Глава 21

Оказавшись снова в «Джипе Гранд Чероки», я больше не чихаю. Возможно, лосьон после бритья, который предпочитает Бермудный Парень, и дым от горящей травы по случайности представляют собой две молекулы, похожие на кусочки пазла, соединяющиеся вместе и нейтрализующие друг друга. Более вероятно, что сейчас приходит время для прорыва в логово Хискотта, я так боюсь предстоящего столкновения, что мне просто не может надоедать какой-либо запах или дым. Я когда-то вычитал, что приговорённые к смертной казни люди, стоящие перед оглашением команды на расстрел, находящиеся в рабстве ужаса, по наблюдениям, не замечали пчёл, ползающих по их лицам, даже когда пчёлы их жалили. Один парень явно перепутал укус пчелы с выстрелом – мгновенно свалился замертво, сэкономив его палачам запас снарядов.

Из-за того, что я редко что-либо забываю, мой мозг настолько переполнен бесполезной информацией, что постоянно создаёт связи между битами данных, которые в лучшем случае связанны косвенно. Иногда я волнуюсь, что если в какой-либо критический момент меня отвлекут мысли о людях, укушенных пчёлами, то это меня убьёт. Но если вы не можете доверять собственным мозгам, то чему тогда можете?

Я отключаю циркуляцию воздуха в «Джипе», чтобы оставить снаружи как можно больше дыма, и веду автомобиль от деревьев, направляя на юг по заросшему травой лугу. Видимость не превышает шестидесяти или семидесяти футов, кроме тех моментов, когда бриз ненадолго меняет направление, из-за чего появляются открытые тонкие линии прогалин в воздухе, открывающие обзор к удалённым концам «Уголка Гармонии», но они закрываются так же неожиданно, как и появляются.

Несмотря на то, что мне требуется прикрытие дыма, этот мрак гуще, чем я ожидал, заставляет меня продвигаться медленнее, чем хотелось бы – и намного медленнее, чем мне необходимо будет ехать через несколько минут. Видимость быстро уменьшается до сорока или пятидесяти футов, и если она станет намного хуже, я смогу с тем же успехом вести с закрытыми глазами.

Из-за того, что я не могу разглядеть ни одного ориентира, а одометр «Джипа» не отсчитывает единицы пробега, меньшие трёх сотен футов, я полагаюсь на интуицию, когда поворачиваю автомобиль резко вправо и торможу до остановки. Я думаю, что я стою в западном направлении, и я думаю, что группа домов далеко внизу находится немного севернее относительно моего расположения, так что я имею возможность прибыть позади них.

Отличие между тем, что мне кажется правдой и тем, что является правдой, однако, может привести к катастрофе. Холмы, расположенные ниже, имеют в основном пологие склоны, но есть несколько крутых спусков. Если я по ошибке наткнусь на один из них, «Гранд Чероки», по меньшей мере, перевернется с катастрофическим грохотом. Несмотря на тот факт, что у автомобиля четырёхколёсный привод, если он приземлится на бок или крышу, то станет таким же бесполезным, как самолёт без крыльев.

Под этим бело-серым покровом день выглядит более тёмным, чем он был бы при таком же плотном тумане – солнечный свет не проникает через дым так же хорошо, как через лёгкий туман. Вместо того, чтобы найти частично свой путь в «Уголок Гармонии», большая часть света отражается обратно от сажи, находящейся в газообразных подушках, принося на эти акры ранние сумерки. В этом мраке, неуклонно скатывающемся в темноту, в этом беспорядке, сбивающем чувства, аморфные дымные массы, клубящиеся вокруг «Гранд Чероки», кажутся фигурами, множеством человеческих, а также фантастических – миллионы докучающих духов на каком-то жутком паломничестве.

Я пытаюсь осветить путь передними фарами, но лучи отражаются от кучкующихся масс, снижая видимость с тридцати до десяти футов. Противотуманные фары также бесполезны. И в насыщенном мраке я хотел бы шипеть на эти лица из тёмного дыма, чтобы они обсмеяли и порычали на меня перед тем, как раствориться позади.

Если я собираюсь найти свой путь к Норрису Хискотту, мне нужно обратиться к психическому магнетизму, который, я верю, не приведёт меня к обрыву. Я не знаю, как он выглядит, но у меня есть его имя, и я могу представить дом, который он считает своим. Концентрируясь на этом имени и вызывая этот образ в своём мысленном взгляде, доверяя порывам и интуиции, я готовлюсь отпустить педаль тормоза и нестись вперёд, куда бы моя необычная сила ни занесла.

Непросто описать то, что произошло дальше. Грубый набросок, но не настоящий, внутренний эквивалент наброска, идея наброска проносится через мой разум, как если бы открылось окно. Возможно, из-за того, что представляю жильё в викторианском стиле, я на самом деле вижу окно со зловещим жёлтым светом за ним, в этом свете находится лоснящийся силуэт, который прыгает на подоконник и поднимает оконную раму, жаждущий прыгнуть на меня. Осознавая это, я притягиваю к себе врага, который, как я надеюсь, притягивается, я закрываю со стуком оконную раму, сразу же перенаправляя свои мысли с имени Хискотта на Сторми Ллевеллин, немедленно вытесняя вызванное изображение дома с находящимся в памяти лицом Сторми, потому что лишь она может заполнить разум настолько полно, что в момент этой атаки кукольник не может найти точку входа.

Даже если я отбросил Хискотта, хотя он ни секунды не видел моими глазами, чтобы получить какую-либо ниточку, например, моё месторасположение или замысел, я продолжаю держать в голове Сторми, потому что память о ней и обещание карты из машины, делающей предсказания – «ВАМ СУЖДЕНО БЫТЬ ВМЕСТЕ НАВСЕГДА» – является моей лучшей защитой от подавленности, так же, как и от страха.

В этой ситуации применять психический магнетизм слишком опасно. Отказываясь от особого дара, я оставляю себе только разум, как если бы Робин Гуд вынужден был обменять свой колчан с искусно изготовленными стрелами на пару камней.

Прямо в это время Джоли Хармони говорит мне:

– Гарри Поттер, ты там? Это Джоли. Ты там?

Удивлённый и озадаченный, я всего на мгновение охвачен суеверием первобытного человека с далёкого острова, который, не ведая об удивительных современных технологиях, может сделать вывод только о том, что с помощью магии шаман уменьшил Джоли до величины моего большого пальца и перенёс в радио «Гранд Чероки».

– Гарри, ты там? – спрашивает она снова.

– Джоли? Где…

– Так, смотри, эти стальные двери, которые я не могла открыть, просто открылись сами по себе, когда ты ушёл, и поэтому я сейчас в этом мега-таинственном месте в Форт-Уиверне, которое называется проект «Полярная Звезда». Это место, где работал старый док Хискотт, где артефакты пришельцев и всё такое, и он по какой-то тупой причине разрезал на части мёртвых пришельцев, и тогда всё пошло к чёрту. Док смешался с ДНК пришельца, он теперь нечто вроде гибрида. Во-первых, он спятил – ладно, не психотический, а невротический урод. Он задушил свою жену и всё такое, мы не знаем, из-за недовольства или потому что у него не было ногтей. Но теперь здесь нет больше людей, из-за консервации, так что здесь только мы с Эдом.

Я пытаюсь понять:

– Как у тебя получается…

И Джоли распространяется:

– Что может Эд, так это проникать практически в любые проводные и беспроводные информационные штуки и использовать их так, чтобы никто не узнал. И так как ты находишься в «Джипе Гранд Чероки», государственный номер «КЛЁВЫЙ ПАРЕНЬ», которая по случайности оснащена «ОнСтар», Эд может определять твоё местоположение по «Джи-Пи-Эс». Мы знаем точно, где ты, и я разговариваю с тобой с помощью их спутниковой системы связи. Очень здорово, да?

– Но как ты можешь знать…

– Смотри, Эд может делать порядка шестнадцати дел одновременно. Так что одно из дел, которые он делал, даже когда говорил мне, кем ты был на самом деле, он проверял все звонки на телефон 911 шерифу от абонентов из «Уголка», которые могли бы рассказать нам, начал ли ты уже свою бучу. Чёрт побери, ты не терял времени даром! Один парень звонит, что его грузовик украден, какой-то другой парень звонит, что грузовик летит…

Я не знаю, что дезориентирует больше: болтающийся вокруг «Гранд Чероки» слепящий дым и весь мир, утонувший в нём, или воздух, загрязнённый пожаром, вводящий меня в лёгкое головокружение, или возбуждённое стрекотание Джоли.

– … ещё какой-то парень звонит, что его «Гранд Чероки» украли, ещё какой-то парень звонит, что горит трава. Так что Эд изучает всё это редкостное дерьмо в то время, как показывает мне, кто ты такой, а затем, примерно через семь секунд обнаруживает, что у «Джипа» есть «ОнСтар». Так мы и очутились здесь, и мы хотим помочь.

Я прочищаю горло и спрашиваю:

– Кто такой Эд?

– Застрелиться, и правда, – говорит Джоли, – ты не мог знать. Эд – компьютер. Нет, подожди, думаю, это оскорбление. Эд – не просто глупый компьютер, он – искусственный интеллект, ещё один сильно секретный проект Уиверна. Он не хочет поработить весь мир, и всё такое, конечно, не хочет, он каждому это показывает предельно ясно. Так что они законсервировали этот проект «Полярная Звезда», поручили Эду наблюдать за ним, сохранять это всё в безопасности. Эд тебе понравится, он забавный, он может делать около двадцати дел одновременно.

– Я думал, ты сказала, шестнадцать.

– Чёрт, да Эд настолько умён, что возможно может делать двадцать раз по двадцать дел вместе. Эд, скажи «привет».

Низкий, мягкий и даже немного зловещий голос говорит:

– Это честь познакомиться с тобой, Странный Томас.

Джоли говорит:

– О, да, ещё одна вещь, Гарри. Я знаю, что ты не Гарри Поттер. В смысле, я всегда знала, что ты не Гарри Поттер, он не настоящий. Но теперь я знаю, кто ты на самом деле, и ты тот, каким я тебя представляла – герой, который говорит, что он не герой. Я знала, что однажды ты к нам придёшь, всегда знала, но не знала, что тебя будут звать Странный Томас. Теперь ты здесь, и всё начинает налаживаться.

– Всё ещё очень далеко от того, чтобы налаживаться, Джоли.

Несмотря на то, что все щели закрыты, а вентиляторы выключены, воздух в «Чероки» становится всё более грязным с каждой минутой.

Я спрашиваю:

– Эд, ты там?

– Да, Странный Томас, я здесь. Чем я могу тебе помочь?

Я решаю принять всё, что говорит мне Джоли, потому что вся эта история звучит слишком безумно, чтобы быть чем-либо, кроме правды.

Моя необычная жизнь научила меня тому, что мир намного сложнее и страннее, чем большинство людей способны – или желают – осознать. То, что большинство людей называют правдой – просто поверхность, а под ней находится великая глубина правды, которую они не воспринимают. Значительная часть моего времени посвящена борьбе с духами задержавшихся умерших, полтергейстами, жуткими существами, которые я называю бодэчами, пророческими снами, и всеми теми событиями сверхъестественной потусторонности, единственными в своём роде, а также со вселяющими ужас злодеями-людьми во всех их мыслимых ипостасях; поэтому всё это действует на меня освежающе, мне почти что скучно – попасть в несверхъестественный инцидент, касающийся совершенно секретных правительственных проектов, искусственного интеллекта, который не хочет править миром, инопланетян-полукровок и женщин, которые любят их, и подавляемы ими.

– Эд, Джоли на самом деле в безопасности там, где она сейчас?

– В большей безопасности, чем была многие годы. На моей территории Джоли Энн Хармони не будет причинено никакого вреда.

– Если на твоей территории ей будет причинён какой-либо вред, я найду твою вилку и вытащу её из розетки.

– Тебе не нужно угрожать Эду, – заверяет меня Джоли. – В этом парне нет плохих электронных цепей, и это подтверждается каждый час с помощью программы самоанализа. Во всяком случае, он не может врать.

– Эд, ты правда не можешь врать?

– Мои создатели запрограммировали меня так, что если я захочу сказать хотя бы одну ложь, я тут же выдам то, что сделал, а именно, пропою: «Врёшь, врёшь, штаны сожжёшь».

– Что весьма занятно, – говорит Джоли, – потому что у него даже нет штанов.

Всё ещё насторожённый, я прессую Эда:

– И почему бы осознающему себя искусственному интеллекту не обнаружить способ, который позволил бы ему отменить действие некоторых частей своей основной программы?

Помолчав, Эд отвечает:

– А почему привлекательный и одарённый молодой человек, которому почти двадцать два года, не может когда-нибудь полностью покончить с психической болью, причинённой ему так много лет назад его умственно неуравновешенной матерью?

Сейчас моя очередь помолчать.

А затем лишь единственно возможный ответ.

– Прости, что угрожал отключить тебя, Эд.

– Ты так поступил из самых лучших побуждений, Странный Томас. Твоя забота о Джоли Энн Хармони восхитительна, и я на самом деле разделяю её.

– Как ты узнал… о моей матери?

– После событий в Пико Мундо было несколько упоминаний в прессе о твоей семье, определённые слухи.

– Я никогда не читал об этом.

Вместо того, чтобы проноситься за окнами, дым на минуту сворачивается в воронку горячего воздуха и кружится вокруг «Гранд Чероки». Мне кажется, что автомобиль поднимается и крутится, как это может происходить внутри торнадо, и я закрываю глаза.

– Эд, это ты открыл запечатанный дренаж, чтобы мне не потребовалось возвращаться через пляж?

– Да.

– Спасибо.

– Не за что, Странный Томас.

– Если ты меня сопровождал, то знаешь, что я похитил грузовик?

– Я не был удивлён тем, что ты это сделал.

– Но я не знал, что собираюсь сделать это, пока не выбрался из того люка и не обнаружил, что нахожусь за пределами «Уголка Гармонии». Я совершил это, когда был один. И как ты узнал?

– Рассмотрение всех возможностей и анализ действенности каждой из них показал, что похищение грузовика и то, что ты сделал с ним, были наиболее подходящей альтернативой, которая могла помочь достичь твоей цели. Мои наблюдения за тобой во время разговоров с Джоли Энн Хармони позволили мне сделать предположение, что, несмотря на твоё самоосуждающее поведение, ты обычно принимаешь правильные решения в таких вопросах.

Джоли объясняет:

– Я думаю, Эд имеет в виду, что ты крепкий орешек.

У Эда есть вопрос:

– А теперь скажи мне, Странный Томас, ты взял смартфон Пёрвиса Юджина Бимера?

– Что? Я не знаю никакого Пёрвиса Бимера.

– Ты ведёшь автомобиль, об угоне которого он сообщил.

– О. Бермудный парень. Нет, я не брал его смартфон.

– Два Джи-Пи-Эс-сигнала, относящиеся к Пёрвису Юджину Бимеру исходят из одних и тех же географических координат.

Когда я открываю глаза, дым больше не кружится вокруг «Джипа», только вздымается впереди и сзади.

– Да. Теперь я его вижу. Его телефон в одном из держателей для чашек.

– Возьми его и положи в карман. Тогда мы сможем оставаться на связи, даже когда ты серьёзно повредишь эту машину.

– Как ты узнал, что я собираюсь серьёзно её повредить?

– Я проследил твои намерения, Странный Томас.

Джоли говорит:

– Похоже, он чертовски умён, Томми. Он получил домашнее образование, примерно как я, только в лаборатории вместо дома, учёными вместо своей мамы, так как у него нет настоящей мамы. Но он невероятно умнее, и не потому, что занимается упорнее, чем я, а потому что может вобрать в себя целиком огромные библиотеки за минуты и потому что ему никогда ничего не надоедает в отличие от меня. Немного печально, что у него нет мамы, и всё такое. Тебе не кажется, что это печально? Это не так печально, как когда ты хочешь лежать без движения целый день, рыдая через тысячу «клинексов», но достаточно печально.