Наши дни

Недавно созданный подотдел нераскрытых преступлений входил в отдел особо тяжких преступлений, которым руководил Рой Грейс. Новый подотдел разместился в цокольном этаже Суссекс-Хаус, хотя помещение ему выделили несоразмерно маленькое, рядом с дежурной частью. Из окон открывался вид на двор, заставленный мусорными контейнерами, аварийными генераторами и микроавтобусами криминалистической службы; напротив высился корпус Центра предварительного заключения, который загораживал почти весь солнечный свет.

Рой Грейс всегда поражался тому, как много бумажной волокиты сопровождает раскрытие тяжкого преступления. На полу, покрытом серым ковролином, громоздились зеленые пластмассовые ящики и синие картонные коробки, помеченные ярлыками с названиями операций, а также справочники и кодексы. Дверь придерживал толстенный том под названием «Расследование убийства».

Все три рабочих места в тесном кабинетике были заставлены компьютерами, клавиатурами, телефонами, карточками в лотках, прозрачными папками, кружками и личными вещами. Мониторы были почти сплошь обклеены листочками с напоминаниями. Два отдельно стоящих стола заметно просели под тяжестью наваленных на них папок.

Стены украшали газетные вырезки, посвященные отдельным делам, фотографии, выцветшие фотороботы особо опасных преступников, которые до сих пор разгуливают на свободе. Внимание Грейса привлек портрет улыбающейся темноволосой девушки-подростка с подписью:

Рядом висел черно-белый плакат с эмблемой полиции Суссекса. С плаката широко улыбался симпатичный пышноволосый мужчина. Надпись под портретом гласила:

Кроме того, на стенах висели нарисованные полицейским художником портреты жертв и подозреваемых и компьютерные фотороботы. На нескольких один и тот же предполагаемый насильник изображался в разных головных уборах, в маске, в очках и без.

Заведовал новым подотделом Джим Дойл, бывший старший суперинтендент уголовной полиции. Он подчинялся непосредственно Рою Грейсу. С Дойлом Грейс работал много лет назад. Дойл был высокий, сухопарый и с виду напоминал галантного ученого. Правда, внешность давала неверное представление о его психической — и физической — жесткости. Именно благодаря упорству, жесткости, хладнокровию, пытливому уму и педантизму во всем Дойлу и удавалось добиваться блестящих результатов. За свою тридцатилетнюю карьеру он раскрыл немало запутанных и сложных дел. Сотрудники прозвали его Папай — в честь его тезки, Джимми Дойла по кличке Папай из фильма «Французский связной».

Оба коллеги Дойла обладали таким же богатым опытом. Имон Грин, тихий, серьезный, уже в шестнадцать лет стал чемпионом Суссекса по шахматам. Сейчас он был уже гроссмейстером, продолжал играть в шахматы и выигрывать разные турниры. В отставку он вышел в сорок девять лет, дослужившись до заместителя начальника отдела тяжких преступлений. Затем он вновь поступил на службу — уже как вольнонаемный. Брайану Фостеру, бывшему старшему инспектору, которого все называли Фосси, недавно исполнилось шестьдесят три года. Худощавый, коротко стриженный, несмотря на возраст, он по-прежнему напоминал симпатичного мальчишку. В прошлом году он последовательно участвовал в четырех марафонских забегах в разных графствах, каждый из которых продолжался неделю. После выхода в отставку в пятьдесят два года он служил в Международном трибунале в Гааге, судил военных преступников, а теперь вернулся на родину и с жаром приступил к новому этапу в своей карьере.

Поскольку сегодня чуть позже Грейсу предстояло встретиться с новым помощником главного констебля, он надел костюм и галстук. Несмотря на раннее время — без четверти девять, — он успел налить себе уже вторую кружку кофе и теперь, сидя за столом, беседовал с коллегами.

— Итак. — Он покачал ногой. — Во-первых… я рад всех вас видеть. И не просто рад — безумно счастлив!

Все трое заулыбались.

— Папай, ты научил меня всему, что я знаю, поэтому я не собираюсь ничего тебе говорить. Яйца курицу не учат! Шеф… — Рой имел в виду главного констебля Тома Мартинсона, — щедро отвалил нам денег, но, чтобы не прогореть через год, мы обязаны выдать результаты. Грубо говоря, если вы, ребята, хотите и на следующий год сохранить работу за собой, придется вам попотеть. — Отпив кофе, он продолжал: — А сейчас я повторю вам слова Папая, которые он произнес, когда мы с ним первый раз вместе работали. Еще в девяностых годах прошлого века на него, помимо прочего, возложили нагрузку за нераскрытые дела — хотя тогда мы называли их по-другому.

Все три бывших сотрудника полиции прекрасно знали, сколько головной боли доставляет вечно меняющаяся терминология начальства.

Грейс вынул из кармана лист бумаги и стал читать:

— Он сказал, цитирую: «Пересмотр нераскрытых дел позволяет использовать современные методы криминалистики для раскрытия преступлений, совершенных в прошлом, и не допустить повторения таких преступлений в будущем».

— Я рад, Рой, что годы, которые мы прослужили вместе, не прошли для тебя даром, — ответил Джим Дойл. — По крайней мере, ты хоть что-то запомнил!

— Вот именно. Рад, что удалось чему-то научиться у старого служаки! — насмешливо заметил Фостер.

Дойл не поддался на провокацию.

— Возможно, — продолжал Рой Грейс, — вы видели сводки или читали в «Аргусе» о новом преступлении. В канун Нового года изнасиловали женщину.

— В отеле «Метрополь»? — уточнил Имон Грин.

— Да, именно. Я присутствовал при первом опросе жертвы в прошлый четверг, 1 января, — продолжал Грейс. — Из слов пострадавшей следует, что преступник, переодетый женщиной, затащил ее в номер под предлогом того, что ему требовалась помощь. Потом, надев маску, он связал ее и неоднократно изнасиловал каблуком ее же туфли. Затем попытался совершить с ней традиционный сексуальный контакт, однако это удалось только отчасти. В его действиях прослеживается некоторое сходство с почерком Туфельщика, которого мы так и не нашли в девяносто седьмом году. Туфельщик тоже переодевался в женское платье и просил жертв о помощи. Затем его нападения внезапно прекратились — во всяком случае, в Суссексе, — и дело осталось нераскрытым. Я принес вам краткое изложение; прошу перечесть его. Знаю, у каждого из вас есть и другие дела, но сейчас я прошу вас заняться Туфельщиком. Мне кажется, он имеет отношение к делу, над которым я работаю сейчас.

— Рой, там были образцы ДНК? — спросил Джим Дойл.

— Следов спермы нигде не обнаружено, но три жертвы сообщили, что насильник надевал презерватив. Есть волокна ткани, но по ним ничего существенного установить не удалось. Ни царапин, ни слюны. Две жертвы сообщили, что у преступника выбриты волосы на лобке. Туфельщик, несомненно, что-то смыслил в криминалистике — еще тогда. В общем, никаких следов ДНК. Во всех эпизодах общее только одно: все жертвы очень любили дорогую обувь.

— Как и девяносто пять процентов женщин, в том числе и моя жена, — буркнул Джим Дойл.

— Вот именно, — кивнул Грейс.

— А особые приметы? — спросил Брайан Фостер.

— Все вы помните, как грубо и топорно в те годы допрашивали жертв изнасилования. Боюсь, особых примет у нас немного. Мужчина хрупкого телосложения, растительность на теле скудная, по выговору невозможно определить, образованный он или выходец из низов… Да, у него маленький член. Все выходные я читал протоколы допросов и изучал сводку по другим тяжким преступлениям, совершенным в то же время, — продолжал Грейс. — Есть еще одна женщина, которая, как я подозреваю, тоже могла стать жертвой Туфельщика — возможно, его последней жертвой. Рейчел Райан, двадцати двух лет, пропала в самый канун Рождества, точнее, в день Рождества девяносто седьмого года. Я хорошо запомнил то дело, потому что тогда как раз дежурил по городу. Когда поступил сигнал, я поехал к ее родителям. Почтенные, добропорядочные люди, они очень испугались, потому что дочь не приехала к ним на рождественский обед. Судя по всему, Рейчел была девушкой разумной и порядочной. Незадолго до своего исчезновения она порвала с женихом и очень серьезно переживала разрыв.

Грейс в последний миг удержался, чтобы не добавить: Рейчел Райан исчезла с лица земли — совсем как его жена Сэнди.

— Какие версии? — поинтересовался Фостер.

— Родственники ни при чем, — ответил Грейс. — Я допрашивал двух ее подруг, с которыми Рейчел вместе праздновала Рождество. Одна сказала, что Рейчел была слегка сдвинута на обуви. Покупала дорогущие туфли, которые были ей явно не по средствам, — дизайнерские туфли по двести фунтов за пару. Все жертвы Туфельщика носили дорогие туфли. — Грейс пожал плечами.

— В общем, Рой, опираться-то практически не на что, — ответил Фостер. — Раз она порвала с женихом, могла и покончить с собой. Понимаешь, Рождество… В такое время одиноким особенно больно. Помню, в девяносто втором меня бросила жена. Ушла за три недели до Рождества. Я тогда чуть не повесился… Пришлось лопать рождественский ужин в одиночку в распроклятой бифштексной «Ангус».

Грейс невесело улыбнулся:

— Все возможно, но, судя по тому, что мне удалось о ней узнать, вряд ли она покончила с собой. Зато вот что важно. В три часа ночи ее сосед выглянул из окна — время он засек — и видел, как мужчина затаскивает какую-то женщину в белый микроавтобус.

— Номерные знаки запомнил?

— Он был пьян в стельку. Запомнил только несколько цифр.

— Но машину-то удалось найти?

— Нет.

— Ты ему поверил?

— Да, и до сих пор верю.

— В общем, опираться особо не на что, да, Рой? — сказал Джим Дойл.

— Да, но я нашел кое-что странное. Сегодня специально приехал пораньше и перечитал материалы дела. И знаете что? — Грейс обвел коллег внимательным взглядом. — Из дела пропало несколько важных страниц!

— Кто мог их взять? — спросил Брайан Фостер. — То есть… Кто имеет к ним доступ и у кого есть возможность их изъять?

— Ты ведь раньше служил в полиции, — сказал Грейс. — Вот ты мне и ответь. А потом объясни, кому и зачем это понадобилось.