8

Она назовет ее Присциллой.

Мила воспользуется методом Горана Гавилы, наделявшего определенными личностными качествами разыскиваемых им преступников. Чтобы из ускользающих теней сделать вполне осязаемых людей, придать им в своих глазах более достоверный вид. Она именно так назвала бы жертву под номером шесть, окрестив ее именем девочки, которой повезло гораздо больше и которая продолжает оставаться такой же, как и остальные ее сверстницы, в полном неведении того, чего ей удалось избежать.

Мила приняла это решение по дороге в свой мотель. Одному из полицейских было поручено сопровождать ее до места. На этот раз, после того как утром она резко оттолкнула от себя Бориса, молодой человек уже не предлагал свои услуги, впрочем, девушка не осуждала его за это.

Ее выбор в пользу имени Присцилла для шестой девочки был связан не только с необходимостью придания ей человеческого облика. Имелась и еще одна причина: Мила больше не хотела называть ее под номером. Теперь она чувствовала, что осталась единственной, кто больше всех переживал об опознании девочки еще и потому, что после звонка Бермана установление ее личности не являлось уже главным приоритетом.

Теперь у них в руках был труп, найденный в машине, и запись на ленте автоответчика, по всем признакам смахивавшая на признание. Беспокоиться больше не о чем. Теперь речь шла только о том, чтобы найти связь между торговым агентом и другими жертвами и сформулировать основной мотив преступления. Но возможно, он уже есть…

Именно Горан растолковал его, наблюдая за поведением родителей убитых детей за стеклом морга Института судебной медицины. Родителей, которые, так или иначе, имели только по одному ребенку. Мать, которой перевалило далеко за сорок и которая по этой причине с биологической точки зрения больше не надеялась на новую беременность…

«Именно они — его настоящие жертвы. Прежде чем выбрать, он тщательно изучил их». И потом: «Единственный ребенок. Он захотел отнять у них всякую надежду пережить это горе, попытаться забыть тяжесть утраты. Они весь остаток жизни будут вынуждены помнить его преступление. Он умножил горе этих людей, оставив их без будущего. Он лишил их возможности передать следующим потомкам память о себе, пережить собственную смерть… Он этим жил. Это — вознаграждение за его садизм и источник его удовольствия».

У Александра Бермана не было детей. Он пытался завести их, отправив жену на операцию по искусственному оплодотворению. Не помогло. Возможно, именно поэтому он захотел выместить всю свою досаду на этих несчастных семьях. Возможно, именно поэтому мужчина мстил им за уготованную ему судьбой бездетность.

«Нет, это не месть, — подумала Мила. — Здесь кроется что-то другое…» Девушка не могла смириться с этой мыслью. Но она не знала, откуда взялось такое предчувствие.

Машина подъехала к мотелю, и Мила вышла из автомобиля, попрощавшись с сидящим за рулем полицейским. Тот кивнул в ответ, развернулся, отправился прочь, оставив Милу одну посреди широкой площади, посыпанной гравием. За спиной у девушки простирался пригородный лесной массив с выглядывавшими из него несколькими бунгало. Было холодно, и единственным источником света во всей округе оказалась неоновая рекламная вывеска, указывавшая на наличие свободных комнат и платного телеканала. Мила направилась в свой номер. Ни одного светящегося окна.

Она была единственным постояльцем.

Мила прошла мимо будки вахтера, погруженной в голубоватый полумрак от включенного телевизора. Звук был отключен, и ни единой души внутри. «Наверняка он отправился в туалет», — подумала Мила и пошла дальше. По счастью, у нее были ключи от комнаты, в противном случае ей пришлось бы дожидаться возвращения служащего мотеля.

Девушка несла с собой бумажный пакет с газированной водой и парой тостов с сыром — ее ужин на сегодняшний вечер, а также баночку с мазью, которой она позже смажет небольшие ожоги на пальцах. В ледяном воздухе изо рта и ноздрей шел пар. Мила, дрожа от холода, ускорила шаг. Шуршание шагов по гальке было единственным звуком, наполнявшим эту ночь. Ее бунгало было самым последним в ряду.

«Присцилла», — думала Мила дорогой. И тут ей пришли на память слова судмедэксперта Чанга: «Я бы сказал, что он не колеблясь убивал их сразу же: у него не было интереса сохранять им жизнь больше необходимого. Способ умерщвления одинаков для всех жертв. Кроме одной…» Доктор Гавила спросил: «Что это значит?» И Чанг, глядя ему в глаза, ответил, что для шестой все было гораздо хуже…

Именно эта фраза не давала Миле покоя.

И не только потому, что шестой девочке пришлось заплатить цену гораздо более высокую, чем остальным («Он приостановил кровотечение, чтобы заставить ее умирать медленнее… Он хотел насладиться зрелищем…»), нет, было еще что-то. Почему же убийца изменил своему modus operandi? И почему на совещании с участием Чанга Мила вновь почувствовала странную щекотку в основании шеи?

До бунгало оставалось всего несколько метров. Девушка сосредоточилась на этом ощущении, уверенная в том, что наконец ей удастся разгадать причину его возникновения. И едва не угодила в небольшую яму в земле.

Только тогда она его заметила.

Едва уловимый шорох за спиной вмиг развеял размышления Милы. Звук шагов по гальке. Кто-то копировал ее движения. Он в точности следовал в такт шагам девушки, чтобы незаметно приблизиться к ней сзади. Когда она споткнулась, преследователь сбился с ритма, тем самым обнаружив свое присутствие.

Мила не растерялась и не замедлила темпа. Шаги преследователя снова затерялись за шорохом ее собственных шагов. Мила прикинула, что между ними не более десяти метров. Тогда девушка стала соображать, как ей выйти из этой ситуации. Смысла вытаскивать из-за пояса пистолет не было: если тот, кто преследовал ее сзади, вооружен, то у него наверняка хватит времени выстрелить первым. «Охранник, — подумала девушка. Включенный телевизор в пустой комнате. — Он уже разделался с ним, теперь очередь за мной». До порога бунгало оставалось совсем немного. Нужно было решаться. И она решилась. Другого выхода у нее не было.

Мила, нашарив в кармане ключ, стремительно перескочила сразу через три ступеньки крыльца. С замиранием сердца дважды повернула ключ в замке, открыла дверь и прошмыгнула в комнату. Одной рукой достала пистолет, а другой потянулась к выключателю. Стоявшая рядом с кроватью лампа погасла. Мила, прижавшись спиной к стене, напряженно прислушивалась.

«Он не напал на меня», — промелькнуло в голове. В тот момент ей послышались шаги незнакомца на деревянном настиле крыльца.

Борис рассказал ей, что все ключи мотеля стали универсальными с тех пор, как его хозяину надоело менять замки после покидавших гостиницу, не оплатив свое проживание, постояльцев. «А знает ли об этом тот, кто крадется за мной? По-видимому, его ключ такой же, как и мой», — подумала она. А еще решила, что, если чужак попытается войти, она накинется на него сзади.

Мила опустилась на пол и поползла по грязному ковру к окну. Прижавшись к стене, она подняла руку, чтобы его открыть. От холода застопорило оконные петли. Девушке с большим трудом удалось открыть одну из створок. Она поднялась по весь рост и, перепрыгнув через подоконник, вновь погрузилась в кромешную тьму улицы.

Прямо перед ней простирался лес. Верхушки огромных деревьев ритмично покачивались. За мотелем пролегала бетонная дорожка, соединявшая между собой все бунгало. Мила, пригнувшись, кралась по краю тротуара, одновременно прислушиваясь к каждому шороху и движению вокруг себя. Она быстро миновала домик, находившийся по соседству, затем остановилась и припала к межкомнатному простенку.

Теперь ей нужно было высунуться из укрытия, чтобы иметь возможность наблюдать за крыльцом бунгало. Однако это было довольно рискованно. Девушка, забыв про ожоги, обхватила пистолет пальцами обеих рук, чтобы крепче его удерживать. Она быстро сосчитала до трех и, трижды глубоко вдохнув, выскочила из-за угла с оружием на изготовку. Никого. Но преследователь не мог быть плодом ее воображения. Мила не сомневалась, что за ней кто-то шел. Кто-то, кто мог ловко двигаться за спиной мишени, искусно маскируя отголоски своих шагов.

Вор.

Мила пошарила взглядом по площади в поисках своего преследователя. Он будто испарился на ветру, сопровождаемый дружным монотонным хором деревьев, окружавших мотель.

— Извините, пожалуйста…

Мила, парализованная незамысловатой фразой, отскочила назад и, не опуская пистолета, посмотрела на незнакомца. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это охранник. До человека дошло, что он напугал ее своим присутствием, и он снова повторил:

— Извините меня.

— Что случилось? — спросила Мила; ей никак не удавалось успокоить неистово бившееся в груди сердце.

— Вас просят к телефону…

Вахтер указал на свою будку, и Мила направилась туда, не дожидаясь, что ее проводят.

— Мила Васкес, — произнесла она в трубку.

— Приветствую вас. Это Стерн… Доктор Гавила хочет вас видеть.

— Меня? — удивленно, но и с некоторой долей гордости в голосе спросила девушка.

— Да. Мы уже направили к вам своего сотрудника. Он скоро за вами заедет.

— Хорошо. — Мила была в недоумении. Стерн больше ничего не добавил. Тогда девушка осмелилась спросить: — Есть какие-нибудь новости?

— Александр Берман кое-что утаил от нас.

Борис пытался настроить навигатор, не сводя с дороги глаз. Мила молча смотрела прямо перед собой. Гавила сидел на заднем сиденье с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в помятое пальто. Все трое направлялись в дом сестры Вероники Берман, где женщина скрывалась от журналистов.

Горан пришел к убеждению, что Берман попытался от них что-то скрыть. Основанием к этому послужило оставленное на телефонном автоответчике сообщение:

«Э-э… Это я… Э-э… У меня мало времени… Но я все равно хочу сказать, что сожалею… Я сожалею обо всем… Я должен был сказать тебе раньше, но не сделал этого… Попытайся простить меня. Это — только моя вина…»

Было установлено, что этот звонок Берман сделал, находясь в камере предварительного заключения поста транспортной полиции, приблизительно в тот самый момент, когда был обнаружен труп маленькой Дебби Гордон.

Горан неожиданно задумался над тем, почему человек, оказавшийся в ситуации Александра Бермана — с трупом в багажнике и с намерением покончить с собой любым подходящим способом, — сделал подобный звонок жене.

Серийные убийцы не просят прощения. Если они делают это, то только потому, что хотят оставить о себе иное впечатление; именно в этом и заключается их искаженная сущность. Их цель — спутать все карты, усилить дымовую завесу таинственности, их окружающую. Но с Берманом, кажется, все совсем по-другому. В его голосе чувствуется какая-то торопливость. Ему нужно довести до конца какое-то дело, пока еще не слишком поздно.

За что просил прощения Александр Берман?

Горан был убежден, что это касалось только его жены и их внутрисемейных отношений.

— Доктор Гавила, пожалуйста, повторите еще раз…

Горан открыл глаза и увидел повернувшуюся к нему Милу.

Она пристально смотрела на него в ожидании ответа.

— Похоже, Вероника Берман что-то скрыла. Это, вероятнее всего, и было причиной разногласий между ней и мужем. По-моему, он хотел попросить прощения за это.

— Но почему эта информация так важна для нас?

— Я не знаю, так ли это на самом деле… Но человек в его ситуации не стал бы тратить время на разрешение обычной семейной ссоры, если за этим не стоит иная цель.

— И какой, по-вашему, она должна быть?

— Возможно, его жена не осознает всего, что ей известно.

— И он этим звонком захотел скрыть эту ситуацию, чтобы не позволить нам вникнуть в ее суть. Либо, наоборот, сообщить нам об этой подробности…

— Да, именно об этом я и думаю… Вероника Берман вплоть до сегодняшнего дня активно сотрудничала с нами, и наверняка у нее нет никакого повода скрывать что-либо, если только, по ее мнению, эта информация не имела бы ничего общего с обвинениями, выдвинутыми в адрес ее мужа, и касалась бы только их двоих.

Теперь Миле все было предельно ясно. Интуиция криминолога не могла примириться со всеми обстоятельствами, всплывавшими в ходе расследования. И сначала он отрабатывал все версии. Именно поэтому Горан еще не высказал своего мнения Роке.

Они надеялись извлечь из встречи наиболее существенные подробности. Эту неформальную беседу, как эксперт по проведению допросов свидетелей и информированных лиц, должен был вести Борис. Но Горан решил, что только он и Мила пойдут на встречу с женой Бермана. Борис согласился с такой постановкой вопроса, словно это был приказ вышестоящего лица, а не гражданского советника. Но вместе с тем он чувствовал враждебность по отношению к Миле, не понимая причин ее присутствия на допросе.

Мила почувствовала возникшую напряженность, хотя и сама, по правде сказать, не понимала оснований, подвигших Горана выбрать для этой цели именно ее. Борису не оставалось ничего иного, как проинструктировать девушку относительно правил ведения беседы. Как раз этим он и занимался до того момента, как связался с навигатором, пытаясь разыскать требуемый адрес.

Мила размышляла над замечанием Бориса, сделанным им во время обыска, в тот самый момент, когда Стерн и Роза давали характеристику Александру Берману.

«Я в растерянности. Все слишком „чисто“».

Не очень-то верится в такую безупречность. Она словно нарочно кем-то придумана.

«У всех есть свои секреты, — повторила она про себя. — Даже у меня».

Всегда есть что скрывать. Отец девушки говорил ей, когда она была совсем маленькой: «Мы все ковыряемся в носу. И пусть мы делаем это втайне от других, но все равно делаем».

Тогда в чем же заключался секрет Александра Бермана?

Что было известно его жене?

Как звали девочку под номером шесть?

Они приехали почти на рассвете. Это была деревушка, расположенная позади небольшого собора, стоящего в непосредственной близости от места, где перегороженное плотиной русло реки делало изгиб, с домами, отражавшимися в речной глади.

Сестра Вероники Берман жила в квартире над пивным баром. Роза Сара по телефону предупредила ее о предстоящем визите. Как и предполагалось, женщина была совсем не против: в ее поведении не чувствовалось никакой недосказанности. Предварительный звонок был нужен прежде всего для того, чтобы отринуть саму мысль о том, что ей предстоит присутствовать при допросе. Но Вероника Берман не была заинтересована в мерах предосторожности спецагента Розы Сара и, вероятно, согласилась бы даже на третью стадию.

Женщина встретила Милу и Горана около семи часов утра, в домашних тапочках и халате. Она проводила их в гостиную с балками под потолком и инкрустированной мебелью и предложила им только что сваренный ею кофе. Мила и Горан уселись на диване, а жена Бермана, с потухшим взглядом человека, который не в состоянии ни спать, ни плакать, села на краешек кресла. Она сжала руки под грудью, и по этому жесту Горан понял, что женщина явно напряжена.

Комната была освещена теплым желтым светом, падавшим от лампы под старым шелковым абажуром, а аромат декоративных цветов на подоконнике добавлял уюта этому интерьеру.

Сестра Вероники Берман подала им кофе, а затем унесла обратно пустые чашки. Оставшись наедине, Горан попросил Милу начать разговор. Вопросы, обращенные к женщине, требовали большого такта. Мила все это время неторопливо пила кофе, наслаждаясь его вкусом. Она хотела, чтобы Вероника полностью расслабилась, и только потом собиралась приступить к разговору. Борис предупредил девушку: в некоторых случаях достаточно одной неудачной реплики для того, чтобы собеседник замкнулся и перестал сотрудничать со следствием.

— Госпожа Берман, должно быть, все это очень утомительно. Мы сожалеем, что пришли к вам в такой ранний час.

— Не беспокойтесь, я уже привыкла рано вставать.

— Нам необходимо подробнее изучить вашего мужа еще и потому, что, узнав его поближе, мы сможем установить, насколько он в действительности виновен. Ведь в этом деле, как я полагаю, остается еще много темных пятен. Расскажите нам о нем…

Ни один мускул не дрогнул на лице Вероники, только взгляд стал несколько напряженнее.

— Мы познакомились с Александром во время учебы в лицее. Он был старше меня на два года и играл в школьной хоккейной команде. Нельзя сказать, что он был великим игроком, но все его очень любили. Одна моя подруга посещала все игры с его участием, вот так мы и познакомились. У нас сложились обычные дружеские отношения, правда, мы общались только в рамках компании: тогда между нами еще ничего не было, да мы даже не думали о том, что нас сможет объединить что-то еще. На самом деле, полагаю, что он даже не представлял себе меня в таком качестве… Ну, я имею в виду, в роли своей вероятной невесты. Да и я тоже.

— Это произошло позже…

— Да, что тут удивительного? После окончания лицея его следы затерялись, и долгие годы мы не виделись. От наших общих знакомых я узнала, что он учился в университете. Затем в один прекрасный день он вновь объявился в моей жизни: он позвонил мне, сказав, что случайно нашел мой номер телефона в записной книжке. Позже от наших общих знакомых я узнала, что, едва Александр вернулся домой после окончания учебы, он стал наводить справки обо мне и о том, как сложилась моя жизнь…

Слушая рассказ женщины, Горан испытывал ощущение, что Вероника Берман не просто ностальгирует по прошлому: ее повествование имеет определенную цель. Она словно намеренно ведет их к тому месту, удаленному во времени, где они должны отыскать то, за чем пришли.

— С тех пор вы и стали встречаться… — подытожила Мила.

И Горан с удовлетворением заметил, что его спутница, следуя указаниям Бориса, решила не обращаться к Веронике с вопросами, а предлагать фразы, которыми та и завершала свои ответы, таким образом их общение становилось больше похожим на беседу, чем на допрос.

— С тех пор мы и начали встречаться, — повторила за девушкой Вероника. — Александр стал настойчиво за мной ухаживать, уговаривал меня выйти за него замуж. И я наконец сдалась.

Горан сосредоточился на этой последней фразе. Она прозвучала вскользь, словно надменная ложь, наспех вставленная в речь, в надежде на то, что пройдет незамеченной. И ему на память снова пришла деталь, на которую он обратил внимание, впервые увидев эту женщину: Вероника далеко не красавица и, вероятно, никогда ею не была. Посредственная внешность, лишенная всякой напыщенности. В то время как Александр Берман был очень интересным мужчиной. Голубоглазый, с улыбкой человека, уверенного в неотразимости своего обаяния. Криминолог с трудом мог поверить в то, что такому красавцу потребовалось столько усилий, чтобы убедить Веронику вступить в брак.

В этот момент Мила решила перейти к сути их беседы:

— Но с недавних пор ваши взаимоотношения стали портиться…

Вероника умолкла. Горану это молчание показалось настолько долгим, что он подумал даже, что Мила чересчур рано закинула удочку.

— У нас были проблемы, — призналась наконец женщина.

— В прошлом вы уже пытались завести детей…

— Некоторое время назад я проходила гормональную терапию. Потом мы испробовали даже искусственное оплодотворение.

— Представляю, как вам хотелось иметь ребенка…

— На этом больше настаивал Александр.

Вероника произнесла эту фразу словно обороняясь — верный признак того, что это явилось главной причиной большинства разногласий между супругами.

Вот они и приблизились к цели разговора. Горан был доволен. Он выбрал Милу для разговора с женой Бермана, потому что считал, что именно присутствие женщины будет идеальным образом способствовать установлению уз солидарности и воспрепятствует возможному сопротивлению со стороны Вероники. Безусловно, он мог выбрать для этого Розу, а также не задевать профессиональных чувств Бориса. Но Мила показалась ему более подходящей для этой роли, и криминолог не ошибся.

Девушка-полицейский потянулась к столику, стоявшему между диваном и креслом, на котором сидела Вероника Берман, чтобы поставить свою чашку с кофе.

Это был способ незаметно для женщины обменяться взглядом с Гораном. Тот слегка кивнул: это означало, что надо переходить к самому главному.

— Госпожа Берман, почему ваш муж в сообщении автоответчика просил у вас прощения?

Вероника отвела взгляд, пытаясь скрыть набежавшую слезу, прорывавшую преграду, выстроенную на пути ее эмоций.

— Госпожа Берман, вы можете нам доверять. Я буду предельно откровенна с вами: никакой полицейский, прокурор либо судья никогда не сможет заставить вас ответить на этот вопрос, потому что этот факт напрямую не касается расследования. Но для нас очень важно это знать, потому что ваш муж может быть также и невиновен…

Услышав последнее сказанное ею слово, Вероника Берман обернулась к Миле:

— Невиновен? Александр никого не убивал… Но это не значит, что на нем нет вины.

Женщина произнесла эти слова с такой неистовой яростью, что изменился даже ее голос. Горан был убежден, что она ждала этого вопроса. Это стало ясно и Миле: Вероника Берман ждала, что ее об этом спросят. Она ждала их прихода, их вопросов, замаскированных под безобидные, вставляемые то тут, то там в разговор реплики. Следователи полагали, что именно они направляют беседу в нужное русло, но женщина заранее приготовила свою речь, чтобы заставить их точно пристать к этому причалу. Ей нужно было перед кем-то высказаться.

— Я подозревала, что у Александра была любовница. Каждая жена всегда принимает в расчет подобную вероятность и в этот самый момент решает, сможет ли простить мужа. Но рано или поздно жене хочется знать обо всем с абсолютной уверенностью. И именно поэтому в один прекрасный день она начинает рыться в его вещах. Я не знала точно, что нужно искать, и даже не могла предвидеть собственную реакцию на случай, если мои опасения подтвердятся.

— И что вы обнаружили?

— Подтверждение: Александр скрывал от меня электронную записную книжку, похожую на ту, которую обычно использовал в работе. Для чего нужно иметь две одинаковые книжки, как не для того, чтобы пользоваться одной, скрывая при этом другую? Так я узнала имя его любовницы: он указал все свидания с ней! Я потребовала объяснений; он все отрицал, при этом вторая электронная книжка тут же исчезла. Но я не отступилась — проследовала за ним до самого дома этой женщины, этого жалкого пристанища разврата. Однако я не отважилась пойти дальше. Остановилась перед дверью. На самом деле мне не хотелось даже видеть ее.

«В этом ли заключался постыдный секрет Александра Бермана? — задавался вопросом Горан. — Любовница? И мы мучились из-за такого пустяка?»

К счастью, он не поставил Роке в известность о своих намерениях, в противном случае ему пришлось бы столкнуться с насмешками старшего инспектора, который счел это дело окончательно решенным. А между тем переполненная эмоциями Вероника Берман не собиралась позволить им уйти, пока она изольет свою обиду на мужа. Поведение стойкой защиты супруга после обнаружения трупа девочки в багажнике было, очевидно, спланированным актом. Способ спастись от тяжести обвинения, избежать обливания грязью. Теперь, когда Вероника нашла в себе силы освободиться от договора супружеской солидарности, она под стать остальным принялась копать яму своему мужу, откуда ему ни за что уже не выкарабкаться.

Горан отыскал взгляд Милы с тем, чтобы она поскорее поставила точку в этом разговоре. И именно тогда криминолог заметил неожиданное изменение в лице девушки-полицейского, выражение которого на сей раз приобрело черты растерянности и рассеянности одновременно.

За долгие годы службы Горан научился распознавать по лицам людей охватывавшее их чувство страха. Он мгновенно понял, что Мила чем-то явно обеспокоена.

Это касалось имени.

Криминолог слышал, как Мила задала вопрос Веронике Берман:

— Вы можете повторить имя любовницы вашего мужа?

— Я же уже сказала: имя этой шлюхи — Присцилла.