ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Некоторым девушкам идет розовый цвет. Некоторые девушки могли надеть банты, кружева, шуршащую шелковую тафту и выглядеть при этом очаровательно и женственно.
Джейн Риццоли не была одной из этих девушек.
Она стояла в спальне своей матери перед большим зеркалом, смотрела на свое отражение и думала: «Просто пристрелите меня. Пристрелите меня немедленно».
Платье-колокол цвета розовой жвачки с вырезом, на котором было столько кружевных лент, что тот напоминал клоунский воротник. Пышная юбка с гротескными оборками, на которых было еще больше кружевных лент. Пояс вокруг талии, завязанный сзади в огромнейший розовый бант. Даже Скарлетт О`Хара пришла бы в ужас.
— О, Джейни, взгляни на себя! — воскликнула Анджела Риццоли, захлопав в ладоши от восторга. — Ты так красива, что все будут смотреть только на тебя. Разве это не здорово?
Джейн заморгала, слишком ошеломленная, чтобы вымолвить хотя бы слово.
— Разумеется, тебе придется надеть высокие каблуки для полного комплекта. Думаю, атласные туфли на шпильке подойдут. И букет из розовых роз и гипсофил. Или это слишком старомодно? Думаешь, мне надо выбрать что-то посовременнее, каллы или что-то в этом роде?
— Мам…
— Я прикреплю его на твою талию. Почему ты похудела? Ты плохо питаешься?
— Серьезно? Ты и впрямь хочешь надеть на меня это?
— А в чем дело?
— Оно… розовое.
— И ты прекрасно в нем выглядишь.
— Ты хоть раз видела, чтобы я носила розовое?
— Я сошью такое же маленькое платье для Реджины. Вы будете так мило смотреться вместе! Мама и дочка в одинаковых платьях!
— Реджина мило. А я определенно нет.
Губы Анджелы задрожали. Это был знак — неуловимо зловещий, как первое предупреждающее подергивание стрелки на шкале ядерного реактора.
— Я работала над этим платьем все выходные. Своими руками сделала каждый стежок, каждую оборочку. И ты не желаешь надеть его даже ради моей свадьбы?
Джейн сглотнула.
— Я так не говорила. Не совсем так.
— Я увидела это по твоему лицу. Ты ненавидишь его.
— Нет, мама, это отличное платье. «Для чертовой Барби, если только».
Анджела опустилась на кровать и издала вздох, достойный умирающей героини.
— Знаешь, может, мне и Винсу надо было просто пожениться втайне. Это бы сделало всех счастливее, верно? Тогда бы мне не пришлось иметь дело с Фрэнки. Не пришлось бы переживать, кого включить в список гостей, а кого нет. А тебе бы не пришлось надевать платье, которое ты ненавидишь.
Джейн присела на кровать рядом с ней, и тафта вздулась на коленях, словно большой шар сахарной ваты. Она примяла ее рукой.
— Мам, ты еще даже не развелась. У тебя куча времени, чтобы все спланировать. Эти свадебные хлопоты приятны, тебе так не кажется? Не стоит бросаться необдуманными словами, — она обернулась на звук дверного звонка. — Винсу не терпится. Знаешь, что он сказал мне? Он хочет просить руки своей невесты, разве это не мило? Прямо песня Мадонны. Снова как девственница.
Джейн поднялась.
— Я открою дверь.
— Мы просто обязаны пожениться в Майами, — прокричала Анджела, когда Джейн вышла из спальни. — Так будет намного проще. И дешевле, потому что не придется кормить всех родственников!
Этим воскресным утром ей меньше всего хотелось бы видеть двух мужчин, стоявших на крыльце.
Ее брат Фрэнки расхохотался, входя в дом:
— Что это за уродское платье?
Ее отец, Фрэнк-старший вошел следом и заявил:
— Я здесь, чтобы поговорить с твоей матерью.
— Папа, сейчас не самое удачное время, — сказала Джейн.
— Я же здесь. Значит, время удачное. Где она? — спросил он, оглядывая гостиную.
— Не думаю, что ей захочется с тобой разговаривать.
— Она обязана поговорить со мной. Мы должны положить конец этому безумию.
— Безумию? — произнесла Анджела, выходя из спальни. — Посмотрите-ка, кто заговорил о безумии.
— Фрэнки рассказал, через что ты собираешься пройти, — заявил отец Джейн. — Ты и в самом деле намерена выйти замуж за этого человека?
— Винс сделал мне предложение. И я ответила «да».
— А как насчет того, что мы все еще женаты?
— Осталось только подписать бумаги о разводе.
— Я не собираюсь их подписывать.
— Что?
— Я сказал, что не намерен подписывать бумаги. И ты не выйдешь замуж за этого человека.
Анджела недоверчиво рассмеялась:
— Это ты ушел от меня.
— Я не знал, что ты тут же соберешься замуж!
— А что я, по-твоему, должна была делать, сидеть и тосковать после того, как ты бросил меня ради нее? Я еще молодая женщина, Фрэнк! Мужчины хотят меня. Они хотят спать со мной!
Фрэнки застонал:
— Иисусе, мам.
— И знаешь что? — добавила Анджела. — У меня прежде не было секса лучше!
Джейн услышала, как в спальне зазвонил ее сотовый. Она проигнорировала звонок и схватила отца за руку.
— Думаю, тебе лучше уйти, папа. Пойдем, я провожу тебя.
— Я рада, что ты бросил меня, Фрэнк, — сказала Анджела. — Теперь я вернула свою жизнь и узнала, каково это, когда тебя ценят.
— Ты моя жена. Ты по-прежнему принадлежишь мне.
Мобильный Джейн ненадолго умолк и так настойчиво зазвонил вновь, что теперь его невозможно было игнорировать.
— Фрэнки, — взмолилась она, — Бога ради, помоги мне с этим! Выведи его из дома.
— Давай, пап, — сказал Фрэнки и похлопал отца по спине. — Пойдем, выпьем пива.
— Я еще здесь не закончил.
— Нет, закончил, — произнесла Анджела.
Джейн побежала в спальню и выудила из своей сумки мобильный телефон. Пытаясь игнорировать голоса, спорящие в коридоре, она ответила:
— Риццоли.
— Ты нужна нам здесь. Как скоро сможешь приехать? — заявил детектив Даррен Кроу. Ни тебе вежливой преамбулы, ни пожалуйста или будь так любезна, лишь Кроу со своими обычными обворожительными манерами.
— Я не на дежурстве, — так же резко ответила она.
— Здесь трое из команды Маркетта. Я веду расследование. Фрост тоже тут, но мы хотели бы привлечь и женщину.
— Я точно правильно тебя услышала? Ты и впрямь сказал, что вам нужна помощь женщины?
— Наш свидетель находится в шоковом состоянии, поэтому почти ничего не рассказал. Мур уже пытался поговорить с ребенком, но считает, что тебе это лучше удастся.
Ребенок. Это слово заставило Джейн замереть.
— Ваш свидетель ребенок?
— Примерно тринадцати-четырнадцати лет. Он единственный выживший.
— Что случилось?
В трубке она могла слышать другие голоса на заднем плане, частичный диалог криминалистов и эхо множества шагов, перемещающихся по помещению с твердым покрытием. Джейн представила Кроу, с важным видом стоящего посередине с выпяченной грудью, расправленными плечами и голливудской стрижкой.
— Здесь гребаная кровавая баня, — сказал он. — Пять жертв, в том числе трое детей. Самому младшему не было и восьми.
«Я не желаю смотреть на это, — подумала она. — Не сегодня. Ни в какой другой день».
Но вместо этого Джейн спросила:
— Где вы?
— Дом находится на площади Луисберг. Чертовы фургоны новостных служб все здесь заполонили, поэтому, скорее всего, тебе придется припарковаться в квартале или двух отсюда.
Она удивленно заморгала:
— Это произошло на Бикон-Хилл?
— Ага. Богачей тоже убивают.
— И кто жертвы?
— Бернард и Сесилия Акерман, пятьдесят и сорок восемь лет. И три их приемных дочери.
— А выживший? Один из их детей?
— Нет. Его зовут Тедди Клок. Он жил у Акерманов последнюю пару лет.
— Жил у них? Родственник?
— Нет, — сказал Кроу. — Они собирались его усыновить.
