26

Кто ты? – гадал суперинтендент Грейс, глядя на обнаженное тело юноши или, если быть терминологически точным, «неизвестного мужчины», лежавшее на столе из нержавеющей стали в центре зала для вскрытия под холодным светом верхних ламп. Чей-то сын. Может быть, чей-то брат. Кто тебя любит? Кого потрясет твоя смерть?

Странно – прежде в морге его всегда мороз по коже продирал. Все переменилось, когда одиннадцать месяцев назад Клио Мори заняла должность старшего патологоанатома. Теперь он при любой возможности является сюда. Даже в голубом халате, зеленом пластиковом фартуке и белых резиновых сапогах Клио неотразима.

Может быть, он просто извращенец, а может быть, любовь действительно ослепляет.

Морг Брайтона и Хоува располагается в низком сером здании чуть в стороне от Льюис-роуд, рядом с кладбищем Вудвейл на склоне холма. Здесь имеется офис, ритуальный зал для верующих разных исповеданий, застекленное помещение для наблюдения, две подсобки, где недавно установлены холодильники с расширенными камерами для покойников с ожирением – примета времени; изолятор для трупов с подозрением на СПИД и другие заразные заболевания и прозекторская.

За стеной слышится вой шлифовальной машины, морг достраивается, расширяется.

Атмосфера в прозекторской соответствует серому дню. Серый свет просачивается в непрозрачные окна, стены выложены серой плиткой, на полу кафель в серую и коричневую крапинку, похожий по цвету на мертвый человеческий мозг. Кроме голубых халатов и зеленых фартуков, единственное красочное пятно – ярко-розовое моющее средство в подвешенном у раковины пластиковом сосуде.

К навязчивому и неприятному запаху дезинфекции иногда добавляется ужасающее зловоние содержимого желудка.

Зал полон, как всегда, когда вскрытие проводит патологоанатом министерства внутренних дел. Кроме Грейса, Надюшки Де Санча и Клио, присутствует помощник Клио Даррен Уоллес, молодой человек двадцати двух лет, начинавший карьеру подручным мясника; коронер Майкл Форман, серьезный внимательный мужчина лет тридцати пяти; крупный мясистый фотограф-криминалист Джеймс Гартрел и Гленн Брэнсон, стоящий поодаль в полуомборочном состоянии. В последнее время здоровяк сержант все хуже переносит вскрытие.

Сероватый восковой цвет трупа издавна ассоциируется у Роя Грейса с еще толком не начавшимся разложением – по крайней мере, на его не слишком опытный взгляд. Хотя зимний холод и ледяная вода замедлили процесс, очевидно, что смерть «неизвестного мужчины» наступила не очень давно.

Надюшка Де Санча с заколотыми на затылке волосами, в очках в черепаховой оправе на красиво вылепленном носу предполагает, что трупу от силы четыре-пять дней. В данный момент невозможно установить точную причину смерти, главным образом, потому, что у «неизвестного мужчины» отсутствует большинство жизненных органов.

В остальном парнишка симпатичный, с темными короткими волосами, римским носом, открытыми карими глазами. Тело худое, костлявое – судя по слабо развитой мускулатуре, не от занятий спортом, а от недоедания. Гениталии прикрыты куском кожи с живота, который как бы ради приличия срезала и отвернула Надюшка. Грудная клетка раскрыта, обнажая ошеломляюще пустую полость, где присутствует только кишечник, похожий на клубки блестящей прозрачной веревки.

В печатной таблице на стене, куда заносится вес мозга, легких, сердца, печени, почек, селезенки, в соответствующих графах прочерк, кроме графы мозга – он остался цел. Видимо, только с ним тело ляжет в могилу.

Надюшка вытащила мочевой пузырь, положила на металлический поднос для препарирования, стоящий на ножках над коленями трупа, вскрыла одним резким ударом, старательно собрала и запечатала образцы жидкости для анализов.

– Что скажете на данный момент? – спросил Грейс.

– На данный момент, – объявила патологоанатом с четким, изысканным произношением, – причину смерти с полной точностью установить невозможно. Точечного кровоизлияния, свидетельствующего об удушении или об утоплении, не наблюдается, а в отсутствие легких нельзя заключить, наступила ли смерть до попадания в воду. Впрочем, думаю, факт отсутствия органов подтверждает это с большой вероятностью.

– Хирурги редко оперируют под водой, – ворчливо согласился Майкл Форман.

– Содержимое желудка почти ничего не дает, – продолжала Надюшка. – Практически успело перевариться. Присутствуют частички, похожие на курицу, картошку и брокколи – значит, за несколько часов до смерти парень нормально ел, что абсолютно не сходится с отсутствием жизненных органов.

– В каком смысле? – уточнил Грейс, чувствуя на себе вопросительные взгляды коронера и Брэнсона.

Надюшка взмахнула скальпелем.

– Подобные хирургические разрезы делаются при извлечении органов у донора. Внутренние органы изъяты хирургом, опытным специалистом, что подтверждает тщательная перевязка кровеносных сосудов. Периферический жир вокруг почек срезан скальпелем, – указала Надюшка. – Судя по внешним признакам хирургического вмешательства, это донор. След на кисти от внутривенной инъекции, еще один в правой локтевой ямке. Похоже, ему ставили капельницу.

Она осторожно открыла рот покойника, посветила фонариком.

– Если посмотреть поближе, видно покраснение и припухлость гортани чуть ниже голосовых связок. Возможно, раздражение от дыхательной трубки.

– Разве можно есть твердую пищу с интубационной трубкой? – усомнился Грейс.

– Совершенно верно, Рой, – кивнула Надюшка. – Я не понимаю.

– Может, это донор органов, захороненный в море, а потом унесенный течением? – предположил Гленн Брэнсон.

– Возможно, – нерешительно согласилась Надюшка. – Хотя почти все доноры органов какое-то время находятся на аппаратах жизнеобеспечения с дыхательными трубками и капельницами с питательными веществами. Присутствие в желудке остатков непереваренной пищи в высшей степени странно. Может, токсикология обнаружит мышечные релаксанты и прочие медикаменты, использующиеся при изъятии органов.

– Нельзя ли приблизительно определить, за сколько часов до смерти он ел?

– Судя по остаткам, часа за четыре, максимум за шесть.

– Не мог внезапно умереть? – спросил Грейс. – Остановка сердца, разбился в машине или на мотоцикле?

– Тяжелых повреждений нет, Рой. Ни черепной, ни мозговой травмы. Сердечный или астматический приступ возможны, но с учетом возраста – лет семнадцать-девятнадцать, – по-моему, то и другое маловероятно. Думаю, надо искать другую причину.

– Например?

– Пока предположить не могу. Будем надеяться, лабораторные анализы что-нибудь скажут. Хорошо бы установить личность.

– Постараемся, – кивнул Грейс.

– Анализы наверняка дадут ключик к разгадке. Считаю практически невероятным найти что-нибудь на промокшем мешке и веревках, – продолжала Надюшка и добавила, чуть помолчав: – Есть еще одна мысль насчет еды в желудке. В Соединенном Королевстве органы автоматически не извлекаются. После смерти мозга зачастую не скоро удается получить согласие ближайшего родственника. Но в других странах, где таких законов не принято, скажем, в Австрии или Испании, дело идет гораздо быстрее. Возможно, наш мальчик из какой-нибудь такой страны.

Суперинтендент подумал.

– Возможно, но если он умер в Австрии или Испании, то как очутился в десяти милях от берегов Англии?

Услышав пронзительный дверной звонок, Даррен выскочил из зала и через пару минут вернулся с сержантом Таней Уайтлок, в халате и защитных сапогах.

Грейс быстро ввел ее в курс дела. Она попросила показать груз и пластиковую обертку, в которой обнаружили тело. Клио повела Таню в подсобку, потом они вместе вернулись в зал. Надюшка Де Санча наговаривала на диктофон предварительные заключения. Грейс, Брэнсон и Майкл Форман стояли рядом с трупом. Фотограф в хранилище снимал крупным планом пластик и веревки.

– Как считаете, тело могло принести течением из погребальной зоны? – обратился суперинтендент к сержанту.

– Могло, – кивнула Таня, дыша ртом, чтобы не чувствовать зловония. – Хотя груз довольно тяжелый, а погода в последнее время спокойная. Если это поможет, набросаю план возможного района, откуда его принесло бы с более легким грузом.

– Возможно, поможет. За пределами подводного кладбища никого не хоронят?

– Бывает, – подтвердила она. – Но я уже связывалась с «Арко Ди». Тело поднято в пятнадцати морских милях от отведенного для похорон участка. Большое расхождение.

– И я тоже так думаю, – согласился Грейс. – Место точно отмечено?

– С точностью до пары сотен ярдов.

– По-моему, надо как можно скорее взглянуть, нет ли там еще чего-нибудь, – заключил он. – Сегодня успеете?

Таня бросила взгляд на стенные часы, потом, как бы не доверяя им, на свои массивные, для подводников, и в окно.

– Солнце заходит часа в четыре. В десяти милях от берега море наверняка неспокойное, придется взять напрокат большой катер вместо нашего плота. Найти будет легко – в такое время года глубоководные рыбацкие суда большим спросом не пользуются. Остается около трех световых часов, поэтому лучше выйти к рассвету. А пока мы отправимся на плоту и расставим буйки, чтобы драги ничего не нарушили.

– Замечательно, – одобрил Грейс.

– Для того и работаем, – улыбнулась Таня, чуточку развеселившись. Можно все быстро устроить и успеть домой, приготовить еду.

– Вид у тебя поганый, – обратился Рой к Гленну Брэнсону.

– Еще бы, – хмыкнул тот. – Как всегда в этом зале.

– Знаешь, что тебе требуется?

– Что?

– Глоток морского воздуха. Приятный круиз.

– Угу. Круиз как раз кстати.

– Отлично. – Грейс хлопнул друга по плечу. – Отправишься прогуляться с Таней.

Сержант скривился, кивнул на окно:

– Черт побери, старина, прогноз поганый! Я думал, ты Карибы имеешь в виду или что-нибудь вроде того.

– Начни с канала. Самое место, чтоб научиться твердо шагать по палубе.

– У меня даже костюма нет подходящего! – простонал Брэнсон.

– И не надо. Разместишься на палубе первого класса.

Таня с сомнением посмотрела на сержанта:

– Прогноз в самом деле не очень. Ты хороший моряк?

– Нет, плохой, – объявил он. – Можешь мне поверить!