36
В машине Диана первым делом опустила козырек, чтобы рассмотреть в зеркале свое лицо. Отливающая синевой гематома тянулась от левого виска до подбородка, щека начала опухать, хотя и не выглядела совсем уж безобразно. В левом глазу произошло кровоизлияние, и взгляд стал странно-разноцветным. Раненый нос заклеили пластырем. Она ожидала худшего.
Ланглуа молча тронулся с места, и машина влилась в утренний поток машин. В больничном вестибюле он обругал ее за неосторожность и желание действовать в одиночку. Диана надеялась, что продолжения не будет, у нее разыгралась мигрень. Когда они остановились на красный свет, сыщик достал из крафтового конверта стопку листков и положил их Диане на колени:
– Прочтите.
Диана даже глаз не опустила. Через несколько минут лейтенант спросил:
– Что опять случилось?
Она смотрела прямо перед собой на дорогу:
– Я не могу читать на ходу. Меня начинает тошнить.
Ланглуа недовольно заворчал – его достали выкрутасы Дианы.
– Ладно, – вздохнул он, – сейчас объясню. В этой папке – дело вашего «фоторобота».
– Франсуа Брюнера?
– Его звали Филипп Тома. Брюнер – вымышленное имя. Обычное дело у шпионов.
– О чем вы?
Сыщик откашлялся и продолжил, не сводя глаз с дороги:
– Мы прогнали это лицо через компьютер и сразу получили результат от Управления территориального надзора. Франсуа Брюнер, он же Филипп Тома, был поставлен на полицейский учет в шестьдесят восьмом. В то время он преподавал психологию в Нантерском университете. Тридцатилетний вундеркинд. Специалист по Карлу Густаву Юнгу. Я должен был вспомнить это имя. – Он сконфуженно улыбнулся. – У меня был период увлечения Юнгом. Итак, в шестьдесят восьмом Тома – он происходил из очень хорошей семьи – стал одним из вожаков студенческих бунтов.
Диана вспомнила человека в зеленой накидке, наставившего на ее машину указательный палец. Его исхлестанное дождем лицо в кустах на обочине.
– В шестьдесят девятом, – продолжил Ланглуа, – парень исчезает. Тома был разочарован провалом бунта и решил смыться на Восток.
– Невероятно!
– Профессор ушел за «железный занавес», в страну победившего пролетариата – СССР. Представляю, какое лицо было у его отца, одного из самых крупных адвокатов голлистской Франции, когда ему сообщили новость.
– Рассказывайте дальше.
– Мы не знаем доподлинно, чем Тома занимался в Союзе, но он точно путешествовал по интересующим нас местам, в том числе по Монголии.
Они ехали в левом ряду по шоссе № 13. Солнце освещало верхушки рдяных деревьев, над которыми клубился алый туман. Диана провожала рассеянным взглядом парковые решетки, обширные владения, светлые дома среди деревьев.
– В семьдесят четвертом состоялось возвращение блудного сына. Советская система доконала Тома, и он явился во французское посольство в Москве, умоляя, чтобы правительство разрешило ему вернуться. В те годы и не такое случалось. Перебежчик, пять лет проживший на Востоке, попросил политического убежища… у своей собственной страны!
Ланглуа помахал папкой, как вещественным доказательством:
– Уверяю вас, все это чистая правда.
– И… что случилось потом?
– Все очень непонятно и смутно. В семьдесят седьмом следы Тома обнаруживаются… никогда не догадаетесь где! В рядах французской армии, в качестве гражданского советника.
– В какой области?
Ланглуа улыбнулся:
– Он психолог в Военном институте профилактики заболеваний, специализирующийся в области космической медицины. В действительности этот институт занимался диссидентами с Востока, попросившими политического убежища во Франции.
Диана начала понимать, как переменилась ситуация:
– Хотите сказать, он допрашивал советских перебежчиков?
– Именно так. Он говорил по-русски. Хорошо знал жизнь в СССР. Был психологом. Кто лучше его мог определить степень откровенности этих людей, решить, насколько им можно доверять? Думаю, ему не оставили выбора, он платил долг государству.
Ланглуа помолчал, переводя дыхание, и закончил свой рассказ:
– В восьмидесятых начинается разрядка в международных отношениях, гласность и перестройка. Военные дают Тома вольную. Он унаследовал огромное семейное состояние и больше никогда не преподавал – предпочел вкладывать деньги в полотна мастеров. Основал собственный фонд, где регулярно проходят выставки, сейчас там экспонируется Мондриан. Тома уже не скрывает свое прошлое перебежчика, больше того, он даже читает лекции о тех сибирских регионах, где ему удалось побывать, и о народностях, практически неизвестных европейцам, в том числе о цевенах – соплеменниках вашего сына.
Диана задумалась над полученной информацией. Имена. Факты. Роли. Каждый элемент обладал собственной логикой и был частью общего целого.
– Что вы обо всем этом думаете? – наконец спросила она.
Ланглуа пожал плечами:
– Я вернулся к своей первоначальной гипотезе. История, начавшаяся во времена «холодной войны». Сведение счетов. Научный шпионаж. Последнее кажется мне наиболее вероятным с тех пор, как я узнал о существовании термоядерной лаборатории, там…
– Вы говорите о токамаке?
– Да. Как я понял, термоядерный синтез – не до конца разработанная, но весьма многообещающая технология. В ней будущее атомной энергетики.
– Почему?
– АЭС работают на уране, а его запасы ограниченны, термоядерный котел работает на топливе из… морской воды, а это топливо на Земле никогда не закончится.
– И что же?
– Ставки в этой игре невероятно велики, свой интерес есть у каждой страны. Я бы сказал, что все в этом деле крутится вокруг секретов токамака. Там работал фон Кейн. Там наверняка бывал Тома, когда путешествовал по Монголии. А глава ТК-17 Евгений Талих в семьдесят восьмом году перебежал на Запад и с помощью Тома поселился во Франции.
– Для меня это слишком сложно.
– Это для всех слишком сложно. Но в одном можно не сомневаться: они все здесь.
– Кто эти «они»?
– Те, кто работал на ядерной установке. Они во Франции или в Европе. Я провел расследование насчет Евгения Талиха. В 80-х он работал в первых французских исследовательских центрах, где занимались управляемым термоядерным синтезом. Сегодня он пенсионер. Его нужно найти как можно быстрее. Боюсь, иначе мы в скором времени найдем его труп с разорванным сердцем.
– Но… зачем кому-то убивать этих людей? Да еще таким образом…
– Понятия не имею, но готов поклясться, что прошлое возвращается. Из-за него кто-то убивает, из-за него бывшие ученые возвращаются в Монголию.
На лице Дианы отразилось удивление. Ланглуа протянул ей ксерокопию:
– Эти заметки мы нашли у Тома: расписание рейсов из Москвы в Монголию. Он, как и фон Кейн, собирался ехать в МНР.
Диана почувствовала, что действие обезболивающих усилилось, и вернулась к тому, что волновало ее сильнее всего остального:
– А как со всем этим связан мой приемный сын?
– Повторюсь: понятия не имею. Я на всякий случай навел справки о том фонде, с помощью которого вы усыновили Люсьена…
Диана содрогнулась:
– Что вы нашли?
– Ничего. Они чисты, как горный снег. По моему мнению, все организовали за их спиной. Ребенка оставили поблизости от приюта, чтобы он обязательно туда попал.
Ланглуа неожиданно свернул налево и помчался по скоростной полосе, потом въехал в широкий тоннель. Диана больше ни в чем не была уверена. Возможно, она во всем ошибалась и это дело никак не связано с гипотетическими способностями Люсьена, а имеет отношение к ядерным исследованиям. Ланглуа вернул ее к парапсихологическому следу:
– Меня кое-что беспокоит… Судя по всему, интеллектуал Филипп Тома обладал паранормальными способностями.
Диана затаила дыхание:
– Что вы имеете в виду?
– Если верить многочисленным свидетельствам, Тома мог передвигать предметы на расстоянии, гнуть металлические скобы. Как Ури Геллер. Специалисты называют это психокинезом, но по-моему, Тома был обыкновенным мошенником и…
– Подождите. Хотите сказать, он мог воздействовать на предметы силой мысли?
– Я готов был поклясться, что эта идея насмешит вас, – удивился сыщик. – Вы ученый и…
– Ответьте на вопрос: Тома мог воздействовать на материю?
– Если верить его досье – да. С ним было проведено несколько серий научных тестов, в том числе с предметами из закаленного стекла, и…
Диана испытала шок. Наступил решающий момент: она либо отвергает все паранормальное в этом деле и бросает расследование, либо погружается с головой в темную реальность и совершает прорыв.
Итак: если она принимает силу Филиппа Тома за данность, раскрывается последняя загадка ее аварии. Человек в накидке силой мысли на расстоянии расстегнул пряжку ремня безопасности Люсьена.
Металлическую пряжку.
Диана была потрясена. С одной стороны, она не могла поверить в подобное чудо, но с другой, если эта сила реальна, просматривается новая связь между событиями.
Логично будет предположить, что человек, наделенный подобным даром, может искренне верить в способности ребенка-Стража. И тогда вполне вероятно, что их пытались убить из-за потенциальных паранормальных способностей Люсьена.
– Вы меня слушаете, Диана?
– Да.
– Коллеги из Сен-Жермен установили личности убитых в музее мужчин.
– Так быстро?
– Эти люди были известны полиции. В конце августа Тома вызвал из России трех бывших спецназовцев, переквалифицировавшихся в охранников. Официально он нанял их для усиления охраны фонда во время выставки Мондриана, но, по сведениям Интерпола, они неоднократно выполняли поручения русской мафии. Доподлинно неизвестно, как Тома на них вышел, но я почти уверен, что у него остались связи в Москве.
Диана вспомнила ужасы прошлой ночи: удары коваными ботинками по лицу, тела убийц, которых она изрешетила пулями… Непонятно, как она уцелела.
– По всей видимости, – продолжил сыщик, – Тома нанял их для организации «несчастного случая» на кольцевой дороге. Но мне кажется, он чего-то боялся. Чего-то или кого-то. Например, убийцы, сумевшего проникнуть в музей вчера вечером… – Ланглуа повернулся к Диане.
– Он боялся нашего убийцы, – сказал он, сделав ударение на слове «нашего». – Того, кто убил Рольфа фон Кейна. С этого места события прошлой ночи легко восстановить: в конце дня трое русских нашли тело и положили его в ванную. Потом они переругались – наверняка из-за денег: видимо, хотели унести одну или две картины. Но тут появились вы и подлили масла в огонь. Русские погибли в перестрелке. Такую версию вы изложили полиции?
– Угадали.
– Почти складно.
– Почему почти?
– Остается реконструировать место преступления, проверить положение тел, траекторию стрельбы. Желаю вам, чтобы все совпало с вашим рассказом.
В голосе Ланглуа прозвучало сомнение, но Диана сделала вид, что ничего не заметила. Соображала она сейчас не лучшим образом. Перед глазами стояло страшное зрелище: омерзительный розовый труп Филиппа Тома, весь в чешуйках кожи.
– Что вам известно о болезни Тома? – спросила она.
– Вы видели тело? – удивился Ланглуа.
Диана допустила промашку, но отступать было поздно.
– После убийства, – пояснила она. – Я вошла в его квартиру и…
– Потом вы вернулись в музей?
– Да.
– Вы сообщили об этом моим коллегам из Сен-Жермен?
– Нет.
– Вы ведете нелепую игру, Диана.
– Тома действительно был болен?
Лейтенант вздохнул:
– Это называется «десквамативная эритродермия». Очень сильная экзема, вызывающая настоящее облезание. Насколько мне известно, Тома регулярно менял кожу.
Диане пришло в голову, что Тома надел тогда накидку, чтобы защитить менявшее кожу тело. Мысли у нее путались, глаза слипались. Они подъехали к воротам Майо. Движение стало таким плотным, что Ланглуа немедленно водрузил на крышу синюю мигалку, включил сирену и повернул на авеню Гранд-Арме. Диана съежилась на сиденье и задремала.
Когда она проснулась, они пересекали площадь Пантеона. Бог весть почему ей понравилась мысль о том, что она спала, пока полицейский гнал машину по Парижу. Патрик Ланглуа остановился у въезда на улицу Валетт и вынул из кармана пальто сложенную газету.
– Лучшее – на сладкое, Диана: вчерашний вечерний выпуск «Монд».
В статье подробно описывались убийство Рольфа фон Кейна в ночь на вторник 6 октября, чудесное исцеление Люсьена и авария, в которую попала Диана Тиберж, падчерица Шарля Геликяна, «крупного деятеля» делового мира и политических кругов.
– Ваш отчим в ярости, – прокомментировал Ланглуа. – Он позвонил префекту.
Диана подняла глаза:
– Кто допустил утечку?
– Понятия не имею. Возможно, информацию слили из больницы. Или проболтался кто-то из наших. Честно говоря, меня это мало волнует. Не удивлюсь, если нам это поможет. Во всяком случае, шум точно поднимется.
Ланглуа вернул бумаги в папку. Диана заметила кожаный пенал с ручками и цветными карандашами и поддела сыщика:
– Вы, судя по всему, не большой поклонник современных технологий?
Ланглуа вздернул бровь:
– Ошибаетесь. Просто всему свое место. Работать я предпочитаю старыми методами. Бумага, ручка, замазка. Компьютер я использую для всего остального.
– Что вы называете «остальным»?
– Повседневную жизнь, развлечения, чувства.
– Чувства?
– В тот день, когда я захочу с вами пооткровенничать, пришлю вам мейл.
Диана вышла из машины. Ланглуа последовал за ней. Огромный купол Пантеона нависал над ними фантастической раковиной.
Сыщик подошел ближе:
– Диана, вам что-нибудь говорят названия «Хеклер и Кох» МР-5?
– Нет.
– А «Глок-17» 45-го калибра?
– Это ведь марки оружия, так?
– Совершенно верно. Таким перестреляли друг друга русские. Вы никогда не использовали огнестрельное оружие в своих путешествиях по Африке?
– Я изучаю хищников и не стреляю по мишеням.
Лицо инспектора под серебристой челкой осветилось улыбкой:
– Вот и прекрасно. Я хотел быть уверен.
– В чем именно?
– Что вы не принимали участия в той бойне. Ложитесь спать. Я позвоню вам вечером.
