Эпилог
Два дня спустя

— Черт! — Нэш поднял ногу и принялся разглядывать собачье дерьмо, прилипшее к подошве.

— Эх, забыл тебя предупредить, чтобы ты смотрел под ноги, — сказал Портер, роясь в кармане в поисках ключей. — У нас здесь такое часто бывает. Для меня и дом не дом без собачьего дерьма на крыльце.

Наступила ночь, и на улицах зажглись фонари. После захода солнца стало промозгло, что Портеру даже нравилось; свежий воздух бодрил.

Они стояли у дверей его дома. Врачи продержали его в больнице два дня, чтобы убедиться, что швы не разойдутся, и только потом выписали. После того как он самовольно сбежал из больницы, погнался за серийным убийцей и взобрался на десятый этаж, он, очевидно, вышел у врачей из доверия. Опасались инфекции, но все обошлось, и нога заживала.

— Ты вовсе не обязан был везти меня домой; я бы и сам добрался.

Нэш отмахнулся:

— Иначе Клэр бы меня заживо съела!

— Ты просто мне не доверяешь.

— И это тоже. — Нэш перешагнул на край тротуара и вытер подошву об угол бордюра.

Незадолго до того как Портер выписался из больницы, ему позвонил детектив Баумгарт из пятьдесят первого участка. Харнеллу Кэмпбеллу, убившему Хизер, каким-то образом удалось выйти под залог.

— Интересно, откуда у этого засранца полмиллиона долларов? — возмутился Нэш.

— Если он обратился к поручителю, достаточно было внести всего десять процентов от этой суммы, — заметил Портер.

— Если он грабит супермаркеты, у него и таких денег нет!

— Возможно, у него есть приятель, который торгует наркотиками и чем-то ему обязан. Не важно. Баумгарт думает, что улики против него надежные. Он сядет, только не сегодня.

Нэш пожал плечами:

— Если решит появиться на суде.

— Ты меня здорово подбодрил.

— Извини!

Они вошли в подъезд, и Портер отпер свой почтовый ящик. Он был набит доверху.

— Ты давно не проверял его содержимое?

— Несколько дней. — Он порылся в почте, выхватил «Телегид» на следующую неделю и стопку писем. Запер дверцу и направился было к лестнице, но Нэш схватил его за плечо и развернул к лифту.

— Даже не думай — худеть начнешь на следующей неделе. Никаких физических упражнений и ни под каким видом не ходить по лестницам; приказ врача!

— Перееду-ка я, пожалуй, на первый этаж. После Бишопа я испытываю неприязнь к лестницам и лифтам, — сказал Портер.

Нэш нажал кнопку вызова. Дверцы разъехались, и они вошли в кабину.

— Удалось его разыскать? — Портера изгнали из оперативного штаба и приказали держаться подальше от следствия, пока врачи не разрешат ему вернуться на работу, но он ничего не мог с собой поделать. Зная, что Бишоп на свободе, он не мог спать спокойно.

— За последние дни мы получили больше тысячи сообщений, но все мимо. Его видели на Хард-Рок у озера и в Париже; во французском Париже, а не в городке Париж в штате Иллинойс. Экспертно-криминалистическое управление прочесало его квартиру частым гребнем; похоже, на самом деле он там не жил, просто инсценировал все для нас. Кто знает, где на самом деле его логово или место, которое он считает своим домом!

— А как же дом, где он жил в детстве? Дом из дневника. Вам удалось его найти?

— Клоз поднял из архива все дела о пожарах в домах, стоящих неподалеку от пруда или небольшого озера, но пока ничего не нашел. Все дипломированные бухгалтеры и аудиторы внесены в национальный реестр. Он пробовал разыскать бухгалтера по имени Саймон Картер, но и здесь тоже зашел в тупик. Кроме того, он составил список «плимутов» модели «дастер»; нашел больше четырех тысяч, но я понятия не имею, что нам делать с таким огромным количеством машин и владельцев. Скорее всего, этот след тоже никуда не ведет. Мы изучаем списки сотрудников многочисленных компаний Толбота; нигде не значатся ни Картер, ни Фелтон Бриггс, ни Луис Керби. Если честно, мне кажется, что его дневник — полная ерунда, еще одна обманка. Вчера приехали федералы; четверо в черных костюмах и с непомерным самомнением. Они хотели захватить наш оперативный штаб, но я отправил их в комнату напротив.

Портер нахмурился:

— Комнату, в которой так странно пахнет?

— Ага. Они же из ФБР; может, заодно разберутся, откуда идет запах.

Лифт приехал на четвертый этаж, и они вышли на площадку.

Портер вставил ключ в замок.

— По-моему, дневник — единственная ниточка, которая связывает нас с ним. Он хотел, чтобы мы поняли, где его истоки.

— Меня сейчас волнует другое: куда он подевался.

Они вошли, и Портер включил свет. Взгляд его скользнул к пятну на полу — туда он упал после того, как Бишоп пырнул его ножом.

— Кто тут прибирался?

— Вчера заезжала Клэр. Мы не хотели, чтобы ты вернулся домой и попал в грязь, тянули жребий, и выпало ей. Возможно, так оно и лучше; я бы просто накрыл то место ковриком или поставил туда горшок с цветком. Пятна крови придают квартире самобытность. Видел бы ты мое жилище!

Портер мог себе это только представить.

— Передай ей от меня спасибо, когда увидишь.

Нэш зашаркал ногами:

— И скоро ты вернешься?

— Наверное, через неделю, а может, и через две. — Он достал из холодильника пиво: — Будешь?

— Не могу. Мне еще возвращаться. Я ведь на работе. — Он повернулся к двери. — Я загляну к тебе завтра, хорошо?

— Ты не обязан меня навещать; я в порядке.

Нэш улыбнулся и кивнул:

— Знаю. Спокойной ночи, Сэм.

— Спокойной ночи, Брайан.

Портер запер за Нэшем дверь и отвинтил крышку с бутылки. После глотка холодного пива мир сделался лучше.

Со столика на него смотрела фотография Хизер. Он подошел к ней, провел пальцем по щеке:

— Я скучаю по тебе, Кнопка! — Достал новый сотовый телефон, начал набирать номер ее голосовой почты, но передумал. — Спи сладко, красавица.

Он допил пиво и поставил бутылку на стол, а потом пошел в спальню.

Он не сразу заметил на кровати маленькую белую коробку, и даже когда заметил, поморгал глазами — показалось, что коробка ему мерещится. Но нет — маленькая белая коробка, перевязанная черной бечевкой, стояла рядом с запиской Хизер. Портер инстинктивно потянулся за пистолетом, но понял, что пистолета у него по-прежнему нет.

Он обошел кровать с другой стороны, взял коробку, стараясь успокоиться: руки у него дрожали. Он понимал, что надо надеть перчатки, но ему было все равно. Он дернул узел, и бечевка полетела на пол. Он снял крышку и заглянул внутрь.

На ватной подкладке лежало человеческое ухо. Мочка была вся в пирсингах: шесть ромбов и четыре колечка. Ухо отрезали ровно, с хирургической точностью. Вата пропиталась бурыми пятнами засохшей крови.

На внешнем краю мочки было черными буквами вытатуировано слово «фильтр».

Он сразу же узнал ухо: Тарек показал ему татуировку еще в пятьдесят первом участке.

Ухо принадлежало Харнеллу Кэмпбеллу.

Внутренняя сторона крышки была исписана бисерным почерком Энсона Бишопа: