«Меня зовут Жерар Тэн. Я больше не Франсуа Мало. Я работаю в министерстве обороны. Я живу в небольшой деревне недалеко от Нанта. Моя жена — школьная учительница. У нас трое детей, девочки–близнецы двух лет и сын, пяти лет. Я больше не Франсуа Мало».

Венсан старался повторять про себя эту мантру, но он не знал Тэна так, как знал Франсуа Мало. Он не представлял себе его склонностей и интересов, не мог вообразить строение, архитектуру его души. О Франсуа Мало он думал днем и ночью в течение нескольких месяцев, о Тэне не думал вообще. Тэн был просто запасным вариантом, Мало — его жизнью.

Венсан сидел на кровати в отеле «Лютеция». Он не знал, сумел ли он оторваться от англичан, явятся ли на встречу Люк и Валери. Ему казалось, что он не выйдет из этой гостиницы никогда. Он чувствовал себя пустой оболочкой, неудачником, человеком, заплатившим слишком высокую цену за преступление, которого он не совершал. Это было совсем как тогда, в старших классах школы. Венсану было четырнадцать лет, и весь класс ополчился на него за то, что он настучал директору о хулиганах из старшего класса, изводивших его лучшего друга. От него отвернулись все — приятели, девочки, которые ему нравились, даже тот самый друг, шею которого он пытался спасти. Венсан хотел поступить правильно. Он чувствовал, что совершает хороший поступок, но его предал сначала учитель, которому он доверился, а потом и остальные. Он оказался один против всех. Много месяцев он подвергался унижениям и оскорблениям. Они пачкали его одежду едой, бросались в него дерьмом, когда он шел домой, обзывали крысой и сукой. Этот случай перевернул представления Венсана о справедливости, о правильном и неправильном, хорошем и плохом. Он узнал, что в мире нет правды и нет доброты. От него отрекся даже собственный отец. «Никогда не предавай своих товарищей, — заявил он. — Никогда не предавай своих товарищей». Как будто Венсан был одним из тех солдат, бок о бок с которыми он сражался в Алжире. Но он был всего лишь четырнадцатилетним подростком, и у него не было ни матери, ни братьев и сестер. Никто его не любил, и никто не понимал. «Но они избивали моего друга, папа», — сказал он. Старик даже не стал его слушать. Он давно умер, но сейчас Венсану вдруг захотелось, чтобы отец оказался здесь, в номере отеля «Лютеция». Он рассказал бы ему о том, что случилось в Англии, что случилось с Франсуа, объяснил, что хотел всего лишь защитить своего друга и сделать так, чтобы отец им гордился.

Он встал, подошел к окну и взглянул на бульвар Распай. Занавески были не задернуты, окно открыто нараспашку. Венсан налил себе виски из мини–бара, распечатал пачку сигарет, купленных в Хитроу, выпустил во влажный ночной воздух облако дыма и поднял тост за Франсуа Мало. Несмотря на то что это было глупо и неправильно, он скучал по Амелии. По их разговорам, совместным обедам и ужинам, по тому времени, что они провели возле бассейна и на пляже. Он больше не хотел ее — Амелия предала его и потому перестала существовать для него как женщина, но ему все равно страшно ее не хватало. Наверное, так мог бы скучать Франсуа — по матери, которая любила его, заботилась о нем и была готова отправиться на край земли, чтобы его спасти. Сильная, влиятельная, могущественная женщина. Каково это — иметь такую мать, как она, подумал Венсан. Франсуа невероятно повезло.

Он допил виски и налил себе еще одну порцию, хотя Люк и Валери могли прибыть в любой момент. Они бы обязательно почувствовали, что от него пахнет алкоголем. Он вдруг испугался того, что будет дальше. Что сделают Люк и Валери? Тяжелее всего было это чувство одиночества, изоляции от мира. Все, что он про себя знал, все, во что он верил и принимал за истину, — все это было отнято у него за несколько часов. Как в школе. Только что он был одним человеком, а уже через минуту — совсем другим. Крысой. Предателем. Сукой. После этого Венсан не доверял уже никому и был прав. Именно об этом он думал, когда отправлялся на первое интервью в управление. Видимо, они это почувствовали — и это им понравилось.

«Мое одиночество — это мой талант, — подумал Венсан. — Моя самодостаточность — моя сила».

В дверь постучали.