35
Не поместившиеся в галерее гости потягивали шампанское прямо на улице Сены. Жанна припарковалась неподалеку. В конце дня ей улыбнулась удача. Она позвонила специалисту по наскальной живописи, чей телефон узнала сегодня от Изабеллы Вьотти. Эксперт, галерист Жан-Пьер Фроманталь, как раз сегодня вечером устраивал вернисаж. Подходящий случай, чтобы нанести ему визит…
Выходя из машины и поправляя одежду, она мысленно примеряла роль парижанки, пришедшей на вернисаж якобы ради искусства, но главным образом — в поисках мужчины своей мечты.
Эту роль Жанна знала как свои пять пальцев.
И чувствовала себя в ней словно рыба в воде.
Она надела сумку на плечо и, проложив себе путь в толпе, вошла в галерею. В тесном помещении собралось так много народу, что за спинами едва угадывались экспонаты, но, насколько ей удалось разобрать, это было африканское искусство. А может, искусство Океании.
Она задумалась, к кому обратиться, и тут заметила молодую чернокожую женщину, словно сошедшую с выставочного помоста. Судя по манере держаться, та была здесь своим человеком. Видимо, ассистентка Фроманталя.
Жанна поинтересовалась, как ей найти хозяина. Молодая негритянка взглянула на нее с жалостью, будто спрашивая: «Кому понадобилось говорить с этим ничтожеством?» Ее красота ослепляла. В ней не было ничего искусственного — лишь изящество, гармония, подлинность, от которых перехватывало дыхание. Естественные и одновременно загадочные черты. Огромные черные глаза с ослепительными белками светились как факелы, указывая дорогу к некой истине, к сокровищу, скрытому под черными скалами скул и шелковистых плеч.
Она знаком предложила Жанне следовать за ней. Пробираясь между гостями, они дошли до двери, которую африканка открыла не постучавшись. Среди коробок и деревянных ящиков к ним спиной стоял мужчина лет шестидесяти.
Он говорил по мобильному:
— Айша? Но ты же знаешь, Минушет, я ее выставил. ВЫСТАВИЛ! Как ты и просила… Я… да… Конечно…
Жанна взглянула на негритянку. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что здесь происходит. Галерист обернулся и вздрогнул, увидев глядящих на него женщин.
Он тут же отсоединился и заскулил:
— Айша…
— Да пошел ты.
Черная принцесса скрылась. Фроманталь выдавил улыбку и слегка поклонился Жанне. На нем была стандартная форма престарелых парижских плейбоев. Темно-синий двубортный пиджак. Рубашка от «Шарве» в небесно-голубую полоску с белым воротничком. Мокасины с кисточками. Редкие волосы зачесаны назад. Загар яхтсмена…
— Добрый вечер… — К нему уже вернулась уверенность, грудной бархатистый голос. — Мы, кажется, не знакомы. Вас интересует какая-то вещь?
Жанна не стала ходить вокруг да около:
— Жанна Крулевска. — Она показала удостоверение. — Следственный судья Нантерского суда.
Фроманталь запаниковал:
— Но у меня все произведения сертифицированы. Я…
— Речь не о том. Я покажу вам фотографии. Вы выскажете свое мнение. И через десять минут вы свободны. Идет?
— Я… — Он закрыл дверь подсобки. — Хорошо. Идет…
Жанна вынула из сумки фотографии. Кровавые узоры с мест преступления. Галерист надел очки и изучил снимки. За дверью не стихал гул толпы.
— Вы… вы могли бы объяснить, откуда это?
— С мест преступления.
Фроманталь вопросительно взглянул на нее поверх очков.
— Сожалею, но больше мне нечего добавить.
Он кивнул. С самого утра Жанна не переставала дивиться хладнокровию, с каким ее собеседники воспринимали эти жестокие, варварские убийства. Словно вымышленный мир — мир кино, телевидения, книг — с его потоком насилия приучил их к самой оголтелой дикости.
— Изабелла Вьотти сказала, что вы — специалист по наскальной живописи и можете мне помочь.
— Вы знакомы с Изабеллой Вьотти?
Казалось, это известие его чуть-чуть успокоило.
— Я обращалась к ней в рамках расследования. И только.
Галерист вернулся к снимкам:
— Это кровь?
— Кровь. Слюна. Дерьмо. И пигмент.
— Какой именно?
Жанна вспомнила, что этот след она так и не отработала. Совсем о нем забыла. Урукум. Растение из Амазонии. В Париже его так просто не достанешь…
— Урукум. Растение, которым пользуются индейцы Амазонии для…
— Я знаю.
Теперь Фроманталь целиком сосредоточился на изображениях. Из престарелого плейбоя он превратился в университетского профессора.
— Эти рисунки похожи на пещерную живопись? — спросила Жанна.
— Разумеется.
— Объясните.
— Ну, прежде всего урукум. Пигмент, близкий к охре. Так вот, охра — природный пигмент, имевший большое значение во времена неолита. Его использовали для татуировок. А также для погребений. Истинная его роль нам неизвестна. Возможно, ему приписывали магические свойства… Кроме того, это один из основных пигментов, применявшихся в наскальной живописи.
— А что вы скажете о самих знаках? Они напоминают пещерные росписи?
Фроманталь задумался:
— Отчасти. Подобные линии можно увидеть в некоторых пещерах эпохи палеолита. Одни из них замкнуты и представляют собой геометрические фигуры: круги, овалы, квадраты, прямоугольники, часто рассеченные вертикальной чертой. Другие — палочки с боковыми ответвлениями или без них: иксы, крестики… Вроде ваших.
Жанна отметила, что Фроманталь упомянул эпохи неолита и палеолита, разделенные десятками тысячелетий. Это подтверждало ее предположение: убийца все смешивал, перескакивая через века, либо по незнанию, либо — и теперь она склонялась к этой версии — потому что считал себя воплощением обеих эпох.
— И что это означало для доисторических людей?
— Никто не знает. Обычно говорят, что пещерная живопись — это зашифрованное искусство, к которому у нас нет ключа. Способ самовыражения, все еще ожидающий своего Шампольона.
— Вернемся к живописной технике первобытных людей. Как они это делали?
Фроманталь снял очки и сунул в карман. Похоже, он понял, что парой фраз ему не отделаться. По ту сторону двери продолжался вернисаж, но его это, казалось, не слишком волновало. Жанна догадывалась, что он расстроен уходом Айши…
— Давайте по порядку, — сказал он. — Золотой век наскальной живописи начинается примерно сорокатысячным и заканчивается десятитысячным веком до нашей эры. Есть множество направлений, рисунков, стилей, но я не стану вас утомлять. Вам достаточно знать, что эти изображения всегда помещались в глубине пещер. Что довольно странно.
— Почему?
— Потому что, вопреки общему мнению, первобытные люди не жили в пещерах. Они обитали у самого выхода. Или строили шалаши. Зато рисовали они всегда в труднодоступных закоулках. Они защищали свои росписи. Возможно, это были даже места молитв… Нечто вроде храмов.
— И как они делали росписи в глубине пещер?
— Об их технике у нас достаточно точное представление. Найдены их карандаши, кисти. Художник работал с одним или двумя помощниками, готовившими ему краски, угли, марганец. Он поднимался на нечто вроде стремянки. В одной руке держал кисть, в другой — сальную свечу.
— Сальную?
И эта деталь тоже вылетела у нее из головы. Следы сала на месте преступления.
— Ему требовался источник света. Так он освещал свое «полотно». При помощи животного жира.
Во время жертвоприношения убийца вел себя как первобытный человек, повторяя те же жесты, применяя те же орудия, действуя в тех же пещерах: современные парковки заменяли ему древние укрытия.
Жанна вытерла лоб и затылок. Она вспотела. Фроманталь, казалось, ничего не замечал.
— А что обычно изображали эти росписи?
— Главным образом животных.
— Известно почему?
— Нет. И тут нам не хватает ключа. Некоторые думают, что кроманьонцы видели в животных божества, другие предполагают, что единственной целью этих росписей было задобрить духов — покровителей охоты. А кто-то усматривает в них символы половой принадлежности. Лошадь означала мужественность, бизон — женственность… Но в мире существует множество росписей, и им можно приписать практически любой смысл. А по-моему, все гораздо проще.
— То есть?
— Тут нечто вроде репортажа. Homo sapiens sapiens изображал то, что наблюдал в своей повседневной жизни: животных. Вот и все.
— Это не так романтично.
— Смотря каких животных.
Из книжного шкафа, который Жанна не разглядела за коробками, Фроманталь вынул книгу. Решительно надел очки и открыл ее.
— В наскальной живописи присутствуют и изображения полулюдей-полуживотных. Например, вот это…
Он показал рисунок: человек с рогами северного оленя, гениталиями, расположенными сзади, как у кошачьих, и лошадиным хвостом.
— Или вот эта скульптура, вырезанная из бивня мамонта.
Он открыл страницу с фотографией статуэтки, изображавшей человека с львиной головой.
— Тоже репортаж? — съязвила Жанна.
— Почему бы и нет? — отвечал Фроманталь. — Представьте себе, что эти создания в незапамятные времена действительно существовали. В конце концов, античные легенды возникли не на пустом месте. Возможно, герои греческих мифов происходят от реальных существ, живших тысячи лет назад. Разве вас не завораживает мысль, что эти росписи — нечто вроде фотографий волшебной реальности, существовавшей задолго до нас? Например, в одной пещере изображен человек с головой бизона, играющий на флейте или на «музыкальном луке». А что, если это предок фавна? Бога Пана? Откуда нам знать, что такого создания никогда не было?
Лоб галериста усеяли капельки пота. Он все больше смахивал на безумного ученого. Жанна решила вернуть его к реальности, прибегнув к провокации:
— Тогда я покажу вам своих существ.
Она вынула новые фотографии. Расчлененные, выпотрошенные, обглоданные трупы. Почему-то Жанна не сомневалась, что Жан-Пьер Фроманталь способен вынести подобное зрелище. И в самом деле, он и глазом не моргнул.
— Три жертвы, — пояснила Жанна. — Как по-вашему, есть связь между этими зверствами и первобытными обычаями?
— Он их сожрал?
— Частично. Но прежде всего меня интересуют… эстетические соответствия между этими жертвоприношениями и обрядами, которым следовали доисторические люди. Что скажете?
— Это Венеры, — заявил он безапелляционно.
— Венеры? Что вы имеете в виду?
Фроманталь вынул платок и промокнул лоб.
— Ощутив свое господство над природой, первобытный человек решил, что над ним самим господствуют высшие силы… Он стал поклоняться богам, духам, созданным по его образу и подобию. Ну а первыми божествами были богини. Примитивные Венеры, с тяжелыми грудями и широкими бедрами. Атрибутами плодовитости. А еще у них не было лица. Мы нашли много статуэток. Эти богини всегда лишены индивидуальных черт. Это… обобщения. Думаю, что ваш убийца как раз поэтому изуродовал лица своих жертв.
Жанна в свою очередь взглянула на снимки. Неожиданная мысль, но, пожалуй, Фроманталь прав. Возможно, удары, нанесенные по лицу, объяснялись не только вспышками ярости. Убийца стремился лишить своих жертв индивидуальности.
И как ни странно, превратил их в богинь…
— Есть также правило ромба, — продолжал Фроманталь.
— Какого ромба?
Эксперт пальцем обвел очертания тел.
— Ваши жертвы вписываются в ромб. Голова скорее маленькая. Груди и ягодицы массивные. Ног нет… Эти тела в точности воспроизводят знаменитые статуэтки первобытных Венер. Могу показать вам другие фотографии…
Мелькнуло дикое воспоминание. Иронический голос Франсуа Тэна в ресторане. Мужчины предпочитают толстушек.
— Какой силой обладали эти богини?
— Ну конечно, детородной. Когда первые люди осознали неизбежность смерти, вся их вера, все их надежды сосредоточились на рождении. И на женщине.
Жанна узнала все, что хотела. Все в этой истории вертелось вокруг плодовитости. Каннибализм. Околоплодная жидкость. Выбор пышнотелых жертв…
Дверь подсобки открылась. На пороге, уперев руки в боки, стояла Айша.
— Все еще с Минушет?
При виде своей принцессы Фроманталь так обрадовался, что как будто не заметил сарказма. Он простер к ней руки. Жанна воспользовалась этим, чтобы выскользнуть наружу. И перевести дух.
