11
После разговора с Германом Дортмундом Майкл Теннент пребывал в еще более растревоженном состоянии, чем до начала приема. Он никак не мог сосредоточиться на следующей пациентке – сорокадвухлетней женщине, страдающей дисморфофобией: за последние пять лет она сделала себе двенадцать пластических операций как на лице, так и на теле. Трагедия состояла в том, что прежде она была весьма привлекательной женщиной, только не могла в это поверить. В отличие от Глории Ламарк, которая гордилась своей прекрасной внешностью и не могла поверить, что когда-нибудь потеряет красоту.
У Майкла адски болела голова. Хотя он был в легком льняном костюме бежевого цвета, но весь покрылся по́том. Хорошо бы съездить домой, принять две таблетки парацетамола, посидеть в темной комнате. Но сегодняшний день у него был расписан до минуты, нельзя же бросать пациентов. Некролог в газете красноречиво подтверждал это.
Передозировка лекарственных препаратов…
Он точно знал, почему Глория Ламарк так поступила, и это было хуже всего. Она сделала это, потому что…
Зазвонил телефон. Его секретарша Тельма сообщила о приходе пациента, записанного на одиннадцать часов.
– Попроси его подождать несколько минут.
– Хорошо, доктор Теннент, – сказала Тельма, а потом нервно добавила: – Я слушала вашу вчерашнюю передачу. Если позволите мне высказать свое мнение: вы держались гораздо увереннее, чем обычно.
Тельма досталась Майклу в наследство вместе с кабинетом от его предшественника. Он знал, что ее муж – настоящий тиран, и подозревал, что и отец ее почти наверняка был таким же. Невысокая, аккуратная седоволосая женщина, нервная, услужливая, вечно стремящаяся угодить, Тельма казалась старше своих лет. Теннент предположил, что она, вероятно, научилась жить, избегая любой конфронтации. Бедняжка нашла безопасное русло среди камней и теперь ни на дюйм не отклонялась в сторону. Нет взлетов, нет и падений. Не полноценная жизнь, а убогое существование. Хотя у многих людей нет даже этого.
Тельма редко выражала свое мнение, и тем сильнее сейчас ее замечание удивило Майкла.
– Правда? – запустил он пробный шар. – А по-моему, так я вчера был далеко не в лучшей форме.
После некоторой паузы секретарша ответила:
– Мне показалось, что вы в большей степени, чем обычно, говорили от сердца, очень убежденно… Нет, я вовсе не имею в виду, что обычно вы неубедительны, но в этот раз вы определенно говорили иначе.
«Неужели из-за Аманды?» – подумал Майкл. А вслух сказал:
– Спасибо, Тельма. Но, признаться, я не уверен, что буду продолжать вести эту передачу и дальше. Возможно, я откажусь.
– Ни в коем случае не делайте этого, доктор Теннент, – категорически заявила она. – Я думаю, вы очень помогаете людям.
– Сомневаюсь. – Он помолчал. – Ладно, дайте мне пару минут – мне нужно позвонить.
Он положил трубку, уставился на портрет Кейти в рамочке. Их последний совместный отпуск. Они тогда на теплоходе спускались по Нилу; она стояла на палубе, прислонившись к перилам, улыбалась, смотрела на него своими доверчивыми голубыми глазами. Ветер трепал ее длинные светлые волосы, они обвивались вокруг шеи, некоторые пряди лежали на розовом кашемировом джемпере. У Кейти был здоровый загар, и три цвета – коричневая загорелая кожа, пшеничные волосы и розовый джемпер – являли на фоне ясного голубого неба над Нилом просто идеальное сочетание. Весьма изысканное сочетание.
Так зачем же он сделал то, что сделал?
Зачем?
Кейти была красива. Английская роза. Принцесса. В его мозгу калейдоскопом мелькали воспоминания. Она могла есть что угодно, но никогда не полнела. Его жена любила покушать. Приготовленные на гриле морские языки в ярд длиной. Бифштексы с кровью и тушеный лук на гарнир. Огромные пончики с начинкой из заварного крема. Майкл помнил, как во время медового месяца Кейти засунула ему в рот большую пышку, а потом, смеясь и шутливо ворча, слизала с его губ сахарную пудру. Как заразительно она тогда смеялась.
А теперь Кейти мертва.
Вот она лежит рядом с ним в капкане разбитой машины, вся переломанная, истекающая кровью, неживая. Тут же спущенная подушка безопасности, словно нелепая пародия на использованный презерватив. Окровавленное лицо мертвого мужчины в фургоне, в который они врезались, с упреком смотрело на него сквозь разбитое лобовое стекло; спасатели тем временем пилили металл, а вокруг стояли и глазели на происшествие зеваки.
«Это ты во всем виноват… ты… ты… ты виноват…»
Майкл ненавидел эти воспоминания, но он должен был заново все пережить, чтобы оставить трагедию в прошлом.
Каждый день, каждую ночь его память возвращалась к той страшной аварии. Словно бы дверь некоего сейфа захлопнулась в его мозгу. Внутри осталось несколько секунд его жизни – двадцать, может быть, тридцать, – но за это время изменилось все его существование. Он не мог до них добраться, не мог найти ключ или подобрать нужную комбинацию цифр, чтобы отпереть проклятую дверь.
Когда-то, когда жизнь еще была прекрасна, между ними происходили задушевные разговоры, какие случаются у любовников за бутылкой вина или когда они, обнявшись, лежат в кровати. Кейти частенько говорила: ей грустно думать, что если она умрет первой, то Майкл, возможно, никогда уже не будет счастлив. И она заставила мужа пообещать, что, если вдруг однажды так случится, он не поставит на себе крест, но обязательно найдет хорошую женщину и начнет новую жизнь.
И теперь от этого душевного благородства у Майкла буквально разрывалось сердце. Он смотрел на визитку Аманды Кэпстик, лежащую у него на столе: «"20–20 Вижн продакшн лимитед". Аманда Кэпстик. Продюсер".
Потом он в очередной раз вернулся к некрологу в «Таймс». Глория Ламарк.
Передозировка лекарственных препаратов…
Он почти выучил все наизусть.
«Девятого июля в Лондоне, на пятьдесят девятом году жизни, скончалась от передозировки лекарственных препаратов известная киноактриса Глория Ламарк.
Она родилась в Ноттингеме 8 августа 1938 года.
Звезда пятидесятых годов, которую критики называли английской Брижит Бардо, Глория Ламарк во многих отношениях превосходила знаменитую французскую актрису. Она сыграла множество ролей, в том числе в таких фильмах, как „Досье Арбутнота“ (режиссер Орсон Уэллс), „Дьявольская гонка“ (режиссер Бэзил Реардон), „Штормовое предупреждение“ (режиссер Кэрол Рид) и, наконец, в „Крыльях джунглей“ – картине, которая принесла ей особенный успех (там ее партнером был сам Бен Газзара).
Глория Ламарк впервые появилась на сцене в возрасте трех лет, в Ноттингемском театре, в спектакле „Сказки Матушки-Гусыни“. Ее муж, немецкий промышленник Дитер Бух, трагически погиб в 1967 году. Она нашла в себе силы жить благодаря своему сыну Томасу».
Майкл поспешно сунул газету в ящик стола: можно подумать, что если убрать ее с глаз долой, то чувство вины станет меньше его донимать. Поведение врача категорически противоречило тем советам, которые он давал пациентам: «Не прячьтесь от своих проблем, от своих комплексов, страхов, демонов, монстров. Не засовывайте их в ящик стола».
Передозировка лекарственных препаратов…
Такое случается порой со всеми психиатрами – впрочем, ему от этого не легче. Кстати, Глория Ламарк никогда не вызывала у Майкла симпатии. Но это ничуть не уменьшало его переживаний. Его работа состояла в том, чтобы помогать людям, а не осуждать их. И он потерпел неудачу.
Хуже всего было то, что он точно знал, почему это произошло. Он ввязался в азартную игру, в которую никогда и ни при каких обстоятельствах не должен был ввязываться. Глория Ламарк оказалась к ней не готова.
Майкл снял очки, уронил голову на руки.
«Боже мой, ну как, черт побери, я мог совершить такую глупость?»
Вновь заверещал телефон. Он взял трубку, услышал голос Тельмы:
– Уже можно впустить к вам миссис Казан?
– Еще две минуты, – попросил он.
Он опять посмотрел на визитку Аманды Кэпстик, вспомнил, как она улыбалась ему через стекло в студии. Вновь ощутил тепло, которое она изучала.
И быстро, не глядя на фотографию Кейти, набрал номер. Телефонистка перевела звонок в режим ожидания, наконец трубку взяла сама Аманда. Она, казалось, была рада слышать его.
– Вы были просто великолепны, – сказала она. – Я говорю о вчерашней передаче. На меня вы произвели сильное впечатление!
– Гм… что ж… спасибо! Полагаю, вы преувеличиваете…
– Ничего я не преувеличиваю! Обязательно вставим фрагмент записи в наш фильм.
– Очень рад, – сказал Майкл. – Послушайте… гм… тут такое дело… я… – Ему вдруг стало жарко. – Одним словом, у меня есть два билета в театр «Глобус». На следующий четверг. Спектакль называется «Мера за меру». Я… я подумал, вы там бывали? Возможно, вам будет интересно?
Аманда ответила, что она в этом театре никогда не бывала. Она видела только телевизионную версию «Меры за меру», и ей, безусловно, будет очень интересно посмотреть спектакль вживую. Судя по ее голосу, искреннему и довольному, приглашение пришлось девушке по вкусу.
Майкл, ликуя, повесил трубку. Он сделал это. Они договорились о встрече!
До четверга еще семь дней, но это не имеет значения. В первый раз за три года ему есть чего с нетерпением ждать.
Внутренний телефон вновь заверещал: похоже, Тельма в приемной уже потеряла терпение.
Но теперь для Майкла уже ничто не имело значения.
