V

Архиепископ любуется сизым налетом
На темных карнизах собора Святого Павла —
Маленький, словно птичка,
До прозрачности тощий,
Напевает «I/O, I/O»…
Почти что шесть вечера — это же просто час пик
В торговле чужими снами
И расширенной памятью.
Ярмарка — прямо на паперти, прямо внизу.
Я протянул кувшин.
Он взял его осторожно — и ринулся вспять,

В привычную тень собора.
Вернулся — и мой кувшин уже полон вновь.
Я стебаюсь: «Святая? А где гарантия?»
Он в подмерзшей грязи выводит
Одно только слово: «Визвиг».
И — нет ответной улыбки.
(Визг века. Виски и миг.)
Он кашляет и сереет, мокрота молочного цвета
Летит на ступеньку.
А что ж там в кувшине? На взгляд —
Свято вполне, но точно не распознаешь,
Разве что ты — локатор, а может, призрак,
Возникающий из телефонной трубки
На долгий гудок,
На заклинанье «Неверно набранный номер».
Только тогда разберешь — святая иль нет.
Я десятки раз окунал телефоны в святую воду —
Видел, как обретают форму странные твари,
Бормочут, шипят, пузыри пускают,
Окропиши мя и очищуся,
Омыеши мя — паче снега!..
Последнее Соборование.
Помню, однажды —
Целая очередь, а телефонная трубка
Амфоры ручке подобна.
Они попали в ловушку на ленту.
Я скопировал их на дискету.
Дискета — в архиве.
Хотите?
Да пожалуйста, я продам!
Священник давно небрит.
Его колотит.
Облачение в винных пятнах совсем не греет.
Сую ему деньги.
(Не много. В конце концов —
Это просто вода, а многие твари — тупицы.
Расползутся в ужастиковую лужу,
Хоть ты их смочи минералкой,
Господи Боже, да будут еще стонать:
«О, как прекрасно зло свершенно»…)
Старый священник сует монеты в карман.
Мне отдает, как бонус,
Крошек мешок, и садится вновь на ступень,
Руками себя охвативши.
Надо, наверно, хоть что-то ему сказать напоследок.
«Слушайте, — говорю, —
Ни в чем вы не виноваты,
Просто — многопользовательская система.
Не надо вам это знать.
Вот если сконнектить молитвы в единую сеть,
Вот если бы софт святой пахал как надо,
Если бы ваша доктрина работала,
Как оппозиция…»
«Что видишь, — он шепчет тихо, —
Что видишь, то и ПОЛУЧИШЬ».
Крошит облатку,
Бросает ее голубям,
Не тянет руки даже к самой ленивой птице.
Холодные войны —
Эпоха больших неудач.
Домой.

Отправить