43
Дневник

Машина мистера Картера так и стояла на их подъездной дорожке. Сам не знаю, где я ожидал ее увидеть, — мистеру Картеру больше не суждено было сидеть за рулем, да и миссис Картер в ближайшем будущем никуда не должна была уехать. И все же при виде машины мне показалось, будто в доме соседей кто-то есть, хотя я и знал, что там пусто.

Я отвез коляску на нашу дорожку и подошел поближе.

Едва я открыл сетчатую дверь, мне снова показалось, что внутри кто-то есть. Дверь была не заперта, так что войти к Картерам мог кто угодно, хотя кто к ним пойдет? Наш квартал считался безопасным; у нас не принято было запирать двери. Друзья и родственники, живущие неподалеку, приходили, когда им вздумается. Более того, я подозревал, что мистер Картер вчера оставил ключи в машине — мои родители обычно именно так и поступали.

И все же чего-то недоставало; что-то казалось чуточку странным.

Сетчатая дверь негромко скрипнула, когда я распахнул ее и вошел, — если в доме кто-то есть, мой приход его встревожит.

Я оглядел кухню. Здесь все осталось таким же, как вчера ночью; на полу, в луже бурбона, валялись осколки разбитой бутылки. В луже ползали муравьи. Неужели они напились? Да, наверное, судя по тому, как они ползали в липкой жидкости — зигзагами, туда-сюда. Мне не показалось, что они сильно отличаются от других муравьев, которых можно увидеть на лесной тропинке или под камнем, однако они буквально пропитались алкоголем. Я прекрасно помнил, как опьянел от пары стаканов; муравьи же буквально купались в бурбоне и должны были пребывать в совершенно невменяемом состоянии. И все же они выглядели обычными.

Мне хотелось поднести к ним спичку, поджечь и посмотреть, как они горят. Наверное, их крошечные проспиртованные тельца будут трещать и лопаться. Только что они были живыми — и моментально превратятся в угольки. Мне хотелось сыграть роль Бога.

Я велел себе не забыть провести эксперимент попозже. Я пришел сюда не просто так; отец будет разочарован, если я позволю себе отвлечься на муравьев.

Я посмотрел на стол, за которым отключилась миссис Картер. В памяти сохранилось, как она там сидела; как забормотала, что сама хотела, чтобы я видел ее тогда голой у озера. Глаза у нее остекленели, язык начал заплетаться. «Женщина просто хочет быть желанной, вот и все», — сказала она тогда.

После того как я это вспомнил, кровь ударила мне в голову.

Сосредоточиться. Тебе нужно сосредоточиться!

Откуда-то из недр дома послышался шум.

Что-то звякнуло, потом грохнуло.

Такие звуки не производит сам дом, это не потрескивание рассыхающихся досок, когда дерево «гуляет»; там что-то другое. Там было что-то совершенно другое.

Потом звук повторился, громче, чем в первый раз. Он донесся с другой стороны дома, его производили за кухней и коридором, в той стороне, где, как я догадывался, находились спальни и туалет. Я заходил к Картерам, но никогда не бывал дальше кухни и не знал, как там что расположено. Я мог только предполагать исходя из плана нашего дома — у Картеров дом был примерно таким же.

Я достал из кармана нож. Я не смел открывать его, потому что не хотел шуметь и выдавать себя, кто бы (или что бы) там ни находился. Чтобы не щелкать кнопкой, я извлек лезвие пальцами — недавно отмытое и вытертое, оно блестело в слабом свете, который проникал из-за штор, — и посмотрел по сторонам.

Что-то снова звякнуло.

Тот, кто там находился, не знал о моем приходе. Я сильно шумел, входя, вел себя беззаботно, но меня, должно быть, не слышали. Если бы в дом к Картерам проник взломщик, он бы наверняка вышел посмотреть, что случилось.

Когда я был маленьким, отец учил меня охотиться. Он учил меня ходить на цыпочках, чтобы не шуметь, и двигаться с грацией оленя, который скользит по лесу. В ту минуту я вспомнил прежние навыки и, не производя шума, способного меня выдать, осторожно выглянул из кухни в коридор.

Справа от меня находилась гостиная; напротив нее, чуть левее, — небольшая ванная. Еще две двери в конце коридора, скорее всего, вели в спальни.

Я закрыл глаза и прислушался.

И услышал шорох.

Зашелестела бумага.

Скрипнул выдвигаемый ящик.

Снова шорох.

Шум доносился из правой спальни в конце коридора. Я не знал, что там — хозяйская спальня или комната для гостей; издали трудно было судить.

Ладони у меня вспотели — я слишком сильно сжимал нож.

Пора успокоиться!

Влажный нож трудно держать. Он может выскользнуть, я могу промахнуться, ударить мимо цели.

Я вытер ладонь о джинсы, сделал глубокий вдох, взял себя в руки. Я положился на свое чутье.

И отправился на охоту.

Я шел по коридору, прижав руку с ножом к груди, лезвием вперед. Такому приему обучил меня отец; если понадобится, нож полетит точно вперед с силой и точностью пули. Такой замах гораздо лучше, чем замах сверху; противнику труднее будет блокировать удар. Кроме того, из такого положения можно ударить прямо в сердце или в живот, смотря как повернуть руку — вверх или вниз. Если же замахиваться сверху, можно бить только в одном направлении — вниз. Скорее всего, удар придется по касательной; так нельзя тяжело ранить жертву.

Отец очень много знал и умел.

Плотно прижимаясь к стене, словно сливаясь к ней, я медленно приближался к открытой двери.

Снова послышался шорох — а за ним приглушенное ругательство.

Я увидел, что по комнате движется тень; она перемещалась в утреннем свете, когда незваный гость шаркал по комнате.

Я прижался к дверному косяку.

Можно было подождать, пока незваный гость выйдет, и застать его врасплох — или, наоборот, осторожно войти в комнату и броситься на него, как только он меня заметит…

Отец говорил: если набрасываешься на кого-то неожиданно, у тебя есть секунда или даже больше, прежде чем противник успеет отреагировать. Человеческий мозг медленно переваривает такую информацию; жертва ненадолго замирает, пытаясь понять, откуда ты взялся, особенно в замкнутом пространстве, особенно если была уверена, что находится в одиночестве. По его словам, некоторые так и стоят, словно прирастают к месту, и наблюдают за тобой, как если бы видели тебя по телевизору; они стоят и ждут, что же будет дальше. Впрочем, того, что будет дальше, иногда лучше не знать.

Один ящик задвинули, другой выдвинули.

Глубоко вздохнув, я крепче сжал нож и ворвался в комнату, бросаясь к незваному гостю.

Мама взвизгнула и ловко уклонилась от удара; правой рукой она с размаху ударила меня по плечу, а левой быстро выхватила у меня нож. Я пытался устоять на месте, но по инерции упал, ударившись о край кровати, и покатился по полу. Остановился я только у дальней стены.

— Подкрадываться всегда лучше медленно и спокойно, — наставительно сказала она. — Особенно когда на твоей стороне фактор неожиданности. Войди ты медленно и спокойно, вполне мог застать меня врасплох. Я же услышала, как ты пыхтишь, задолго до того, как ты на меня бросился. Конечно, у многих на моем месте не хватило бы времени отреагировать, но любой человек с мало-мальски развитыми рефлексами справился бы с тобой без труда.

Я сильно ударился головой о пол; утренняя головная боль вернулась и стала еще сильнее. Я сгруппировался и встал, вытирая руки о джинсы.

— Я не знал, что ты здесь. Не ожидал, что здесь кто-нибудь будет.

Мама склонила голову набок:

— Что же ты ожидал здесь найти? Пустой дом, который можно ограбить?

— Нет. Отец просил меня уложить вещи, чтобы можно было представить все так, будто Картеры уехали, вот и все. Мы договорились, что я отнесу чемоданы и сумки с вещами в их машину. После того как вернется, он перегонит ее в другое место.

— И все, да? — Она прищурилась.

— Честное индейское!

— Что ж, приступай. Не обращай на меня внимания.

Я потер затылок; там образовалась большая шишка.

— Можно мне мой нож?

— Чтобы получить нож назад, ты должен его заслужить. Может быть, в следующий раз ты не так быстро расстанешься с тем, что тебе дорого.

— Да, мама.

Слева от меня находился стенной шкаф. Я открыл дверь-гармошку и увидел в углу старый чемодан.

— Отлично! — Я взгромоздил его на кровать.

Мама тем временем снова занялась ящиками. Она медленно рылась в содержимом третьего из пяти ящиков большого темного дубового бюро. В нем лежали свитеры.

— Что ты ищешь?

Она задвинула третий ящик и выдвинула четвертый.

— Не твое дело. — Она покосилась на чемодан, лежащий на кровати. — Не забудь уложить туда какую-нибудь обувь. Женщины берут в дорогу туфли, не меньше двух пар, а иногда и больше. В отличие от мужчин, которым хватает только того, что у них на ногах, независимо от места назначения. Да, и куртку тоже!

— Куртку? Но сейчас лето. Для куртки слишком жарко.

Мама широко улыбнулась:

— В том-то и прелесть. Если ты найдешь чемодан с упакованной в нем курткой в разгар лета, ты удивишься, куда это собрался владелец, верно? Выбирай вещи наугад, и все очень удивятся. Если бы я нашла такой чемодан, то подумала бы, что его хозяева отправляются в какое-нибудь экзотическое место, например в Гренландию.

— Или в Антарктиду.

— Или в Антарктиду, — кивнула мама.

— Тогда, наверное, стоит положить и купальник; вот что точно собьет всех с толку.

— Ну, это уже глупо. Никто не едет в такое место, где могут одновременно понадобиться куртка и купальник.

— А может, в отеле в Антарктиде есть закрытый бассейн? — возразил я.

Она задумалась.

— Вряд ли в Антарктиде есть такие отели. Хотя в Гренландии… возможно, есть.

Я начал вытаскивать из стенного шкафа предметы гардероба и кидать их в чемодан: костюмы для мистера Картера, несколько платьев для миссис Картер, несколько пар брюк, галстук.

— И не забудь нижнее белье! И носки, побольше носков. Все берут носки с запасом.

— В каком они ящике?

Она кивнула на небольшой комод рядом со стенным шкафом:

— Второй и третий.

Я выдвинул ящики. Оба оказались набиты доверху — один его, один ее. Я набрал по охапке трусов из каждого и бросил все в чемодан. Места там уже почти не оставалось.

— Пару ящиков не задвигай; тогда создастся впечатление, что они уезжали в спешке, — предложила мама.

— А туалетные принадлежности?

Мама кивнула и выдвинула очередной ящик:

— Зубные щетки, бритвы, дезодорант…

Взяв из стенного шкафа небольшую дорожную сумку, я отправился с ней в ванную. Миссис Картер оказалась хорошей хозяйкой; ни пятнышка зубной пасты на раковине, и зеркало чистое. Все необходимое было аккуратно расставлено на туалетном столике.

Я взял обе зубные щетки и тюбик пасты из зеленой керамической чашки и бросил все это в сумку. Добавил электробритву, флакон дезодоранта, розовый, от которого пахло сиренью, флакон косметического молочка, зубную нить и женский бритвенный станок, который нашел на краю ванны. В аптечке я взял аспирин, два пузырька мультивитаминов, а также то, что отпускают по рецептам, — лизиноприл (от давления), имитрекс (от мигрени) и упаковку противозачаточных.

Не закрыв аптечку, я взял сумку и вернулся в спальню. Сумку бросил рядом с чемоданом.

Мама перешла к стенному шкафу.

— Мама, давай я тебе помогу. Ты только скажи, что ищешь.

Не оборачиваясь, она досадливо отмахнулась и продолжала рыться в одежде, разложенной аккуратными стопками на кедровых полках.

На прикроватной тумбочке я увидел раскрытую книгу: «Забавы гостя» Тада Макалистера.

В отпуске люди читают, верно? Я не сомневался в этом.

Я швырнул книгу поверх вещей. Из нее выпала фотография и упала на пол за сумкой. Я подобрал ее.

На снимке я увидел миссис Картер и маму. Обе были голые, их руки сплелись в объятии; они страстно целовались. Их сфотографировали в постели Картеров; они лежали на том же покрывале, которым кровать была застелена сейчас.

Я недоверчиво смотрел на фото и невольно вспоминал то, чему стал свидетелем вчера. Я думал, что тогда между ними что-то произошло впервые; оказывается, я ошибался.

Когда их сняли? Сама фотография не давала ответа на мой вопрос. И все же я предположил, что снимок сделали недавно. Неожиданно мысли побежали в ином направлении.

Забудь о том, когда их сфотографировали. Гораздо любопытнее понять, кто их снимал!

Мама неслышно подкралась ко мне сзади. Пока она не выхватила у меня фотографию, я даже не слышал, что она рядом.

— Это не твое, — сказала она, засовывая снимок в карман. Потом показала на чемодан и сумку: — Неси их в машину!

Я разинул рот. Что подумает отец?!

— И не вздумай сказать отцу! — еле слышно добавила она.

Отправить