Он никогда не боялся вида крови. Кровь — это всего лишь нечто медленно текущее, вязкое, пульсирующее и плотное. Он сознавал, что страх его иррационален. В последнее время это отвращение внезапно наваливалось на него во сне, наваливалось с такой силой, что он не мог с ним справиться.

Он смотрел на свои руки и видел, что они густо покрыты темной человеческой кровью. Кровь капала ему на брюки, оставаясь теплой и липкой. Запах крови бил в нос. В отчаянии он откинулся назад и в панике попытался стряхнуть с себя кровь.

— Послушай, мы уже приехали.

Голос прорвал тонкую пелену сна, мгновенно смыв с его рук всю кровь. Но дурнота осталась. От двери автобуса тянуло холодом. Шофер тряс его за плечо, спасая от страшного сновидения.

— Или ты хочешь поехать в гараж?

Все остальные пассажиры уже покинули аэродромный автобус. Путешествие было трудным, ставшая привычной боль давила на плечи. Он поднял с соседнего кресла матросскую сумку и пробормотал:

— Спасибо большое.

Спрыгнув на землю, он застонал от боли в ступнях, на мгновение прислонился спиной к заиндевелому автобусу и провел ладонью по лбу.

Какая-то женщина в вязаной шапочке, шедшая по дороге к автобусной станции, остановилась возле его сумки. В глазах ее было неподдельное сочувствие, когда она обратилась к нему:

— Вы плохо себя чувствуете? Вам нужна помощь?

Он отреагировал бурно и инстинктивно, замахав руками перед лицом женщины.

— Оставьте меня! — визгливо выпалил он по-французски, задыхаясь от напряжения.

Женщина продолжала стоять. Она несколько раз моргнула, приоткрыв рот.

— Вы что, глухая? Я же сказал, оставьте меня!

Лицо ее плаксиво сморщилось от его неожиданной агрессивности. Женщина от удивления широко раскрыла глаза, попятилась и пошла дальше. Он смотрел ей вслед, на ее широкую спину и набитые пластиковые сумки, задевавшие шины автобусов.

«Интересно, у меня такой же голос, — пронеслось у него в голове, — когда я говорю по-шведски?»

До него уже дошло, что мысли свои он формулирует на родном языке.

Он еще раз успел мельком увидеть женщину, прежде чем она села в свой автобус.

Он продолжал стоять в дизельном чаду автобусов, проезжавших мимо по пустынной Стургатан, вслушиваясь в холодную тишину, облитую тусклым светом пасмурного дня.

Ни один город на земле не стоит так близко к Северному полярному кругу. Когда он рос здесь, в Лулео, воспринимал эту отдаленность как данность, не понимал, что есть нечто величественное в жизни на верхушке мира. Теперь он отчетливо это видел, глядя на улицы, промерзшие голые деревья: одиночество и обнаженность, бескрайние расстояния. Все так знакомо, и все уже так чуждо.

«Суровые здесь места, — подумалось ему — снова по-шведски. — Замороженный город, живущий на дотациях и стали».

«В точности как я», — подумал он немного позже.

Он осторожно продел руки в лямки ранца, вскинул его на плечи и направился к дверям городской гостиницы. Он хорошо помнил это старое, построенное на рубеже веков здание, но не имел ни малейшего представления о его интерьере. В свое время у него не было никаких оснований посещать такие роскошные буржуазные жилища.

Портье встретил старого француза с рассеянной вежливостью, зарегистрировал в номере на втором этаже, рассказал о часах работы буфета, вручил пластиковую магнитную карту — ключ от номера, и тут же забыл о новом постояльце.

В толпе человек становится меньше ростом, подумал он, на ломаном английском поблагодарил портье и направился к лифтам.

Комната была обставлена с претензией на роскошь. Убранство — традиционное: холодные как лед изразцы и подражание стильной мебели. Скосив глаза, он увидел сзади забрызганное водой окно и грязные фибергласовые стены.

Он сел на кровать и некоторое время всматривался в сумерки — или это еще не закончился рассвет?

Морской пейзаж как на заставке домашней странички Интернета, серое море, деревянные дома у гавани, неоновая вывеска и высокий черный картонный потолок.

Он едва не задремал, встряхнулся, чтобы не заснуть, принюхался к сочившемуся из его внутренностей тошнотворному запаху. Встал и открыл сумку, потом отошел от нее, направился к письменному столу и обшарил его в поисках лекарств. Начал он с болеутоляющего. Только после этого лег в кровать. Звенящая боль стала медленно проходить.

Вот он, наконец, и дома.

Смерть здесь.