Наши дни
52
11 января, воскресенье
По воскресеньям в приюте Святого Патрика вводились некоторые послабления. Хотя уйти обитатели должны были в полдевятого утра, как в будни, вернуться они могли в пять вечера.
Даррен Спайсер считал, что и пять вечера в воскресенье — слишком сурово. В конце концов, приют находится в церкви. Разве церковь не должна предоставлять убежище в любое время? Особенно в такую паршивую погоду. Но качать права он не собирался: важно, чтобы его считали образцовым жильцом. Тогда скоро его переведут в отдельный отсек. Целых десять недель он будет жить один — и приходить-уходить можно когда захочет. Да, красота! Жизнь пойдет на лад, хотя и не в том смысле, как думают те придурки, что заправляют приютом.
На улице дождь лил как из ведра. И холод собачий. Но Спайсеру не хотелось торчать в четырех стенах. Он принял душ, съел миску овсянки и тост. Его соседи включили телик и смотрели повтор футбольного матча, хотя изображение немного дергалось.
Да, футбол! Его родная команда — «Брайтон-и-Хоув Альбион». Единственный раз команда была в зените славы. Тогда Даррен был еще совсем сопляком. В тот волшебный день «Альбион» играл на стадионе «Уэмбли» в финале Кубка футбольной ассоциации. Матч закончился вничью. В Лондон тогда съехалась половина жителей Брайтона и Хоува, а другая половина сидела в гостиных, прилипнув к телевизорам. Взломщику редко выпадает такой удачный день!
Вчера Спайсер в самом деле сходил на стадион «Уитдин» посмотреть матч. Футбол он любил, хотя и не принадлежал к числу ярых фанатов «Альбиона». Он предпочитал «Манчестер Юнайтед» и «Челси», а вчера отправился на стадион по собственным делам. Ему нужно было купить немного кокса; а дешевле добыть дозу не через посредников, а лично. Его всегдашний поставщик сидел, как всегда, на своем месте. В общем, кроме цены и качества товара ничего не изменилось. Цена подскочила до небес, а качество… лучше и не говорить.
После матча он купил себе за сто сорок фунтов мячик — так на улице называют дозу в одну восьмую унции, три с половиной грамма. Покупка пробила брешь в его скудных сбережениях. Два грамма употребил почти сразу, догнался парой кружек пива и несколькими стопками виски. Оставшиеся полтора грамма он сберег на сегодня. С ними легче будет одолеть скуку.
Спайсер надел спецовку и бейсболку. Почти все остальные обитатели приюта валялись на койках, болтали, размышляли каждый о своем или смотрели телевизор. Им, как и ему, некуда было идти, особенно в воскресенье, когда закрыты библиотеки. В библиотеке тепло и можно бесплатно болтаться часами, не вызывая подозрений. Но у Спайсера были на сегодня другие планы.
Круглые часы на стене над раздаточным окошком — его уже закрыли — показывали восемь двадцать три. Через семь минут пора выходить.
В такие времена, как сейчас, он скучал по тюрьме. За решеткой жить просто. Там тепло и сухо. Там привычный распорядок и привычная компания. Не о чем беспокоиться. Зато можно мечтать.
Он напомнил себе о своих мечтах. О зароке, который дал, находясь на нарах. Надо обеспечить себе будущее. Подкопить деньжат и начать честную жизнь.
Нежась последние несколько минут в тепле, Спайсер машинально читал висящие на стенах плакаты:
«Начинаешь новую жизнь? Бесплатные строительные курсы для мужчин!»
«Бесплатные курсы по безвредности пищевых продуктов».
«Бесплатные новые курсы — интеграция в семью и общество».
«Принимаешь анаболики? Будь осторожен!»
«У тебя проблемы с кокаином или другими наркотиками?»
Он шмыгнул носом. Да, у него действительно проблема с кокаином. Сейчас проблема еще небольшая: кокса мало, но он есть. А на то, чтобы купить еще, не хватает денег. И вот это уже серьезная проблема. Он понял: вот что ему нужно. Да! Вчера он купил дозу, заторчал и захотел бабу — так захотел, что аж больно стало. Но какого черта?
Утром его ломало. Очень сильно. Надо купить какого-нибудь пойла, запить им остаток кокса — и будет ему наплевать на паршивую погоду. Он обследует богатые кварталы, которые заранее для себя наметил.
Воскресенье — неважный день для взлома. Богачи сидят по домам. Но даже если их нет, соседи наверняка дома. Сегодня он пойдет на разведку, наметит себе цель, так сказать. У него целый список перспективных домов — не зря же он в тюрьме так упорно переписывался с разными страховыми компаниями. Он выяснил все заранее и теперь не станет тратить зря драгоценное время. Целый список домов и квартир, у чьих хозяев имеются дорогие побрякушки и столовое серебро. В отдельных случаях ему присылали даже подробную опись ценностей. Кое у кого очень даже можно поживиться. Если он будет достаточно осторожен, то скоро скопит достаточно на новую жизнь.
— Даррен!
Услышав свое имя, он вздрогнул и обернулся. Его поманил к себе работающий в приюте волонтер, парень лет тридцати, по имени Саймон, в синей рубашке и джинсах, с короткими волосами и баками.
Спайсер подозрительно покосился на волонтера. Интересно, что не так? Может, кто-нибудь вчера на него стукнул? Видел его расширенные зрачки? Если застукают с наркотой или даже под кайфом, могут сразу вышвырнуть.
— Вас там спрашивают. Два джентльмена.
Его как будто огрели по голове тяжеленным мешком. И внутренности превратились в желе. То же самое он испытывал всякий раз, когда понимал, что прокололся и его сейчас арестуют.
— Ладно, — протянул он, изображая равнодушие и невозмутимость.
«Два джентльмена», надо же!
Следом за Саймоном он вышел в коридор. В голове метались обрывки мыслей. Интересно, из-за чего они явились по его душу? Значит, все-таки прокололся в последние дни!
За пределами общего зала приют снова превращался в церковь. Спайсер прошел длинным сводчатым коридором к приемной. За застекленной дверью топтались двое. Так и есть, судя по костюмам и обуви, легавые.
Один тощий и длинный, как жердь, с короткими жесткими взлохмаченными волосами; глаза красные — похоже, он уже давно не высыпается. Второго, бритоголового чернокожего, Спайсер смутно помнил.
— Даррен Спайсер? — спросил чернокожий.
— Да.
Чернокожий показал ему удостоверение; Спайсер едва взглянул на него.
— Сержант Брэнсон, уголовная полиция Суссекса. Это мой коллега, констебль Николл. С вами можно поговорить?
— Я вообще-то занят, — ответил Спайсер. — Но для вас, думаю, минутка найдется.
— Очень вам признателен.
— Вот и хорошо. Всегда рад помочь стражам порядка и так далее… — Спайсер кивнул. — Да уж! — Он шмыгнул носом.
Парень-волонтер открыл дверь и жестом показал, куда им пройти.
Спайсер оказался в небольшом зале, в котором стояли стол и шесть стульев. Противоположная стена оказалась витражной. Он сел на стул; оба легавых устроились напротив.
— Даррен, мы с тобой, кажется, уже встречались? — спросил сержант Брэнсон.
Спайсер нахмурился:
— Да, может быть. Лицо у вас знакомое. Вот пытаюсь вспомнить, где мы встречались.
— Я допрашивал тебя года три назад, сразу после ареста — тебя взяли за кражу со взломом и непристойное нападение. Теперь припоминаешь?
— Да, теперь припоминаю.
Спайсер ухмыльнулся и обвел взглядом обоих легавых, но ни один из них не улыбнулся в ответ. У лохматого затрезвонил мобильник. Он посмотрел на дисплей, поднес трубку к уху, быстро сказал: «Я занят. Перезвоню» — и нажал отбой.
Брэнсон достал блокнот и некоторое время листал его.
— Тебя освободили из тюрьмы 28 декабря, верно?
— Да, совершенно верно.
— Нас интересует, где ты был и что делал после того дня.
Спайсер фыркнул:
— Видите ли, сержант, дневника я не веду. И личной секретарши у меня тоже нету.
— Ничего страшного. — Лохматый достал из кармана черную записную книжечку. — У меня все записано. Вот этот ежедневник — за прошлый год, а к Новому году я купил другой. С датами мы тебе поможем.
— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Спайсер.
— Для того мы сюда и приехали, — сказал Ник Николл. — Хотим сделать тебе любезность.
— Начнем с Рождественского сочельника, — сказал Брэнсон. — Насколько я понимаю, в Открытой тюрьме Форда тебя держали на свободном режиме и ты по будням целыми днями был в городе, работал в отделе техобслуживания в отеле «Метрополь» вплоть до дня досрочного освобождения. Так?
— Да.
— Когда ты в последний раз был в «Метрополе»?
Спайсер ненадолго задумался, а потом ответил:
— В канун Рождества.
— А 31 декабря? — не отставал Брэнсон. — Где ты был накануне Нового года?
Спайсер почесал нос и снова фыркнул.
— Меня пригласили встретить Новый год в Сандринхем, резиденцию королевской семьи, а я подумал: на фиг, нечего тратить время на всяких там расфуфыренных франтов…
— Прекрати, — сухо оборвал его Брэнсон. — Не забывай, что тебя освободили условно. Мы с тобой можем побеседовать хорошо или плохо. Хорошо — это здесь и сейчас. А можем снова арестовать и разговаривать совсем по-другому. Нам-то все равно.
— Нет, уж лучше здесь, — торопливо ответил Спайсер, снова шмыгнув носом.
— Простудился? — осведомился Ник Николл.
Спайсер покачал головой.
Полицейские многозначительно переглянулись.
— Ну ладно, — сказал Брэнсон. — Итак, где ты был в канун Нового года?
Спайсер положил руки на стол и уставился на свои пальцы. Все ногти были обкусаны до мяса — и кожа вокруг них тоже.
— Пил в «Невилле».
— В пабе «Невилл»? — уточнил Ник Николл. — Возле стадиона, где проходят собачьи бега?
— Ну да, у собачек.
— Может кто-нибудь подтвердить, что ты там был? — спросил Брэнсон.
— Я был там с несколькими… ну, вы понимаете… знакомыми. Да. Могу дать вам их имена.
Ник Николл повернулся к коллеге:
— Если там есть камера видеонаблюдения, можно проверить по записи. Кажется, камера у них была — я по прошлому делу помню.
Брэнсон что-то черкнул в блокноте.
— Если только они не стерли запись; как правило, записи сохраняют только в течение недели. — Он перевел взгляд на Спайсера: — В какое время ты вышел из паба?
Спайсер пожал плечами:
— Не помню. Пьяный был. В час или в полвторого, наверное.
— Где ты тогда жил? — спросил Ник Николл.
— В ночлежке в Кемптауне.
— Кто-нибудь видел, как ты вернулся домой?
— В ночлежке-то? Нет! Тамошние не способны ничего запомнить.
— Как ты попал домой? — спросил Брэнсон.
— Позвонил личному шоферу, и он подогнал мне «роллс-ройс». Как же еще?
Вид у Спайсера был такой невинный, что Гленн с трудом удержался от улыбки.
— Значит, шофер может за тебя поручиться?
Спайсер покачал головой:
— Пешком дошел, вот как. На своих двоих.
Брэнсон пролистал в блокноте несколько страничек назад.
— Переходим к прошлой неделе. Где ты был 8 января, в четверг, с шести вечера до полуночи?
Спайсер ответил быстро, как будто заранее подготовился:
— На собачьих бегах! Пробыл там где-то до половины восьмого, а потом вернулся сюда.
— На стадионе для собачьих бегов? Значит, ты завсегдатай в тамошнем пабе, в «Невилле»?
— Ну да, пабов там хватает.
Брэнсон тут же сообразил: стадион собачьих бегов менее чем в пятнадцати минутах ходьбы от дома Пирсов.
— Чем докажешь, что ты там был? Может, сохранил корешки от квитанций? Ты там один был или с кем-то?
— Подцепил одну птичку… — Спайсер замялся.
— Как ее звали? — спросил Брэнсон.
— В том-то и беда. Она замужем. А муж не ночевал дома. Знаете, она не обрадуется, если вы явитесь к ней и начнете допрашивать.
— Какие мы благородные, а, Даррен? Совесть проснулась? — сказал Брэнсон, а про себя подумал: странное совпадение. Мужа Рокси Пирс тоже в ту ночь не оказалось дома.
— Докажи, что в то время ты был на собачьих бегах.
Спайсер смерил легавых тоскливым взглядом. Ужасно хотелось курить.
— А в чем дело-то? Вы уж объясните, что стряслось.
— В городе орудует серийный насильник. Мы опрашиваем возможных подозреваемых.
— Значит, вы меня подозреваете?
Брэнсон покачал головой:
— Нет, но ты, благодаря своим подвигам, входишь в круг наших интересов.
Он не сказал Спайсеру, что проверил архивы и установил: в конце 1997 года его тоже освободили из тюрьмы за несколько дней до того, как Туфельщик совершил свое первое (а может, и не первое) нападение.
— Вернемся ко вчерашнему дню. Где ты был с пяти до девяти вечера?
Спайсер чувствовал, что лицо у него горит. Его загнали в угол. Ему совсем не нравились вопросы, которыми осыпали его легавые. Ответить им он не мог, потому что был в парке за одним домом на Вудленд-Драйв, где живут местные миллионеры, и покупал кокс у одного из тамошних обитателей. Но стоит ему назвать адрес, и вряд ли он доживет до своего следующего дня рождения.
— Ходил на матч с участием «Альбиона». А потом выпили немного с приятелем. В приют я вернулся вовремя, ясно? Вернулся, поужинал и лег спать.
— Паршиво играли наши, а? — спросил Ник Николл.
— Да, тот второй гол им забили, как… — Спайсер в притворном отчаянии вскинул руки и снова посопел.
— Имя у твоего приятеля есть? — спросил Гленн Брэнсон.
— Не-а. Знаете, даже смешно. Время от времени видимся с ним, вот уже много лет подряд, а как его зовут, я до сих пор не знаю. Мы с ним выпиваем после матчей, ну, болтаем о том о сем, и все.
— Почему? — спросил Ник Николл.
Спайсер пожал плечами.
Полицейские долго молчали.
Брэнсон снова полистал блокнот.
— Сюда ты обязан возвращаться в половине девятого вечера. Мне сказали, что вчера ты пришел без четверти девять, еле языком ворочал, а зрачки были расширены. Ты очень обрадовался, что тебя пустили. Ведь здесь наркота под запретом.
— Какая наркота? О чем вы говорите, сэр? — Спайсер снова шмыгнул носом.
— Как же, как же. А сегодня у тебя простуда, верно?
— Да. Наверное, в том и дело. Вы правы! Сильно простудился.
Брэнсон кивнул.
— Ты, наверное, до сих пор веришь в Санта-Клауса?
Спайсер лукаво улыбнулся, не совсем понимая, куда клонит сыщик.
— В Санта-Клауса? Да… Ну да, а что?
— Перед следующим Новым годом напиши ему письмо. Пусть подарит тебе носовой платок!
