58
Гленн Брэнсон миновал эстакаду и двинулся по широкой улице, застроенной с обеих сторон магазинами, ресторанами, пабами, сверкавшими рождественскими огнями. Даже в дождливый вторник в половине девятого вечера кругом полно народу. Сезон корпоративных вечеринок в полном разгаре. Впрочем, ему до этого дела нет.
Настроение ужасное. Маячит Рождество. Эри на эту тему даже говорить не желает. Неужели придется праздновать в одиночестве в доме Роя Грейса? На мобильнике три пропущенных звонка от Эри, поступившие днем во время инструктажа, но когда Гленн перезвонил, ответил мужской голос.
Мужчина отвечает из его дома, что его жены нет. На вопрос, кто он такой, черт возьми, с возмущением объявил, что сидит с детьми, а Эри на лекции по английской литературе.
Нянька мужского пола?
Будь у него мальчишеский голос – одно дело. Но этот «нянь» гораздо старше, лет тридцати. Кто такой, что за хрен? На этот вопрос говнюк высокомерно ответил: друг. Проклятье, о чем думает Эри, оставляя детей на попечении мужчины, которого он никогда в жизни не видел? Господи Иисусе, вдруг это педофил? Гленн решительно собрался по окончании задания отправиться домой, посмотреть на извращенца и вышвырнуть его вон.
Он сбавил ход, свернул в узкую жилую улочку, медленно проехал мимо рыбной лавки, читая номера домов. Перед номером 64 увидел узкое пространство между двумя припаркованными машинами, завел туда маленький «хёндэ», вылез, заспешил под дождем, подняв воротник кремового макинтоша, нажал кнопку звонка.
Вышла женщина лет пятидесяти пяти, высокая, грудастая, с короной рыжеватых волос, словно только сегодня подстриженных и уложенных. В дымчатой блузе, джинсах и сабо. Судя по темным кругам под глазами и потекам туши, сильно переживает.
– Миссис Дженет Тауэрс? – уточнил Гленн, предъявляя удостоверение.
– Да.
– Детектив, сержант Брэнсон.
– Спасибо, что пришли. – Дженет Тауэрс посторонилась, пропуская его, и с надеждой спросила: – Есть новости?
– Пока нет, – вздохнул он. – Мне очень жаль.
Гленн шагнул в узкую прихожую, увешанную старыми морскими гравюрами с изображением Брайтона. В доме жарко, душно, пахнет сигаретным дымом, мокрой собачьей шерстью. По прошлому опыту он заметил, что скорбящие люди обычно задергивают занавески и включают отопление на полную мощность.
Дженет Тауэрс привела его в крошечную гостиную, почти всю площадь которой занимал коричневый бархатный гарнитур из трех предметов, а также большой телевизор, кофейный столик в виде штурвала с пепельницей, полной испачканных помадой окурков, и несколько застекленных шкафчиков с корабликами в бутылках разных размеров. В камине пылал старомодный обогреватель с фальшивыми углями. На каминной полке семейные фотографии и огромные поздравительные открытки.
– Не желаете выпить чего-нибудь, детектив… сержант Брэнсон? Как Ричард Брэнсон?
– Да, только не такой богатый. Кофе с удовольствием выпил бы.
– Как вы любите?
– Без сахара, покрепче, чуточку молока.
Миссис Тауэрс вышла, и Гленн, воспользовавшись возможностью, принялся рассматривать фотографии. На одной новобрачные перед церковью – он узнал храм Всех Святых в Патчеме, потому что венчался там с Эри. Муж – предположительно Джим – в тесном костюме с пышными волосами и вопросительной улыбкой. Жена – Дженет, еще стройная, с серьгами до плеч, в кружевном наряде с длинным шлейфом. Сбоку снимки двоих ребятишек на разных стадиях детского возраста и отдельная фотография робкого молодого человека в моторной лодке в мантии выпускника колледжа.
Колледж, мрачно подумал Гленн. Пойдет ли он когда-нибудь на выпускной вечер своих детей? Или сучка вычеркнет его из списка?
Он вытащил личный мобильник, проверил на случай. На случай чего? С несчастным видом сунул обратно в карман, снова подумал об ответившем по телефону мужчине. Который остается наедине с его детьми. Собирается трахнуть Эри, когда та вернется?
Послышалось хрипение, и Гленн, оглянувшись, увидел старого перекормленного золотистого ретривера, смотревшего на него из дверей.
– Привет, – сказал он, махнув псу рукой.
Ретривер пустил на ковер слюни и затрусил к нему. Он наклонился, погладил его, и пес моментально повалился на спину.
– Да ты просто замечательная сторожевая собака, – сказал ему сержант Брэнсон. – И развратник к тому же, показываешь причиндалы!
Почесал псу животик, поднялся, взял в руки поздравительную открытку. На ней было золотом напечатано: «Моей любимой». На развороте написано:
«Дженет, самой любимой на свете. Обожаю, тоскую каждую минуту в разлуке. Спасибо за счастливейшие двадцать пять лет моей жизни. С бесконечной любовью – Джим».
– Надеюсь, это вас убедило? – спросила вошедшая в комнату Дженет Тауэрс.
Гленн закрыл карточку и поставил на место.
– Замечательная открытка.
– Он замечательный человек.
– Я так и понял из текста.
Дженет Тауэрс поставила поднос с двумя чашками кофе и блюдом с шоколадным печеньем на столик, села на диван. Пес сунул нос к тарелке.
– Нет, Голди! – сурово прикрикнула на него хозяйка.
Ретривер неохотно отошел. Гленн выбрал самое дальнее от камина кресло, посмотрел на печенье, вдруг поняв, что проголодался. Но было бы неучтиво набрасываться на еду в такой щекотливый для бедной женщины момент.
– У меня к вам несколько вопросов, которые возникли после нашего вчерашнего телефонного разговора, – начал он. – Не возражаете?
– Я в отчаянии, – призналась Дженет Тауэрс. – Все, что угодно, пожалуйста.
Он оглянулся на каминную полку:
– Это ваши дети? Сколько им? – и пристально вгляделся в глаза женщины.
Ее взгляд устремился направо. Она нахмурилась:
– Джейми двадцать четыре, Хлое двадцать два. Почему вы спрашиваете?
Не ответив, Гленн продолжил:
– Как я понимаю, по-прежнему никаких вестей?
Рой Грейс учил его определять, лжет человек или говорит правду, по движению глаз. Человеческий мозг делится на правое и левое полушария. Хотя дело гораздо сложнее, чем растолковывал Грейс, но в принципе у правшей за воображение отвечает левое полушарие, а правое за долгосрочную память и факты. Слыша вопрос, люди часто переводят взгляд либо влево, когда хотят что-то выдумать, либо вправо, в сторону памяти, когда собираются сказать правду.
Наблюдая за Дженет Тауэрс, Гленн уже понял, что она правша. Если теперь пристально следить за ее глазами, можно отличить ложь от истины.
Взгляд резко метнулся вправо.
– Ни слова. С ним что-то случилось, можете мне поверить.
Он вытащил блокнот и ручку.
– Если не ошибаюсь, вы с вечера пятницы не получали известий от мужа?
Глаза снова посмотрели вправо.
– Верно.
– Он когда-нибудь так долго отсутствовал?
– Никогда.
Вроде пока все правда. Гленн сделал пометку, отхлебнул кофе, который оказался слишком горячим.
– Простите за бестактность, миссис Тауэрс, не было ли у вас с мужем какой-нибудь ссоры перед его… исчезновением?
– Нет! Абсолютно! Мы собирались отметить годовщину свадьбы, двадцать пять лет. За день до этого он говорил, что хочет, чтобы мы повторили брачные обеты. Мы были… необычайно счастливы.
– Хорошо. – Сержант с тоской посмотрел на печенье, но по-прежнему удержался. – Он рассказывал вам о клиентах?
– Рассказывал, об интересных… или странных.
– В каком смысле странных?
– Прошлым летом его нанимал один тип для рыбалки в открытом море, а потом оказалось, что он любит рыбачить голым. – Женщина выдавила усмешку.
– От таких причуд и лодка может затонуть, – усмехнулся Гленн в ответ.
Наступило неловкое молчание, и он понял, что это не самая лучшая шутка в данных обстоятельствах.
– Что делает полиция, чтобы его найти? – спросила миссис Тауэрс.
– Все, что в наших силах, – заверил Гленн, побагровев от допущенного промаха. – Береговая охрана задействовала спасательные бригады на море и в воздухе. Ищут шхуну. Предупреждены все порты Соединенного Королевства и других стран по берегам канала. Всем судам приказано искать «Скуби». Но пока, к сожалению, усилия безрезультатны.
– Мы заказали столик в ресторане на восемь часов в пятницу. Джим сказал, что шхуну на день арендовали ныряльщики из полиции. Когда они вернутся, ему останется лишь привести ее на причал, и он будет дома к шести. В девять часов видели, как она прошла шлюз в Шорэмской гавани и ушла в море. Не могу этого объяснить.
– Может, клиент возник в последнюю минуту?
Миссис Тауэрс лихорадочно затрясла головой.
– Джим романтик! Планировал праздничный вечер за недели, да что там, за месяцы. Он ни в коем случае не взял бы клиента в такой день.
Гленн в конце концов не выдержал, взял печенье, откусил кусочек.
– Не хочется задавать неприятный вопрос, но мы знаем о процветающей в городе контрабанде наркотиков… Ваш муж не мог быть причастным к подобным делам?
Миссис Тауэрс вновь энергично тряхнула головой.
– Только не Джим.
По-прежнему радуясь, что она говорит правду, Гленн спросил:
– У него были враги?
– Нет. По крайней мере, насколько мне известно. Все любят Джима. Такой он человек.
– За время работы частным сыщиком он не нажил недоброжелателей?
– Может быть, и нажил. Я все думаю о его прежних клиентах. Возможно, кого-то он против себя настроил, но десять лет назад вышел из игры.
– Может, кого-то упек за решетку, а теперь тот вышел на свободу?
– Джим в тюрьму никого не сажал. Чаще, знаете, занимался неверными женами, иногда промышленным шпионажем. Сбор информации, наблюдение, слежка, всякое такое…
Гленн сделал очередную пометку.
– У него был мобильник?
– Да.
– Он здесь?
– Нет, Джим всегда носит его с собой.
– Номер не подскажете?
Миссис Тауэрс продиктовала.
– Провайдера знаете?
– «Т-Мобил».
– Когда вы говорили с ним в последний раз?
– Примерно в четверть шестого в пятницу. Он как раз забрал у полиции шхуну, возвращался к причалу. Сказал, пришвартуется и приедет домой.
– Это был последний разговор?
– Да. – Женщина всхлипнула.
Гленн пил кофе, терпеливо ждал, когда она успокоится.
– Наверняка вы пытались ему дозвониться?
– Каждые пять минут. Попадала на автоответчик.
Гленн снова вспомнил мужчину, ответившего по телефону из его дома. Мужчину, который сидит с его сыном и дочкой. Мужчину, которого он никогда не встречал, но ненавидел больше любого другого.
Если ты спишь с Эри, то помоги тебе Бог. Вырву яйца из мошонки голыми руками!
Он улыбнулся, протянул Дженет Тауэрс свою визитку:
– Звоните мне, если что-то услышите. Мы найдем вашего мужа. Не волнуйтесь. Найдем.
– Надеюсь, вы найдете его раньше, чем я, черт возьми, вот что я вам скажу! – вдруг резко сказала миссис Тауэрс и снова заплакала.
