глазах объяснял ей первый патологоанатом, под руководством которого она работала, обожавший все, что связано со смертью.

Губы женщины, глаза, пальцы рук и ног, груди, частично щеки съели мелкие рыбы или крабы. Сильно обгрызенные сморщенные груди расползлись в стороны, лишившись почти всех внутренних тканей, точно так же, как бедная женщина почти начисто потеряла достоинство.

Кто ты такая? — гадала Клио, расстегивая мешок и подсовывая его под тело, действуя очень осторожно, чтобы не разорвать плоть.

Осматривая его прошлым вечером вместе с инспектором уголовной полиции и полицейским врачом, они не обнаружили явных признаков насильственной смерти. Никаких следов не было, кроме ссадин, которых не избежать в волнах прибоя, хотя из-за сильного разложения признаки насилия могли исчезнуть. Уведомили коронера, получили распоряжение доставить труп в морг для вскрытия в понедельник и опознания — скорее всего, по зубам.

Клио снова внимательно осмотрела тело, отыскивая возможные мельчайшие следы на шее от удавки, входное пулевое отверстие, пытаясь что-то понять. Всегда трудно определить возраст, когда тело так долго находилось в воде. По прикидкам, женщине где-то от двадцати с небольшим до сорока.

Может быть, плавала и утонула или свалилась за борт. Может быть, самоубийца. Может быть, даже, как иногда случается, тело просто было похоронено в море, груз плохо прикрепили, и оно всплыло. Хотя в море чаще хоронят мужчин, чем женщин.

Клио осторожно подняла оторванную руку, положила на соседний стол, принялась осторожно переворачивать труп на живот, чтобы осмотреть спину. И услышала где-то в здании легкий щелчок.

Подняла голову, прислушалась. Похоже, парадная дверь закрылась или открылась.