73
Майкл.
Лежа в кромешной тишине, пропитанной запахом собственной рвоты, Аманда пыталась осмыслить случившееся, но у нее ничего не получалось. Сильная боль мешала ей мыслить ясно.
«Как человек, который выглядел таким милым и приятным, оказался способен на подобное? Майкл умен. Может, он и псих, но в уме ему не откажешь. Теперь он меня отсюда ни за что не выпустит».
Аманда припомнила ночь, которую они провели вместе, – это было словно бы в какой-то другой вселенной, в ином измерении. Ей было так хорошо и спокойно в его объятиях, и она не хотела ничего другого – только лежать там и вечно заниматься с ним любовью. И еще Аманда вспомнила теперь, как перекосилось его лицо, когда она взяла с камина фотографию Кейти. Вспомнила стальную хватку его пальцев на своем локте.
«Боже мой, какая же я была дура, что тогда не обратила на это внимания».
Надо было сразу же уйти. В те несколько мгновений отчетливо проявилась его темная сторона. Но она предпочла проигнорировать это, обмануть себя: дескать, то было всего лишь проявление скорби, ничего больше.
Ее затопил ледяной ужас. Неужели ее не найдут? А как, интересно, ее смогут найти? Она представила себе, как Лулу и Майкл разговаривают по телефону. Майкл изображает озабоченность, дает собеседнице всякие советы, рассказывает о том, как они с Амандой были счастливы вместе, напускает на себя расстроенный вид.
И ведь все ему поверят. Никому и в голову не придет заподозрить Майкла. Так что на помощь рассчитывать нечего. Единственная возможность спастись – выбраться отсюда самой.
«Где я?»
Аманда стала вспоминать те драгоценные мгновения, когда в помещении горел свет. Это явно не пещера, а нечто созданное человеком. Неприступная современная камера. Судя по полному отсутствию света и абсолютной тишине, она, вероятно, находится под землей.
В банковском хранилище? Не исключено. Или в каком-то заброшенном бункере, построенном во времена холодной войны? Тогда по всей стране возводили противорадиационные убежища. Для человека вроде Майкла Теннента не составило бы труда разузнать о местонахождении такого укрытия и даже получить в него доступ.
«Я могу находиться абсолютно в любой точке Великобритании. Как давно он ушел? Час назад? Два? Нужно найти способ отсчитывать время в темноте».
Шурупы на вентиляционной решетке имели диаметр приблизительно с ноготь ее мизинца. Аманде требовалась отвертка.
Преодолевая боль, девушка поднялась, нащупала стену и вдоль нее прошла в соседнее помещение. Она смотрела перед собой, и вдруг на нее из темноты посыпались крохотные искорки света. Начали двигаться какие-то силуэты, плясать темные фигуры.
Она испуганно отступила назад, кожа ее покрылась пупырышками.
«Это просто игра воображения. Померещилось от ужаса. Они мертвы, а трупы не могут встать и ходить. Они мертвы, Аманда.
Мертвы.
И ты тоже станешь трупом, если не предпримешь что-нибудь. Вспомни о тех, кто сумел спастись в экстремальных обстоятельствах. Эти люди сохраняли спокойствие, не давали воли страху, они мыслили логически, были исполнены решимости жить».
Держась за стену, Аманда вошла в смежное помещение и продвигалась вперед, пока ее нога не наткнулась на что-то. И хотя она намеренно искала трупы, однако, прикоснувшись к одному из тел, замерла. Прошло некоторое время, прежде чем Аманда набралась мужества и опустилась на колени. Вонь формалина была просто невыносимой. Она вытянула руки, нащупала щиколотку, облаченную в нейлоновый чулок. Нога была твердой, словно древесина, не похожей на человеческую плоть. Тонкий ремешок. Женская туфелька на небольшом каблуке.
Каблук довольно прочный, он может ей пригодиться. Аманда провела руками вверх по ноге. Нащупала юбку. Смесь хлопка и вискозы. Так, еще выше блузка. Хлопок. Ремня нет. До чего же страшно чувствовать под пальцами мертвую плоть. А вот и руки незнакомки, обнаженная кожа на ощупь, как холодная твердая резина. На левом запястье часы – маленькие металлические часики на кожаном ремешке. Но ей от них никакой пользы – циферблат не светящийся.
Теперь самое страшное. Лицо. Аманда осторожно прикоснулась к нему кончиками пальцев, а потом, набравшись мужества, попыталась тщательно исследовать лицо женщины, чтобы получить представление о ее возрасте и внешности. Она нащупала волосы: короткая стрижка.
Как у пропавшей редакторши. Как ее звали? Тина Маккей! Она вспомнила имя, которое в последние две недели было на слуху у всей Англии.
«Тина Маккей, неужели я тебя нашла?»
Аманда отпрянула, ее трясло, глаза слезились от формалина, горло сжималось от страха.
Не вставая с колен, она потянулась ко второму телу, а когда нащупала его – ткань и жесткую, неподвижную плоть под ней, – вновь испытала ужас. Аманде пришлось приложить немалые усилия, чтобы взять себя в руки.
Пиджак. Рубашка. Галстук.
Она отпрянула, помедлила, потом снова коснулась трупа. Потрогала галстук. Синтетика. Так, теперь рубашка. Тоже синтетика. Пояс. Брюки. Широкий жесткий ремень с металлической пряжкой.
«Хорошо. Вот это хорошо».
Ее руки двигались вверх. Шея, потом лицо, мягкая щетина на подбородке. Определенно мужчина, причем на лице ни морщинки. Наверное, совсем молодой – лет двадцати?
Не было ли в газетах сообщений об исчезновении молодого мужчины? Аманда не помнила.
Она залезла в карманы пиджака – не найдется ли там чего-нибудь полезного, но не нашла совсем ничего. Затем стала ощупывать правую руку в поисках часов, взмолившись: «Господи, пусть я найду часы с подсветкой!»
И, потрясенная, отпустила руку покойника: кисти у него не было, только обрубок.
Потом нагнулась над телом, взяла его за другую руку, тщательно ощупала ее: и там тоже культя.
«Что ты сделал с этим мужчиной, Майкл? Что ты сделал с женщиной? Что собираешься сотворить со мной?»
Глотая слезы, Аманда сняла с мертвеца ремень и туфли, а потом поспешила к себе.
Встав на колени в углу, она ощупала пальцами ремень и пряжку, запах кожи напомнил ей мир живых: магазины, салон автомобиля, одежду, отдел сумочек в «Харви Николс». Она поднесла ремень к носу, с наслаждением вдохнула запах.
«Я выберусь отсюда. Любой ценой. Я буду покупать сумочки в „Харви Николс“ и гулять возле прудов на Хэмпстед-Хит. Я буду жарким солнечным днем ездить в автомобиле с откидным верхом. Обнимать племянников. Пить холодное вино и курить сигареты».
Ах, как ей хотелось сейчас закурить!
Аманда снова сосредоточилась, крепко сжала ремень в правой руке, отвела назад пряжку, откинула язычок, крепко прижала пряжку к ремню, держа язычок между пальцами. Потом повертела рукой с пряжкой вправо-влево. Удобно. Плотная, хорошая хватка.
Теперь она левой рукой плотно прижала пряжку к полу, так чтобы язычок лежал горизонтально, а правой ухватила носок туфли, снятой с мертвеца, и сильно, словно молотком, ударила по язычку каблуком.
Мимо. Во второй раз Аманда угодила себе по пальцам и с приглушенным криком бросила туфлю и пояс. Потом она намотала ремень на пальцы, чтобы защитить их, и попробовала снова.
Металлический звук свидетельствовал о том, что она попала в нужное место. Аманда ударила каблуком еще раз. Глухой звук – мимо. Новая попытка. Дзинь – попала. И еще раз. И еще.
После нескольких успешных ударов Аманда потрогала язычок. Он был теплый. Хорошо. Из того, что она читала про двигатели, ей было известно: чем теплее металл, тем он податливее.
Томас притаился в нескольких футах, наблюдал за ней через очки.
«Что, черт побери, этот зверек делает? Стоит на коленях и колотит каблуком туфли по пряжке пояса. Зачем?»
Но что бы там ни происходило в курином мозгу существа, его это не волновало. Пусть зверек творит, что хочет.
Томас ушел так же беззвучно, как и вошел.
Вспыхнул свет, и страх бомбой взорвался внутри Аманды.
Испуганно повернувшись, она крепко зажмурилась, уронила туфлю, освободила пальцы от пояса и прижала ладони к глазам.
Тишина.
Аманда с опаской отняла руки от лица и медленно разлепила веки, чтобы зрачки привыкли к яркому свету.
Теперь глаза девушки открылись полностью и напряженно обшаривали помещение. Аманда готовилась отразить нападение этого ублюдка всем, что только имелось в ее распоряжении. Но ее ожидал сюрприз.
На полу в четырех футах позади нее стояли поднос с едой и кувшин со свежей водой. На подносе – яблоко и пицца. Вместо ее красного ведра-параши появилось желтое, а вместо оранжевого для мытья – зеленое. И еще тут было чистое полотенце. Старый поднос исчез.
Свет снова погас.
