88
Шейла Микаэлидис, с ледяным выражением лица, сидела за своим письменным столом из сосны. Был полдень вторника.
Наоми посмотрела в окно. За спиной Шейлы дождь заливал ярко-зеленую садовую лужайку. На газоне сидел дрозд; он раскрыл клюв и вытащил из земли извивающегося червяка.
— Почему ни вы, ни ваш муж не сказали мне правду о ваших детях? — начала Шейла.
— Прошу прощения, — произнесла в ответ Наоми. — Боюсь, я не понимаю, о чем вы.
— Вот как? Имя Детторе вам о чем-нибудь говорит? — Доктор Микаэлидис нахмурилась.
Джон и Наоми переглянулись.
— Да, мы обращались к нему в клинику, — признался Джон.
— Но совсем не затем, зачем вы могли бы подумать, — торопливо добавила Наоми.
— А что я могла бы подумать, миссис Клаэссон?
Наоми сцепила пальцы.
— Что мы… что… что мы хотели… — Ее голос оборвался.
— «Ребенка на заказ»? — подсказала Шейла.
— Нет, — возразила Наоми. — Это не так. Совсем не так.
— Да?
Наоми кивнула на фотографию на письменном столе:
— Это ваши сыновья?
— Да.
— Нормальные, здоровые ребятишки?
— Ну, не такие уж и ребятишки. Луису двадцать, а Филипу — двадцать два.
— Но они здоровы? С ними все в порядке? — настойчиво спросила Наоми.
— Давайте лучше вернемся к вашим детям, миссис Клаэссон, если вы не возражаете. Вы ведь здесь из-за них.
— Возражаю. Я возражаю.
— Милая, — вмешался Джон.
— Что «милая»? — Она резко обернулась. Потом снова обратилась к Шейле: — Мы поехали в клинику Детторе только потому, что он дал нам надежду. Он был единственным специалистом, который мог нам помочь.
— Помочь в чем?
— Родить нормального ребенка. Ребенка без этого ужасного гена, который есть и у Джона, и у меня.
— Детторе уговорил вас на близнецов?
— Нет, — ответил Джон. — Мы хотели одного ребенка. Сына. Мы не знали, что у нас будет двойня.
Все помолчали. Шейла нарушила тишину первой:
— Вы знаете что-нибудь о других родителях, обращавшихся к Детторе?
— Немного, — сказал Джон.
— Три семьи, все с детьми-близнецами, все из пациентов Детторе, были убиты за последние пару лет, — сообщила Наоми. — Это связано с какими-то религиозными фанатиками. С сектой.
— Поэтому мы никому не рассказываем о Детторе. Нам посоветовали быть как можно незаметнее, — добавил Джон.
— Непростая задача. Учитывая то, что о вас полно информации в Интернете.
— Вот мы и стараемся не высовываться.
— Какое значение это имеет для вас? — спросила Наоми. — По-вашему, Люк и Фиби — люди второго сорта? Из-за того, что они были зачаты не так, как все остальные? Вы это хотите сказать?
— Абсолютно нет. Но если помните, я просила вас рассказать о любых событиях, которые могли повлиять на поведение Люка и Фиби. Важна любая информация. Вы ни словом не обмолвились о том, что сами формировали их геном, а я полагаю, мне было бы очень полезно знать об этом с самого начала. Вы так не считаете?
— Нет… — начала Наоми, но Джон положил руку ей на плечо:
— Доктор Микаэлидис права, милая. Мы должны были ей рассказать.
Наоми уперлась взглядом в ковер. Она вдруг почувствовала себя школьницей, которую отчитывает строгая директриса.
— Доктор Микаэлидис, все не совсем так, как вам представляется. Мы просто хотели, чтобы доктор Детторе убрал гены болезней.
— И все?
— Более или менее.
— «Более или менее»? — повторила психолог.
Повисла еще одна пауза.
— Мы согласились на еще кое-какие изменения, — заговорил Джон. — Чтобы… помочь своим детям. В некоторых областях.
— Каких именно областях?
Джон тоже ощутил себя школьником, которого вызвали на ковер. Почему-то он почувствовал желание оправдаться.
— Например, чтобы они были менее восприимчивы к болезням. Мы улучшили их иммунитет.
— Когда мы говорим их, это… в общем, неправильно, — поправила Наоми. — Мы думали только об одном ребенке.
— Мальчике, — вставил Джон. — Сыне.
— А он убедил вас, что близнецы лучше?
— Он не сказал ни слова о близнецах, — терпеливо повторил Джон. — Мы узнали об этом намного позже, когда срок был уже довольно большой. И все изменения, которые мы решили внести в геном, были не очень существенны. Мы хотели, чтобы наш сын был высоким. Чтобы у него был хороший слух и хорошее зрение. И чтобы он меньше нуждался в сне, когда станет старше. И получал больше энергии из меньшего количества пищи.
— И еще мы решили улучшить его способность усваивать информацию.
— Меньше сна и повышенная способность усваивать информацию, — повторила психолог. — А теперь вы удивляетесь, что они не спят всю ночь и сидят за компьютером, пытаясь узнать как можно больше? Чего вы ожидали, спрашивается?
— Не этого, — возразила Наоми. — Мы хотели помочь им преуспеть в этой жизни. А не превратить в… — Она прикусила губу.
— Во фриков. В уродцев, — сказал Джон. — Вот слово, которое моя жена не решается произнести.
— Вот какими вы видите своих детей, доктор Клаэссон? Вы считаете их уродцами?
— Уродцы не в цирковом смысле слова. Я имею в виду, они отличаются от других детей. Как будто… сделаны из другого теста.
— Полагаю, они и сделаны из другого теста, — заметила Шейла.
Джон и Наоми ничего не ответили.
— Если вы хотите, чтобы я вам помогла, начиная с этой минуты должны быть абсолютно откровенны. — Психолог по очереди посмотрела на них обоих. — Я хочу, чтобы вы сказали мне прямо: когда вы были в клинике, доктор Детторе предлагал вам некий стандартный набор?
— В каком смысле? — не поняла Наоми.
— В смысле — предлагал ли он своим пациентам — клиентам — что-то вроде контракта? Возможно, там был прописан определенный уровень IQ, — она принялась загибать пальцы, — определенный рост, талант к определенным видам спорта? У вас не возникло ощущения, что все эти вещи взаимосвязаны? Что одно влечет за собой другое?
— Нет, — сказал Джон. — У нас был огромный выбор.
— Слишком огромный, — добавила Наоми. — Мы даже растерялись.
Они попытались припомнить как можно больше «опций» из списка, предложенного Детторе. Выслушав их, Шейла взглянула на экран компьютера, потом откинулась в кресле и задумчиво посмотрела на Джона и Наоми:
— У меня есть кое-какие новости. Последний раз мы встречались с вами в конце прошлой недели. С тех пор я получила ряд сообщений от детских психологов — от двадцати шести, если быть точным. Их пациенты — дети, зачатые в клинике доктора Детторе.
— Я думал, это конфиденциальная информация, — сказал Джон.
— Так и есть. Поэтому мои коллеги сначала поговорили с родителями этих детей и спросили, не возражают ли те против распространения сведений и не согласятся ли они побеседовать со мной.
Она снова взглянула на экран, положила ладони на стол и чуть подалась вперед.
— Все дети — близнецы. И во всех случаях это явилось сюрпризом для родителей. У всех детей очень высокий интеллект, они выглядят старше своих лет и имеют точно такие же отклонения в поведении, как Люк и Фиби.
