Последний раз женщина разглядывала его с таким неприкрытым интересом лет сто назад, и Том немедленно заподозрил какой–то подвох. Почему сейчас? Почему на корабле? Как только Мало ушел, соблазнение развернулось по полной. В ход пошли самые распространенные приемы: завлекающая улыбка, хлопанье ресницами, даже переливчатый девчачий смешок, когда диджей на полную громкость включил Billy Jean. Она наступала так явно, что Том вскоре отбросил свои сомнения. Ни один сотрудник спецслужб — на службе у государства или у частного сектора — не стал бы действовать такими топорными методами. Значит, это обычная гражданская леди.

Когда Франсуа вышел из бара, женщина грациозно соскользнула с высокого барного табурета и направилась к Тому. Он смотрел в другую сторону, но боковым зрением заметил светлые волосы, край юбки и выставленное вперед бедро. Она стояла рядом. Стройная, ближе к сорока, чем к тридцати, обручального кольца нет. Их глаза встретились, и она улыбнулась.

— Ты меня не помнишь, да?

Нет, Том ее не помнил. У нее был непонятный акцент, вроде бы французский, но с сильной примесью чего–то североамериканского. Он понятия не имел, при каких обстоятельствах они могли бы встретиться. С кем она знакома? С Томасом Келлом? Или она знает его под каким–то вымышленным именем? Кто он для этой женщины, шпион или консультант? А может быть, юрист или инженер–строитель? Когда они познакомились? Когда он «работал на министерство обороны» в Лондоне или когда учился в Эксетерском университете? Том не мог припомнить абсолютно ни одной детали, притом что обладал профессиональной памятью. Возможно, это была какая–нибудь знакомая Клэр. Удивительно, но он никогда не мог запомнить ни коллег, ни друзей, ни родственников Клэр.

— Боюсь, что нет…

— Мадлен. Ну, помнишь? Вашингтон? Округ Колумбия?

В голове Тома замелькали картинки: отдельные «кадры» из его многочисленных визитов в столицу Соединенных Штатов. Бесконечные заседания в Пентагоне; дождливый день в мемориале Линкольна; экскурсия по Национальному музею американской истории; стрельбище в Лэнгли, где перевозбудившийся инструктор попытался устроить соревнование по стрельбе между британской разведкой и ЦРУ. Но ни в одном из его воспоминаний не фигурировала стройная француженка с крашеными волосами и смешанным акцентом.

— Вашингтон? — медленно повторил он в надежде выиграть время.

Может быть, они встречались за ужином, или в баре, или в ночном клубе? Том прекрасно помнил имена и лица всех одиннадцати женщин, с которыми он был близок в тот или иной момент своей жизни. Эта леди к ним не принадлежала.

— Майкл, да? — спросила она.

Здесь Том окончательно понял, что она ошиблась. Он никогда, ни разу не использовал имя Майкл. Стивен — да. Тим, Патрик, Пол. Но Майкл — никогда.

— Мне кажется, вы меня с кем–то спутали, — сказал он. — Я Стивен. Стивен Юниак. Из Англии. Приятно познакомиться.

Том протянул блондинке руку. Он не хотел ставить ее в неловкое положение. Вполне возможно, она просто придумала такой повод, чтобы подойти и познакомиться.

— Как странно, — пробормотала она. — Неужели? — Она вдруг сильно покраснела. Загремела Rolling in the Deep, и громкая музыка как будто отделила ее от Тома. — Я была уверена, что это вы. Извините. Мне так неудобно…

Она попятилась назад, собираясь вернуться на свое место, как девочка, которая пригласила мальчика потанцевать на школьной дискотеке и получила унизительный отказ. Барменша, судя по всему, вовсю наслаждалась неловкой сценой и беззастенчиво разглядывала блондинку. Возможно, она уже предвкушала, как будет пересказывать эту историю коллегам–официанткам. Том прекрасно понимал, что Мадлен могла оказаться кем угодно — например, она могла заниматься наружным наблюдением за Франсуа. Если французской разведке стало известно, что за отношения связывают Амелию и Мало, они совершенно точно должны были послать кого–нибудь, чтобы за ним проследили. Долгий разговор Тома с Франсуа конечно же не остался незамеченным. Возможно, Мадлен решила, что у нее есть возможность получить какую–нибудь информацию. Отсюда ее простенькая история про Вашингтон: у нее не было ни времени, ни, возможно, опыта, чтобы подготовиться получше.

— Пожалуйста, разрешите мне вас угостить, — предложил Том. Теперь ему было просто необходимо выяснить, что представляет собой эта женщина. Он не видел Мадлен ни в одном, ни в другом отеле в Тунисе, но это еще ничего не значило. Любой мало–мальски приличный сотрудник DGSE должен был уметь оставаться незамеченным.

— Не хочу вас обременять… — протянула она, но по ее лицу было видно, как она хочет остаться. — Вы уверены?

Барменша усиленно делала вид, что расставляет стаканы, но явно прислушивалась к разговору. Том коротко заказал два бокала красного в надежде, что теперь она оставит их в покое. Он жестом пригласил Мадлен сесть на тот самый табурет, который только что занимал Мало. Если она действительно шпионка, то наверняка скоро последуют вопросы о нем самом, то есть о его легенде. А кто вы, Стивен? Чем занимаетесь? Затем будет разговор ни о чем, чтобы Том мог расслабиться и выпить еще. Цель дальнейших расспросов — осторожно проверить подлинность его легенды. Например, если он скажет Мадлен, что Стивен Юниак — консультант по маркетингу, она будет задавать вопросы о том, в чем конкретно заключается его работа. Если выяснится, что Стивен живет в Рединге, Мадлен, как любая опытная шпионка, обязательно вставит, что тоже бывала в Рединге, и втянет его в разговор о местных достопримечательностях. Если Том не сможет ответить на какой–нибудь вопрос или не будет знать даже какой–то незначительной детали, легенду он засыплет.

Разумеется, такая тактика работает в обоих направлениях. У него есть точно такая же возможность прощупать Мадлен. Что вы делали в Тунисе? Почему решили вернуться обратно на пароме? От нее заметно попахивало спиртным; вполне вероятно, что расколоть ее будет нетрудно. Нужно только задавать правильные вопросы.

И все началось. Игра. Танец. Но из тех сорока пяти минут, что они провели вместе, большая часть была занята откровенным флиртом. Мадлен Бриве обрушила на Стивена всю мощь своего сексуального желания. Она была в разводе. Отпуск был «ужасно скучный». Она ездила в Тунис с подругой, «вообще какой–то алкоголичкой», которую бросил муж — ушел от нее к более молодой красотке. Мадлен являлась совладелицей бутика в Туре; они продавали дорогую дизайнерскую одежду богатым домохозяйкам из долины Луары. Ее сыну было четырнадцать, и Мадлен беспокоилась, что в таком возрасте он уже курит немыслимое количество «этой чертовой марихуаны». Том даже удивился, насколько она была занята собственной персоной — Мадлен совершенно не задавала ему вопросов о нем самом. Он предоставил ей массу возможностей порасспрашивать Стивена Юниака о его профессии, семейном положении, доме и так далее, но она не ухватилась ни за одну из них. Второй бокал вина незаметно превратился в третий, стрелки часов приближались к полуночи, и Мадлен вполне ясно дала ему понять, что хочет отправиться с ним в постель. Она даже пару раз дотронулась до его колена, как гостья на ток–шоу, которая старается показать свое теплое и дружеское отношение к ведущей.

— У меня есть каюта, — кокетливо заявила она, рассмеялась и слегка икнула. — И она очень большая.

— У меня тоже, — заверил Том, пытаясь задавить попытку соблазнения в зародыше. — Но моя очень маленькая.

Это было очень грустное и тягостное ощущение, в какой–то мере даже напоминающее половое бессилие, но ему совершенно не хотелось спать с этой женщиной, извиваться с ней на кровати размером чуть больше коврика для йоги. Да тут даже чертовой кошке негде развернуться. Мадлен Бриве была красива и одинока, и ее духи напоминали ему о других женщинах. Ему было приятно, что она улыбается, и ему нравилось, что она принимает его за обычного, нормального мужчину с нормальными, присущими его возрасту сексуальными устремлениями. Но сердцем Том был очень далеко. Его сердце все еще принадлежало Клэр. Он был все еще женат, он был на корабле в открытом море, и он должен был уважать жену, даже если они больше и не жили вместе.

— Слушай, — начал он. — Я в последнее время почти не спал. Ты меня извинишь, если я сейчас пойду к себе? Просто с ног валюсь. — Предлог был явно высосан из пальца, но, вполне вероятно, соответствовал образу Стивена Юниака. — Было очень приятно познакомиться. Может быть, пообедаем вместе в Марселе?

К удивлению Тома, Мадлен едва ли не вздохнула с облегчением.

— Я бы с удовольствием. Обожаю Марсель. Ты останешься там на ночь?

— Я пока не решил. — Это, по крайней мере, была правда.

Они обменялись номерами — салфетка нашлась на барной стойке, а ручку принесла нахмуренная барменша — и договорились встретиться за завтраком в кафетерии. Мадлен знала ресторан, где подают лучший буйабес в Марселе, и обещала отвести туда Стивена.

Она ушла из бара раньше его. Барменша посмотрела ей вслед и одарила Стивена презрительным взглядом, как будто она уже не раз наблюдала подобные сцены. Ты думаешь, я не понимаю, что происходит? — говорил этот взгляд. Она дала тебе номер своей каюты. Ты пойдешь за ней минут через пять, у нее как раз будет время раздеться. Том взглянул на нее в упор, и она вернулась к своим стаканам.

Через пять минут он действительно стоял в коридоре, не так уж далеко от просторной каюты соблазнительной Мадлен Бриве, но все же возле своей собственной двери, а не ее. Он набрал четырехзначный код и вошел.

Почему–то у него было нехорошо на душе, как будто его обманули или унизили. Что–то было не так. Том мысленно вернулся к ужину, к странной встрече Мало и Люка. Почему они проигнорировали друг друга, когда Мало вошел в ресторан? Просто потому, что не хотели ужинать в обществе друг друга — или чтобы их не видели вместе? Франсуа оказался не слишком общительным, но вежливым человеком, чувствительным и немного самодовольным. В то же время он, кажется, обладал острым умом, и еще Том почувствовал в нем некую грусть, которую объяснил недавней потерей родителей. Что, если в тот день Люк обратился к нему с предложением? Возможно, Том наблюдал, как агент DGSE вербовал Франсуа? Сумма с шестью нулями, если вы расскажете нам все, что знаете об Амелии Левен? На свете случались и более странные вещи. Конечно, вполне вероятно, что на корабле вообще нет никакой опасности, а Мадлен именно та, за кого себя выдает: владелица магазина одежды в Туре в поисках быстрого траха посреди Средиземного моря. А Люк? Кто его знает, может быть, они с Франсуа действительно поговорили ни о чем на солнечной палубе, да и разошлись в разные стороны? И тем не менее, когда Том переступил порог каюты, им овладело очень неприятное ощущение. Да, что–то было неправильно, но он не мог понять, что именно.

Он зашел в крошечную ванную — пришлось нагнуться, чтобы туда попасть. Том почистил зубы и снял рубашку. Потом он достал из чемодана камеру, вытащил из кармана карту памяти и вставил ее на место. Потом взял бутылку Macallan, плеснул в стакан для зубных щеток немного виски и сделал глоток. Виски должно было помочь ему уснуть.

Сборник стихов по–прежнему лежал на кровати, обложкой вверх. Ему захотелось еще раз перечитать «Постскриптум», чтобы заглушить это неприятное чувство и выбросить из головы все вопросы. Нужно было переключиться; забыть об операции на несколько часов и хорошо отдохнуть.

Вонзившаяся в землю молния лебединой стаи.

Книга была открыта на другой странице. «Постскриптум» было последним стихотворением в сборнике, но сейчас он смотрел на «У источника», четырьмя страницами раньше. Кто–то брал его книгу и не позаботился о том, чтобы открыть ее на той же странице, что и было. Кто–то осматривал его каюту.