95
Было почти час дня. Майкл сидел в Управлении по архитектуре и проектированию районов Кенсингтон и Челси, в крохотной, душной – ни одного окна – кабинке, оборудованной аппаратом для просмотра микрофильмов. Он только что закончил говорить по телефону.
Потрясенный, доктор Теннент положил трубку на деревянную столешницу, с трудом веря услышанному. В отделении полиции Хэмпстеда ему только что сообщили, что констебль Роубак умер сегодня утром в своей машине, судя по всему от инфаркта.
Майкл тупо смотрел на отверстия в стенных панелях, которыми была облицована будка. До сих пор он возлагал все свои надежды на Роубака, тот был человеком неравнодушным и изо всех сил старался ему помочь.
Телефон возле уха раскалился, да и вся правая часть его головы словно бы горела огнем. Майклу пришлось еще раз позвонить своему другу-архитектору, вытащить Ричарда Франклина с очередного важного совещания и попросить его задействовать все свои контакты, чтобы сократить до минимума срок в три дня: именно столько времени, по словам служащего проектного отдела, требовалось, чтобы достать из архива нужную папку.
Майкл ждал уже полчаса. Он снова набрал номер полиции, позвонил Лаббингсу в Челтнем – не объявился ли доктор Гоуэл. Лаббингс почтительно заверил Майкла, что пока никаких новостей нет. Потом Теннент связался с Тельмой и сказал, что на сегодня все приемы отменяются, после чего позвонил Лулу. Он уже говорил с ней сегодня – по пути в Лондон рассказал о том, что узнал от Лаббингса про доктора Гоуэла, но теперь позвонил еще раз, поскольку просто не мог сидеть без дела, и сообщил последнюю новость о Роубаке.
– Это очень подозрительно, не правда ли? – тут же спросила она.
– Не знаю. Роубаку было всего тридцать с небольшим, но он был довольно грузный, работал круглые сутки. Вчера пришел домой поздно, утром уехал рано, и, если я правильно понял, у него сегодня утром случился инфаркт в машине.
– Но вам это не кажется странным? – настаивала Лулу.
Ее тон действовал Майклу на нервы – она словно бы упрекала его в некотором недомыслии.
– Лулу, у меня недостаточно информации, чтобы делать выводы. Откровенно говоря, я уже не понимаю, что странно, а что – нет. Все вокруг чертовски странно.
– Извините, – ответила Лулу. – Мы все измучились. Я что-нибудь могу для вас сделать?
На его стол упала тень. Майкл поднял голову и увидел у себя за спиной служащего с пленкой.
– Я вам перезвоню, Лулу.
– Майкл, я знаю, вы делаете все, что в ваших силах, – сказала девушка. – И я очень ценю это. Как и все мы.
– Хотел бы я делать все, что в моих силах, – вздохнул он. – Мне кажется, что я бессмысленно нарезаю круги, верчусь как белка в колесе.
Майкл поблагодарил служащего, заправил в аппарат микрофильм, в котором содержалась полная информация о заявках на перепланировку по всем домам на Холланд-Парк-авеню, поданным после вступления в силу Закона о планировании 1953 года, и начал прокручивать пленку.
Нашел дом Глории Ламарк. Итак, что мы имеем? Заявка 1957 года на постройку двухместного гаража. Разрешено. Заявка 1961 года на расширение крыши, чтобы увеличить помещения для прислуги. Отклонено. Была подана апелляция. Апелляция не удовлетворена на том основании, что это нарушило бы облик улицы.
А вот еще один документ, от 7 октября 1966 года – «Заявка на увеличение размеров подвала с целью оборудования хранилища для элитных вин».
Разрешение выдали, но со строгими ограничениями, обязав владелицу дома укрепить фундамент. Кроме того, прилагались подробные инструкции по проведению дренажных работ.
Томас внимательно разглядывал чертежи, пытаясь ничего не упустить. Чем были вызваны эти оговорки? На чертежах существующий подвал занимал меньшую площадь, чем первый этаж здания, но, вместо того чтобы расширить его до равной площади под ним, предполагалось вырыть новый подвал, на тридцать футов ниже уровня первого этажа. На чертеже он увидел потолок высотой в десять футов. У существовавшего подвала высота потолка составляла только семь футов. Расстояние между полом цокольного этажа и дном существующего подвала равнялось девяти футам, тогда как на новом чертеже расстояние между полом старого подвала и нового было двадцать один фут.
Майкл недоуменно рассматривал чертежи. Если высота нового подвала всего десять футов, то куда же подевались остальные одиннадцать? Этого в документах не объяснялось. Он стал изучать чертежи и обратил внимание на особую штриховку на участке между потолком нового подвала и полом старого. Заглянул в условные обозначения, чтобы понять, что означает такая штриховка. Ага, бетон. У нового подвала была бетонная крыша толщиной в одиннадцать футов. Так, а что у нас со стенами? Как выяснилось, их толщина составляла шесть футов.
Новый подвал предназначался вовсе не для хранения элитных вин. Да, вина должны храниться при определенной температуре, но для этого вовсе не требуются стены толщиной в шесть футов и одиннадцать футов бетона сверху.
Это явно было противорадиационное убежище.
Майкла трясло от усталости и нервного возбуждения.
«Неужели ты там, Аманда? Внизу? Под одиннадцатью футами бетона?
Но почему? Зачем доктору Теренсу Гоуэлу держать тебя в плену, да еще в подвале дома Глории Ламарк?»
Он закрыл глаза, попытался сосредоточиться.
«А что, если доктор Гоуэл приходился Глории Ламарк близким другом или родственником?
Или имел какое-то отношение к ее сыну?»
Майкл силился вспомнить, что говорила ему Глория о своем сыне, может быть, обнаружится какая-то подсказка. Однако эта тема была запретной во время их бесед, и, несмотря на все его попытки выудить из пациентки хоть какие-то сведения, она все эти годы решительно отказывалась говорить о своем отпрыске. Майкл напрягся, пытаясь вспомнить его имя. Кажется, Томас. Да, точно. У него возникли подозрения, что парень гомосексуалист, однако, когда он попытался обсудить это с Глорией, та впала в бешенство. Все, что угрожало идеальному вымышленному миру, в котором обитала Глория Ламарк, вызывало у нее ярость.
Доктор Гоуэл сказал, что он вдовец. Но похоже, ни одному его слову верить нельзя. Может быть, между ним и Томасом Ламарком существовала связь?
Согласно чертежу, убежище разделялось на три отсека. Вход, куда вела лестница сверху, – крохотный тамбур, а в нем две двери: в помещение размером с небольшую спальню и в другое, самое большое из трех. Все они имели сложную вентиляционную систему.
Майкл поставил на стол свой ноутбук, включил его, нашел фотографию Аманды. Ему было больно видеть ее лицо; Майкл чувствовал, как внутри у него все сжимается. Во рту пересохло, он проглотил комок в горле, но по-прежнему смотрел на ее неестественно красные глаза, спутанные волосы и разорванную одежду.
«Ты здесь? Аманда, милая, неужели ты здесь, в этом убежище глубоко под землей? Одна в темноте?»
Он отхлебнул минеральной воды из бутылки, которую купил на заправке. Говорят, что существуют экстрасенсы, которые якобы могут найти пропавших людей. Он читал статью об этом около года назад. Может быть, взять эту фотографию, прихватить копию чертежей и обратиться к экстрасенсу…
Он уронил голову на руки, сжал виски большими пальцами.
«Не нужен тебе никакой экстрасенс, идиот! Срочно звони в полицию, изложи им свои соображения, пусть проверят подвал под домом Глории Ламарк».
Майкл набрал номер Пола Столланда – детектива, который, как ему сказали, теперь будет держать с ним связь. На звонок ответил усталый женский голос:
– Оперативный штаб, детектив-констебль Ронда Гриффитс.
– Могу я поговорить с мистером Столландом?
– Извините, его сейчас нет на месте. Не уверена, что он вообще вернется сегодня. У вас что-нибудь срочное или вы можете перезвонить завтра?
– Завтра? – в отчаянии воскликнул Майкл.
– Могу я его заменить? – спросила Ронда Гриффитс.
– Меня зовут доктор Теннент.
В ответ молчание.
– Это я подал заявление об исчезновении Аманды Кэпстик.
– Ах да, извините, доктор Теннент, – безучастно отозвалась собеседница, явно думая о чем-то своем. – Вы, вероятно, уже слышали, какое у нас сегодня случилось несчастье.
Майкл начал было излагать Ронде Гриффитс свои соображения относительно местонахождения Аманды, но та уже через несколько секунд остановила его, чтобы ответить на другой звонок. Отсутствовала она минуты две.
– Какой адрес вы просите нас проверить, доктор Теннент?
Майкл назвал улицу и номер дома.
– А не могли бы вы уточнить, почему считаете, будто Аманда Кэпстик может находиться именно там?
Майкл снова принялся объяснять, но получалось у него как-то коряво и нескладно, он чувствовал, что ему не удалось убедить Ронду Гриффитс.
– Вы говорите, что доктор Гоуэл – ваш пациент?
– Да.
– А его лечащего врача, подписавшего направление, на самом деле не существует?
– Похоже на то.
– И этот доктор Гоуэл в качестве места своего жительства указал вымышленный адрес? – Голос ее звучал все более заинтересованно.
– Да.
– И он говорил вам на приеме о противорадиационном убежище?
– Да, и еще об утрате близкого человека – он рассказывал, что держал голубя в подвале или убежище, – добавил Майкл.
– Извините, сэр, – вежливо сказала женщина, – но я не понимаю, при чем тут дом Ламарков?
– Это всего лишь гипотеза.
– Вас смущает то обстоятельство, что в доме имеется бетонный подвал?
– Это определенно противорадиационное убежище, я видел чертежи!
Собеседница поскучнела:
– Я попрошу кого-нибудь проверить, сэр.
– Когда?
– Как только у нас появится такая возможность.
– Но меня это не устраивает. Я хочу, чтобы дом проверили немедленно.
– Сэр, мы сейчас очень заняты. Нам сообщили о подходящей по описанию женщине, которую видели в машине близ Нортгемптона, а еще у нас имеется информация о трупе женщины приблизительно тридцати лет, найденном в Эппингском лесу. А кроме того, поступило еще тридцать звонков после программы «Crimewatch». Мы должны все это отработать. Я постараюсь послать кого-нибудь по этому адресу сегодня. Если не получится, то завтра.
– А можно узнать более подробно про женщину в машине?
– Извините, я не могу с вами это обсуждать.
– Скажите хотя бы, она похожа на Аманду Кэпстик или на Тину Маккей? – в отчаянии взмолился Майкл.
– Это темноволосая женщина.
– А труп в лесу?
– Я не могу разглашать информацию. Всего доброго!
– Подождите, только один вопрос. Это свежий труп или нет?
Собеседница немного поколебалась, а потом ответила:
– Насколько мне известно, ему уже несколько недель.
Майкл мрачно поблагодарил ее и повесил трубку. Ни одна из этих женщин, похоже, не имеет отношение к Аманде, но упоминание о трупе в лесу напугало его.
«Если Аманда мертва…
А ну немедленно выкинь это из головы. Она жива. Фотографию прислали, потому что она жива.
И находится сейчас под домом Глории Ламарк?
В полиции пообещали проверить, но, скорее всего, они сделают это только завтра.
Смириться и ждать еще сутки?
Нет, ни за что!»
