12
Гостиница «Чиддингфорд» впечатляет, это чудесное георгианское здание в конце длинной аллеи, окруженное куда менее привлекательными современными постройками из бетона и стекла. Добрались мы сюда не без приключений. Сначала не могли найти такси, потом застряли из-за овцы, сладко спавшей прямо посреди дороги, а потом шофер заблудился. В такси Сэм без конца настукивал сообщения, и, когда мы прибыли на место, на ступенях нас уже поджидали мужчины в костюмах.
Сэм сует шоферу несколько банкнот и открывает дверцу еще до того, как машина останавливается.
— Поппи, простите, я на минутку. Привет, ребята…
Они о чем-то совещаются, а я неторопливо выбираюсь наружу. Машина медленно отъезжает, а я оглядываю ухоженный сад. Лужайки для крокета, фигурно подстриженные деревья и даже небольшая часовенка, где, должно быть, очень приятно вступать в брак. Я чуть поеживаюсь, здесь прохладно. А может, просто нервничаю. Или все дело в стрессе.
Или в том, что я забралась в неведомую глушь, а тем временем от моей личной жизни вот-вот останутся одни руины.
Достаю телефон — пусть хоть он составит мне компанию. Прикосновение к верному другу немного успокаивает. Снова перечитываю гнусное сообщение, просто чтобы помучить себя, а затем пишу Магнусу. После двух неудачных попыток у меня получается:
Привет. Как дела? П
И никаких поцелуев.
Отсылаю. Глаза у меня пощипывает. Сообщение простое, но мне кажется, каждое слово наделено двойным, тройным и даже четверным смыслом; у него есть душераздирающий подтекст, который Магнус сможет или не сможет уловить.
«Привет» означает: Привет, ты мне не верен? Это так? Пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, пусть это будет неправдой.
«Как» означает: Я очень хочу, чтобы ты позвонил мне. Знаю, у тебя мальчишник, но, услышав твой голос, я бы поняла, что ты любишь меня и не способен на предательство.
«Дела» означает: О боже, я не вынесу этого. Где правда? Что мне делать? А что, если это НЕправда и я подозреваю тебя без малейшей на то причины…
— Поппи!
Я вздрагиваю.
— Да! Я здесь.
Прячу телефон. Нужно сосредоточиться. Выбросить Магнуса из головы.
— Это Марк и Робби. Они работают у Викс.
— Она скоро будет, — сообщает Марк. — Сэр Николас пока затаился в Беркшире.
— Ник не должен прятаться, — хмурится Сэм.
— Он не прячется. Просто ему необходимо сохранять спокойствие. А не рваться в Лондон, словно у нас кризис. Сегодня за ужином он скажет речь, завтра мы перегруппируемся и посмотрим, как сложатся обстоятельства. Что касается конференции, то она уже началась. Сэр Николас должен был приехать сюда утром, но надо посмотреть… — Марк морщится, — что произойдет.
— А как насчет судебного запрета? — спрашивает Сэм. — Я говорил с Джулианом, он делает все возможное…
Робби вздыхает:
— Сэм, это не сработает. То есть, мы не хотим прибегать к этому, но…
Мы входим в большой вестибюль. Ничего себе! Эта конференция куда лучше технически оснащена, чем наша ежегодная физиотерапевтическая. Повсюду огромные логотипы «Уайт Глоуб Консалтинг» и большие экраны. В зале явно работает телекамера, потому что на экранах ряды слушателей. Перед нами две двойные закрытые двери, и из-за них слышен смех публики, а через десять секунд этот смех раздается с экранов.
Вестибюль пуст, лишь за столиком со стопками бэйджиков сидит девица, которой явно нечего делать. Увидев нас, она быстро встает и неуверенно улыбается.
— Они не скучают. — Сэм смотрит на экран.
— Малколм выступает, — отзывается Марк. — У него важная миссия. А нам сюда. — Он вводит нас в боковую комнату и плотно закрывает дверь.
— Итак, Поппи, — вежливо обращается ко мне Робби, — Сэм посвятил нас в вашу… теорию.
— Это не моя теория, — ужасаюсь я. — Я ничего не знаю! Просто получила эти сообщения и подумала, что они могут иметь какое-то значение, и Сэм все сопоставил…
— Думаю, она в чем-то права. — Сэм смотрит на Марка и Робби так, словно готов наброситься на любого, кто посмеет возразить. — Записку подделали. Мы все согласны с этим.
— Записка… нехарактерная, — подбирает слово Робби.
— Нехарактерная? — Сэм готов взорваться. — Он, черт возьми, не писал ее! Ее состряпал кто-то другой и внедрил в систему. И мы собираемся выяснить, чьих рук это дело. Поппи слышала его голос. Она узнает его.
— Хорошо. — Робби переглядывается с Марком. — Мы должны быть очень, очень осторожными. Как преподнести эту новость сотрудникам? Если ты выплеснешь обвинения…
— Не буду я ничего выплескивать, — раздраженно рявкает Сэм. — Доверяй мне хоть немного!
— И что ты планируешь сделать? — интересуется Марк.
— Послоняюсь вокруг. Послушаю. И найду иголку в стоге сена. Вы готовы составить мне компанию, Поппи?
— Абсолютно.
Я даже не скрываю паники. Хоть бы я никогда не принимала этих сообщений.
— А потом… — Робби не удовлетворен.
— Будем решать проблемы по мере поступления.
Молчание.
— Ну хорошо, — наконец говорит Робби. — Приступайте. Думаю, вреда от этого не будет. А как ты объяснишь появление Поппи?
— Она твоя новая помощница? — предлагает Марк.
Сэм отрицательно качает головой:
— У меня уже есть помощница, и половина сотрудников на этаже успели познакомиться с ней. Давайте сделаем все проще. Поппи подумывает о том, чтобы работать в нашей компании. И я знакомлю ее с обстановкой. Годится, Поппи?
— Да. Хорошая идея.
— У вас есть список сотрудников?
— Вот он, — отвечает Робби. — Не проколись, Сэм.
Марк приоткрывает дверь и выглядывает в вестибюль.
— Они выходят.
Мы покидаем комнату. Двери в вестибюль распахнуты, и навстречу нам рекой текут люди.
— Господи, сколько же их! — прихожу в уныние я.
— Справимся, — твердо говорит Сэм. — Голос был мужским, так что число подозреваемых уменьшается. И у меня есть подозрения, но… я не буду сбивать вас с толку.
Мы с Сэмом сливаемся с толпой. Мужчины и женщины берут напитки у официантов, здороваются, шутят и смеются. Гул стоит невообразимый. Мои уши работают как радары.
— Еще не распознали нашего вражину? — спрашивает Сэм, вручая мне стакан апельсинового сока.
Мотаю головой. Она у меня перегружена. Я едва различаю отдельные голоса.
— Так, надо быть методичными, — бормочет Сэм. — Будем нарезать концентрические круги. Как вам такой план?
Натужно улыбаюсь. Никогда в жизни не чувствовала такого напряжения. Никто больше не сможет сделать этого. Никто больше не слышал того голоса. Все зависит от меня. Теперь я понимаю, каково приходится ищейкам в аэропортах.
Мы направляемся к группе женщин, окруживших двух мужчин средних лет.
— Привет! — здоровается Сэм. — Отдыхаете? Позвольте представить вам Поппи, она тут осматривается. Поппи, это Джереми… и Петер… Джереми, сколько ты работаешь у нас? А ты, Петер? Три года?
Так. Я услышу их вблизи, и это будет легче. У одного мужчины низкий рокочущий голос, а у другого выраженный скандинавский акцент. Я незаметно качаю головой, и Сэм подводит меня к другой группе.
— Привет! Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с нами. Поппи, вы уже виделись с Колином. Тим, чем ты сейчас занимаешься?
Удивительно, как по-разному все звучат, если вслушиваться. Тембр, акцент, легкие неправильности, плавность речи — все разное.
— А вы? — Улыбаюсь бородатому мужчине, который пока не произнес ни звука.
— Ну, это был трудный год… — тянет он.
Ничего похожего. Выразительно смотрю на Сэма, и он берет меня под руку.
— Прости, Дэдли, нам пора…
Мы вклиниваемся в следующую группку, обрывая чей-то анекдот.
— Поппи, это Саймон… Со Стефани вы знакомы… Саймон, Поппи в восторге от твоего пиджака. Где разжился?
Не ожидала, что Сэм может быть таким нахрапистым и бесцеремонным. Он практически игнорирует всех женщин и решительно втягивает в разговор мужчин. Но я понимаю, что это единственно возможная тактика.
Постепенно ко мне возвращается уверенность. Это легче, чем я думала поначалу, потому что все голоса очень уж отличаются от того, что звучал по телефону. Мы уже послушали четыре группы и исключили их. С беспокойством оглядываю зал. Что, если я обойду всех, а парня из телефона так и не обнаружу?
— Привет честной компании! Веселитесь? — не иссякает Сэм. — Это Поппи, она собирается у нас работать. Поппи, это Тони. Тони, расскажи Поппи о своем отделе. А это Дэниел, а… это… а… Уилллоу.
— Сэм! — после долгой паузы произносит Уиллоу. — Кто… это?
Так. Если мое сообщение Магнусу было перегружено смыслами, то двусложная фраза Уиллоу просто обрушивается под их весом. Не нужно быть экспертом по Языку Уиллоу, чтобы понять, что на самом деле она имеет в виду «Кто эта ЗАДРЫГА и что она делает здесь вместе с ТОБОЙ? Господи, Сэм, ты НАРОЧНО ДОСТАЕШЬ МЕНЯ? Поверь, ты об этом ОЧЕНЬ пожалеешь».
Такой вот подтекст.
В жизни не сталкивалась со столь недвусмысленной враждебностью. Ноздри у Уиллоу раздуваются, глаза сверкают. Рука так сильно сжимает бокал, что вены выпирают сквозь бледную кожу. Но улыбка у нее мягкая и приятная, а голос медоточивый. И это страшней всего.
— Поппи подумывает о том, чтобы прийти к нам в компанию, — объясняет Сэм.
— О, — еще шире улыбается Уиллоу, — мило. Добро пожаловать, Поппи!
Эта женщина меня пугает. Она как инопланетянка. За приятной улыбкой и сладким голосом скрывается рептилия.
— Спасибо.
— Что же, увидимся, Уиллоу.
Сэм за руку утаскивает меня прочь.
Ох. Плохая идея. Глаза Уиллоу лазерами прожигают мне спину. Неужели Сэм не чувствует ее взгляда?
Подходим к очередным подозреваемым. Сэм заводит все ту же пластинку, я прилежно вслушиваюсь, но все впустую. Когда мы отходим от группы молодых айтишников, пьющих пиво, он спрашивает:
— Это не один из них?
— Нет, — смущенно пожимаю я плечами. — Простите.
— За что? Вы слышите то, что слышите. Точно не тот блондин? Что распинается про машину? Его голос вам точно незнаком?
Его разочарование очевидно.
— Так вы думали на него?
— Не знаю. Может быть. Да. Он плотно контактирует с айтишниками, и он у нас новенький, Джастин и Эд вполне могли обработать его…
Не знаю, что ответить. Как он сам сказал, я слышу то, что слышу.
— Многие на террасе, — пытаюсь помочь я.
— Обязательно туда заглянем. Но сначала закончим здесь.
Я заранее могу сказать, что никто из четырех седых мужчин, стоящих у бара, не окажется тем, кто нам нужен, и оказываюсь права. Сэм принимается расспрашивать о выступлении Малколма, а я, пользуясь возможностью, отхожу в сторонку и проверяю, нет ли ответа от Магнуса. Конечно, нет. Но обнаруживаю другое письмо.
Сэм, хорошая попытка. Я ТОЧНО знаю, что ты собираешься сделать, и ты ЖАЛОК. Где ты ее взял, в агентстве? Думала, ты способен на большее.Уиллоу
Медленно заливаюсь краской, и тут приходит еще одно письмо.
Господи, Сэм. Во что она ОДЕТА! Или джинсовые юбки в рюшах — это дресс-код для корпоративных мероприятий?
Нет у меня никаких рюшей! И я вовсе не собиралась на мероприятие, когда одевалась утром!
В ярости нажимаю «ответить» и тыкаю в кнопки:
Она красавица. И юбка у нее что надо, милая моя Ведьма Уиллоу. Сэм
Затем удаляю написанное. Естественно. Хочу было убрать телефон, но приходит третье письмо от Уиллоу. Господи, почему бы ей не передохнуть?
Ты хочешь, чтобы я ревновала, Сэм. Прекрасно. Уважаю твое желание. Мне даже нравится это. Наши отношения должны искриться. Но ПОПЫТАЙСЯ НАЙТИ ПОДХОДЯЩУЮ КАНДИДАТУРУ ДЛЯ РЕВНОСТИ!!!Потому что, поверь, никого здесь не поразила твоя выходка. То, что ты таскаешь за собой какую-то невразумительную девицу, которая понятия не имеет, как СУШИТЬ ФЕНОМ СВОИ УРОДСКИЕ ЛОХМЫ… Трагично, Сэм. Просто ТРАГИЧНО.Поговорим, когда повзрослеешь.Уиллоу
Касаюсь своих волос. Неправда, я высушила феном их сегодня утром. Просто до задних прядей трудно добраться. Мне, конечно, дела нет до нее, но все же я чувствую себя слегка уязвленной…
А это что?.. Поверить не могу. Письмо от Сэма. Он ответил Уиллоу. Он действительно ответил ей! Вот только нажал на «ответить всем», и потому я тоже получила письмо.
В изумлении поднимаю глаза и вижу, что он все еще разговаривает с седым мужчиной и увлечен этим разговором. Должно быть, у него ушло не больше минуты на ответ. Открываю письмо и вижу единственную строчку.
Хватит, Уиллоу. Ты не способна ни на кого произвести впечатление.
Ага. Ей это не понравится.
Жду от нее новых злобных выпадов, но писем больше нет. Может, она так же поражена, как и я.
— Прекрасно! Поговорим об этом позже. — Голос Сэма перекрывает всеобщий гул. — Поппи, я хочу познакомить вас с кем-то еще.
— Хорошо. — Убираю телефон, и мы возобновляем движение по залу.
Список Сэма пестрит отметками. Я, должно быть, услышала почти все мужские голоса, но так и не обнаружила парня, говорившего по телефону. И даже начала сомневаться, а хорошо ли помню его. Неужели у меня были галлюцинации?
По устланному ковром коридору мы направляемся к двери на террасу, и я вижу, что Сэм приуныл.
— Простите, — бормочу я.
— Это не ваша вина. Поппи, серьезно. Вашей вины тут нет. — Он морщится: — И простите за Уиллоу.
— О. Не беспокойтесь об этом.
Молча шагаем дальше. Мне хочется сказать что-то вроде: «Спасибо, что заступились за меня», но я стесняюсь. Не надо было мне лезть в их переписку.
Терраса освещена фонарями, здесь тоже полно людей. Работает бар, а одна парочка даже танцует. В углу парень с телекамерой берет интервью у хихикающих девушек.
— Может, нам здесь повезет, — стараюсь я приободрить Сэма.
— Может, и повезет, — кивает он, но, похоже, больше уже ни на что не надеется.
— Что будет, если мы не найдем его?
— Ну… мы сделали все, что могли. — Лицо у Сэма угрюмое. — Мы старались.
— Давайте продолжим, — решительно говорю я.
И Сэм ведет меня к ближайшей компании.
— Привет, ребята! Как дела? Позвольте представить вам Поппи, она знакомится с коллективом. Поппи, это Джеймс. Джеймс, расскажи Поппи, чем занимаешься. А это Брайан, а это Райс.
Это не Джеймс, и не Брайан, и не Райс. Не Мартин и не Найджел.
В списке Сэма не осталось не помеченных галочкой людей. Наконец мы отходим от стажеров, которых даже нет в его списке, Шотландца среди них быть не могло.
Мы закончили.
— Позвоню Викс, — говорит Сэм слегка севшим голосом. — Поппи, спасибо, что потратили на нас столько времени. Это был идиотский план.
— Вовсе нет. Это… могло сработать.
Сэм смотрит на меня. Мы просто стоим и молчим.
— Вы очень добрая, — наконец произносит он.
— Привет, Сэм! Привет, друзья!
Меня так и передергивает от звонкого девичьего голоса. Может, я так чувствительна потому, что до одури вслушивалась во множество голосов, но этот голос заставляет меня ощетиниться. Поворачиваюсь и вижу оживленную девушку с перехваченными розовым шарфом волосами. Она приближается к нам вместе с оператором — молодым человеком — в джинсах.
— Привет, Аманда, — кивает ей Сэм. — В чем дело?
— Мы снимаем всех участников конференции, — весело отвечает она. — Просто поздоровайтесь в камеру, и мы покажем это на прощальном ужине.
Камера направлена мне в лицо, и я впадаю в панику. Не надо меня снимать. Я не должна быть здесь.
— Что угодно, — наставляет меня Аманда. — Скажите что-нибудь, пошутите… — Она сверяется со своим списком и приходит в замешательство. — Простите, я не знаю, из какого вы отдела…
— Поппи — наш гость, — поясняет Сэм.
— О! Чудесно! Раз вы наш особый гость, то почему бы вам не дать интервью? Как ты считаешь, Райан? Ты знаешь Райана? — спрашивает она Сэма. — Он на шестимесячной стажировке, учится в Лондонской экономической школе. Снимает все наши рекламные ролики. Райан, дай крупный план. Поппи — наш особый гость!
Какой, к черту, гость. Я не гость, а шпион. Мне хочется убежать, но я словно приросла к месту.
— Просто представьтесь, а Райан задаст вам несколько вопросов! — трещит Аманда. — Итак, вас зовут…
— Привет, — неохотно говорю я в камеру. — Я… Поппи.
Все это очень глупо. Что я могу сказать совершенно незнакомым людям?
Может, следует обратиться к Уиллоу?
Привет, Ведьма Уиллоу! Ты считаешь, что я слоняюсь тут с твоим бойфрендом. У меня есть для тебя новость. Он тебе больше не бойфренд.
При этой мысли я фыркаю, и Аманда ободряюще улыбается:
— Вот и хорошо! Чем непринужденнее, тем лучше. Райан, ты готов начать интервью?
— Конечно. Ну, Поппи, что вы думаете о нашей конференции?
От пронзительного, высокого и чуть гнусавого голоса я дергаюсь, будто меня хлестнули оголенным проводом под напряжением.
Это он.
Именно этот голос я слышала по телефону. И теперь его обладатель разговаривает со мной. Парень с камерой на плече.
— Вам весело? — обращается он ко мне.
Шотландец, точно! Дело сделано. Как и было сказано. Эндоскопическая операция.
— Чье выступление на конференции вам понравилось больше всего?
— Она не слушала их, — вступает в разговор Сэм.
— О. Понятно.
Никаких следов. Гениальная работа. Адьос, Санта-Клаус.
— Как вы оцениваете напитки на вечеринке по десятибалльной шкале?
Это шотландец.
Это шотландец! Никаких сомнений.
— Вы в порядке? — Он нетерпеливо выглядывает из-за камеры. — Можете говорить. Съемка уже идет.
Смотрю на его интеллигентное лицо, короткую стрижку. Сердце колотится. Только бы не выдать себя. Чувствую себя кроликом, загипнотизированным змеей.
— Все хорошо, Поппи. — Сэм выходит вперед, в его глазах сочувствие. — Не волнуйтесь. Страх сцены присущ многим людям.
— Нет! — удается произнести мне. — Дело не в… Это…
Голос отказывает. Я словно во сне, где ты не в силах крикнуть, что тебя убивают.
— Ребята, думаю, она не готова к этому, — говорит Сэм. — Не могли бы вы… — Он делает выразительный жест.
— Просим прощения! — Аманда закрывает рот рукой. — Мы не хотели напугать вас! Хорошего вечера! — Они уходят и начинают приставать к каким-то другим людям, и я, остолбенелая, гляжу им вслед.
— Бедная Поппи, — сочувственно улыбается Сэм. — Только этого вам и не хватало. Это наше нововведение на конференциях, хотя я не понимаю, что это может добавить…
Не слушая, я подхожу ближе и встаю на цыпочки, так что мои губы касаются его уха, а его волосы — моей кожи. Вдыхаю его тепло и запах, а затем бормочу так тихо, будто просто дышу:
— Это он.
Следующие двадцать минут мы стоим в сторонке. Сэм разговаривает по телефону с сэром Николасом — но я не понимаю из этого разговора ни слова, — затем отрывисто беседует с Марком. Ходит вокруг меня, приложив руку к голове, и до меня долетает: засуньте политику компании себе в задницу… как только здесь окажется Викс…
Напряжение нарастает. Я думала, Сэм будет счастлив, что я смогла помочь, но он выглядит еще более угрюмым, чем прежде. В завершение разговора он повышает голос:
— Так на чьей ты стороне? Господи, Марк!
— Ну… и что вы собираетесь делать? — робко спрашиваю я, когда он отключает телефон.
— Сейчас просматривают рабочую почту Райана. Но этот парень крепкий орешек. Он вряд ли влезал в систему компании. Провернул все либо по телефону, либо с частного адреса.
— И что теперь?
— Будем все обсуждать и спорить, — с досадой отвечает Сэм. — Проблема в том, что у нас нет времени на дискуссию под протокол. Нет времени на то, чтобы посоветоваться с юристами. Что касается меня, я бы…
— Вы бы арестовали его, конфисковали все имущество и принудили к проверке на детекторе лжи, — не могу удержаться я. — Где-нибудь в темном подвале.
Сэм невесело усмехается.
— Да, что-то в этом роде.
— Как сэр Николас? — осмеливаюсь спросить я.
— Бодрится. Но на душе у него тяжко.
— У вас тоже, — тихо говорю я, и Сэм резко вскидывает голову, будто я разоблачила его.
— Похоже, что так, — произносит он после долгой паузы. — Мы с Ником дружим очень давно. Он хороший человек. И за свою жизнь успел сделать немало замечательных дел. Но если не смыть это пятно с его репутации, все будут помнить о нем. Один и тот же заголовок будет повторяться в газетах до самой его смерти: «Сэр Николас Мюррей подозревается в коррупции». Он не заслужил этого. А тут еще на него бросила тень его собственная команда… Ладно. Надо действовать. Они ждут нас. Викс будет с минуты на минуту.
Идем назад, мимо девушек, собравшихся вокруг стола с закусками, мимо зимнего сада, к огромным двойным дверям. Телефон вибрирует, и я незаметно достаю его. Вдруг объявился Магнус…
Смотрю на экран и не верю своим глазам. Издаю сдавленный писк, и Сэм бросает на меня недоуменный взгляд.
Я кликаю на сообщение, отчаянно надеясь, что в нем не будет того, чего я так боюсь…
Черт. Черт.
Меня переполняет отчаяние. Что мне делать? Мы почти в гостинице. Я должна поговорить с Сэмом. Должна все рассказать ему.
— Э… Сэм, — окликаю я придушенным голосом, — подождите минутку.
В свою защиту могу сказать лишь одно: знай я, что Сэм окажется втянутым во вселенский кризис с утечкой документов, советниками правительства и теленовостями, я бы не стала посылать письмо его отцу. Конечно, не стала бы.
Но ведь я ничего не знала. И отправила письмо. И теперь…
— В чем дело? — нетерпеливо интересуется Сэм.
С чего начать? Как подготовить его?
— Пожалуйста, не сердитесь…
С таким же успехом можно попытаться затушить пожар, швырнув в огонь кубик льда.
— За что? — Голос Сэма кажется мне зловещим.
— Я… — Старательно откашливаюсь. — Я думала, что поступаю правильно. Но теперь вижу, что вы с этим можете не согласиться…
— Да что вы тут… — Он осекается и, кажется, начинает о чем-то догадываться. — Этого только не хватало. Не вздумайте заявить, что рассказали обо всем своим подругам…
— Господь с вами! — ужасаюсь я. — Конечно же, нет!
— А что тогда?
Почему-то становится чуть легче. По крайней мере, я ничего не разболтала. По крайней мере, не продала всю историю «Сан».
— Это семейное дело. Оно касается вашего отца.
Сэм молчит.
— Я была страшно огорчена из-за того, что вы с ним не общаетесь. И ответила на его письмо. Он жаждет видеть вас, Сэм. Вы никогда не приезжаете в Хэмпшир, не встречаетесь с ним…
— Ради всего святого! У меня действительно нет времени на это.
— У вас нет времени на собственного отца? Знаете что, мистер Важная Персона, возможно, ваши приоритеты расставлены несколько неверно. Я знаю, вы заняты, знаю, этот кризис — дело первостепенное, но…
— Поппи, ни слова больше. Вы очень сильно ошибаетесь.
От его холодности я свирепею. Как он смеет быть таким самоуверенным?
— Боюсь, это вы ошибаетесь! — почти кричу я. — Ваша жизнь проходит, а вы не способны включиться в нее! Может, Уиллоу права?!
— Простите?
Сэм уже не так бесстрастен, нет, он явно мечтает растерзать меня.
— Вы готовы все упустить! Упустить отношения, которые могут дать вам так много, потому что не хотите говорить, не хотите слушать…
Сэм озирается.
— Поппи, остыньте. Вы слишком эмоциональны.
— Ну а вы слишком бесстрастны! Совсем как стоик!
Так и вижу римских сенаторов, сидящих в ожидании, когда их убьют.
— Знаете что, Сэм? Вы превращаетесь в камень.
— В камень? — поражается он.
— Да, в камень. Однажды вы проснетесь статуей, но не узнаете об этом. Окажетесь замурованным в себе самом. — Мой голос дрожит. Хотя я не понимаю почему. Какое мне дело, превратится он в статую или нет?
— Поппи, я понятия не имею, о чем вы. Но сейчас не время. (Звонит его телефон.) Привет, Викс. Ладно, уже иду.
Я хватаю его за руку:
— Знаю, вы пытаетесь разобраться с кризисом. Но на свете есть старый человек, который ждет от вас вестей, Сэм. Он мечтает повидать вас. Поговорить с вами, пусть всего пять минут. И знаете что, Сэм? Я завидую вам.
Сэм резко выдыхает:
— Черт возьми, Поппи. Повторяю, вы ошибаетесь.
— Неужели? Да я все бы отдала, только бы оказаться на вашем месте. Только бы увидеть моего папу. Вы и не подозреваете, какой вы счастливый. Вот и все, что я хотела вам сказать.
Быстро вытираю слезы.
Сэм молчит. Просто смотрит на меня. А потом тихо произносит:
— Послушайте, Поппи, я могу понять, каково вам. Семья для меня не пустой звук. У меня очень хорошие отношения с отцом, и я вижусь с ним, когда могу. Но все не так просто, ведь он живет в Гонконге.
Чуть не задыхаюсь от ужаса. Родные люди до такой степени утратили связь между собой? И Сэм даже не знает, что его отец вернулся в Англию?
— Сэм! — вырывается у меня. — Вы не понимаете! Он вернулся. И живет в Хэмпшире! Хочет вас видеть. Он прислал вам письмо. Вы его не прочитали?
Сэм хохочет, а я чувствую себя оскорбленной.
— Ладно, — наконец говорит он, вытирая глаза, — давайте начнем сначала. Давайте все проясним. Ведь речь идет о письме Питера Робинсона, правильно?
— Нет! О письме…
Затыкаюсь на полуслове. Робинсон? Робинсон? Хватаю телефон и проверяю адрес. А я-то думала, что это Питер Рокстон. Мне казалось очевидным, что отца Сэма зовут именно так.
— Вопреки вашим предположениям, я прочитал это письмо. И предпочел проигнорировать его. Поверьте, Питер Робинсон вовсе не мой отец.
— Но он подписался «папа», — ничего не понимаю я. — Он так и написал. «Папа». Он ваш… отчим? Или приемный отец?
— Он не является моим отцом ни с какой стороны, — терпеливо объясняет Сэм. — Если вам так уж надо это знать, пожалуйста. В колледже я общался с компанией мальчишек. Он был одним из них. Питер Альберт Пол Робинсон. П. А. П. Робинсон. Мы звали его «Папа». Понятно наконец?
Он идет к гостинице, словно тема исчерпана, но я приросла к месту и стараюсь оклематься. Папа — это не папа Сэма? Папа — его друг? Откуда же мне было знать? Люди не имеют права подписываться «папа», если они не ваши отцы. Должен существовать такой закон.
В жизни не чувствовала себя большей идиоткой.
Вот только… Стою и прокручиваю в голове все письма Питера Робинсона.
Прошло столько времени. Я часто думаю о тебе… Ты получал мои телефонные сообщения? Не беспокойся, я знаю, ты парень деловой… Как я уже сказал, мне бы хотелось кое о чем поговорить с тобой. Ты собираешься в Хэмпшир?
Ладно. Может, я и промахнулась с отцом Сэма, и с коттеджем, и с преданной собакой. Но эти слова все же трогают меня за душу. Они кажутся такими робкими. Такими смиренными. Ясно, что этот Питер — давний, старинный друг, желающий сохранять связь с Сэмом. А Сэм позволяет их отношениям чахнуть. Может, они встретятся, и временная стена между ними рухнет, и Сэм будет благодарен мне, скажет, что нужно больше ценить дружбу, а он этого не понимал, и я изменила его жизнь…
Срываюсь с места и догоняю Сэма.
— Он хороший друг? Питер Робинсон? Старый и близкий?
— Нет.
— Но вы же когда-то дружили.
— Да.
Почему он не выказывает ни малейшего энтузиазма? Неужели не понимает, как станет пуста его жизнь, если он прекратит поддерживать отношения с людьми, некогда важными для него?
— Но вы все же как-то общаетесь. Если вы увидитесь, то, может, все вернется в свою колею? И это привнесет в вашу жизнь нечто позитивное!
Сэм останавливается и сверлит меня взглядом.
— А вам-то какое дело до этого?
— Никакого! Я просто… подумала, что вы будете рады встретиться с ним.
— Я общаюсь с ним, — холодно произносит Сэм. — Мы каждый год выпиваем вместе, и вечно повторяется одна и та же история. Он снова и снова озадачивает меня новым предпринимательским проектом, для которого ему нужны инвесторы. Обычно речь идет о каком-нибудь непотребном товаре или о финансовой пирамиде. И если это не снаряжение для фитнеса, то стеклопакеты или тайм-шер в Турции… И я, вопреки разуму, даю ему какие-то деньги. Затем его бизнес загибается, и я целый год от него ничего не слышу. Мне нужно разорвать этот порочный круг. Вот почему я не ответил на его письмо. Может, позвоню ему через месяц-два, но сейчас, честно говоря, Питер чертов Робинсон — последний человек, с кем бы я хотел иметь дело… — Он замолкает и внимательно смотрит мне в глаза: — Что такое?
Я сглатываю. Выхода нет. Никакого.
— Он ждет вас в баре.
Мы входим в гостиницу, Сэм молчит. Но я легко читаю проступающие у него на лице чувства — весь спектр от гнева и ярости до горького разочарования.
— Простите… — завожу я снова. — Я думала…
Замолкаю. Я уже объяснила, что там себе думала. Но это не слишком помогло.
Минуем массивные двойные двери и видим спешащую к нам навстречу Викс. Телефон прижат к уху, в руках куча бумаг, вид встревоженный.
— Конечно, — говорит она. — Марк, подожди минутку. Просто увидела Сэма. Я тебе перезвоню. — И без каких-либо предисловий выдает: — Сэм, мне так жаль. Придется обнародовать первоначальный вариант заявления.
— Что?! — От вопля Сэма я подпрыгиваю. — Ты шутишь!
— У нас ничего нет на Райана. Никаких доказательств. А времени не осталось. Прости, Сэм. Знаю, ты пытался, но…
Повисает тяжелое молчание. Сэм и Викс не смотрят друг на друга, но язык их тел предельно ясен. Руки Викс обхватывают лэптоп и множество бумаг, она словно пытается защититься с их помощью. Сэм трет кулаками лоб.
Я же стараюсь слиться со стеной.
— Викс, это какая-то хрень. Мы знаем, что произошло. И проигнорируем всю эту новую информацию?
— Это не информация, это догадки! Мы ничего на самом деле не знаем! — Викс оглядывает коридор и понижает голос: — А если мы немедленно не сделаем заявление для Ай-ти-эн, то нас сожрут с потрохами, Сэм.
— У нас есть время, — возражает он. — Мы можем поговорить с этим Райаном. Расспросить его.
— Сколько это займет? И чего мы добьемся? Сэм, это очень серьезные обвинения. Но безосновательные. Если только мы не найдем какое-нибудь реальное, неопровержимое доказательство…
— Значит, мы сдаемся? Умываем руки? И победа останется за ними? — Голос Сэма спокоен, но я знаю, что он кипит от ярости.
— Компьютерщики все еще возятся в Лондоне, — устало говорит Викс. — Но если они ничего не докажут… — Она смотрит на часы: — Скоро девять. Господи. У нас нет времени, Сэм.
— Дай мне поговорить с ними.
— Хорошо, — вздыхает она. — Но не здесь. Мы пройдем в комнату побольше, где есть скайп.
— Пошли.
Я иду за ними по пятам, не совсем понимая, нужно делать это или нет. Сэм так погружен в свои мысли, что я не осмеливаюсь спросить. Викс проводит нас через танцевальный зал с накрытыми столиками, выводит в другой коридор, мы направляемся к бару…
Он забыл о Питере Робинсоне?
— Сэм, — скороговоркой бормочу я, — подождите! Не приближайтесь к бару, нужно пойти другим путем…
— Сэм! — настигает нас зычный голос. — Вот и ты!
Мое сердце замирает. Это, должно быть, он. Питер Робинсон. Мужчина с вьющимися редеющими темными волосами, в светло-сером костюме с металлическим отливом, черной рубашке и с белым кожаным галстуком. Он шагает к нам с широкой улыбкой на мясистом лице, в руке бокал виски.
— Давненько не виделись! — Он заключает Сэма в медвежьи объятия. — Что тебе заказать, старина? Или ты пьешь за счет заведения? Тогда я возьму двойную порцию. — Он гогочет, и я преисполняюсь отвращением.
Боюсь даже взглянуть на непроницаемое лицо Сэма.
— Кто это? — спрашивает Викс.
— Длинная история. Друг по колледжу.
— Я знаю все секреты Сэма! — Питер Робинсон хлопает Сэма по спине. — Если хотите, чтобы я вывалил всю его подноготную, гоните полтинник. Шутка! Двадцатки хватит. — Он снова заходится неприятным смехом.
Это невыносимо.
— Сэм. — Викс с трудом скрывает свое нетерпение. — Нам пора.
— Пора? — Питер Робинсон притворяется, что отшатывается от нас. — Пора? Ведь я только что пришел.
— Питер. — Сэм говорит с такой ледяной вежливостью, что я начинаю дрожать. — Прошу прощения. Изменения в расписании. Постараюсь пересечься с тобой позже.
— И это после того, как я провел в дороге аж сорок минут? — Питер трясет головой, изображая разочарование. — Не можешь уделить минуток десять старому корешу? Что прикажешь мне делать? Напиваться в одиночку, как полный кретин?
Мне становится все хуже и хуже. Это я подкинула Сэму такую подлянку. И должна выручить его.
— Я выпью вместе с вами! — поспешно встреваю я. — Идите, Сэм. Я развлеку Питера. Привет, я Поппи Уотт! — Протягиваю руку и стараюсь не скривиться от его липкого прикосновения. — Идите, Сэм. Вам надо торопиться.
— О'кей. — Сэм кивает. — Спасибо. Запишите на счет компании.
Они с Викс почти убегают.
— Ну! — Питер, похоже, не знает, как реагировать на все это. — Замечательно! Некоторые многовато о себе воображают, вот что я вам скажу.
— Он сейчас очень занят, — извиняюсь я. — Действительно занят.
— А вы кто такая? Помощница Сэма?
— Не совсем. Я помогаю ему неофициально.
— Неофициально. — Питер игриво подмигивает. — Не надо объяснений. Все оплачено. Комар носа не подточит.
Так, теперь мне все понятно. Этот человек — сущий кошмар. И удивляться нечего, что Сэм старается избегать его.
— Хотите еще выпить? — спрашиваю я как можно любезней. — А потом, может, расскажете мне, чем вы занимаетесь. Сэм сказал, вы были инвестором? Вкладывали деньги в… оборудование для фитнеса?
Питер хмурится и опустошает свой бокал.
— Да, я какое-то время занимался этим. Слишком много правил безопасности, вот какая проблема. Слишком много инспекторов. Слишком много дурацких ограничений. Еще одно двойное виски, если вы платите.
Заказываю виски и большой бокал вина для себя. Никогда, никогда больше не буду совать нос в чужие письма, никогда!
— А потом? Что вы делали потом?
— Ну. — Питер Робинсон откидывается на спинку стула и хрустит суставами пальцев. — Потом я занялся автозагаром…
Спустя полчаса мой мозг грозит взорваться. Существует ли на свете какой-либо бизнес, к которому не имел отношения этот мужлан? Все истории развиваются по одной и той же схеме. Одни и те же слова снова и снова соскакивают с его толстых губ. Уникальная возможность, действительно уникальная, Поппи… крупные инвестиции… на грани… бешеные деньги, действительно бешеные, Поппи… все вышло из-под моего контроля… чертовы банки… недальновидные инвесторы… долбаные правила…
Сэма не видно. И Викс. Телефон молчит. Я гадаю, что происходит. Питер тем временем высосал две порции виски, слопал три пачки чипсов, а теперь запихивает в себя хумус с мексиканским пирожком.
— Вас интересуют детские развлечения, а, Поппи? — неожиданно спрашивает он.
С какой такой стати мне интересоваться детскими развлечениями?
— В общем-то, нет, — вежливо отвечаю я, но он плевать хотел на мои слова. Достает из кейса коричневую меховую куклу, надевает ее на руку, и она принимается «танцевать».
— Это мистер Вомбат. Детишки от него в восторге. Хотите попробовать?
Нет, не хочу. Но, желая поддержать разговор, пожимаю плечами:
— Пожалуй.
Понятия не имею, что делать с этой страшилищей, но стоит мне надеть ее на руку, как Питер оживляется.
— Вы рождены для этого! Берите их на детские вечеринки, игровые площадки, куда угодно, их с руками оторвут. А самое прекрасное — маржа фантастическая. Поппи, вы не поверите. Условия очень гибкие. Вы можете продавать их во время работы. — Он снова лезет в кейс и вынимает пластиковую папку.
Смотрю на него в полном обалдении. Что он имеет в виду под словом «продавать»? Не может быть, что…
— Я правильно написал ваше имя?
Почему он пишет «Поппи Уотт» на папке, где значится «Официальное соглашение мистера Вомбата о франшизе».
— Все, что вам нужно сделать, так это сначала купить у меня небольшую партию. Скажем… сто штук. — Он беззаботно машет рукой. — Вы продадите их за день. Легко. Особенно если будете вручать подарок, мистера Волшебника. — Он кладет на стол пластиковую фигурку и подмигивает мне. — Следующий шаг очень важен. Вербовка!
— Хватит! — Стаскиваю с руки коричневое чудовище. — Не хочу я их продавать! Ни за что на свете!
Но Питер не слушает.
— Как я уже сказал, условия работы очень гибкие. Весь доход пойдет прямо в ваш карман…
— Не нужен мне доход в карман! Не хочу иметь с этим дела. Спасибо! — Для пущего эффекта беру ручку и зачеркиваю «Поппи Уотт» на папке, и Питер корчится, словно я вонзила в него нож.
— Ну, нет так нет! Просто хотел сделать вам одолжение.
— Премного благодарна. Но у меня нет времени на Вомбатов. Или… — Беру Волшебника. — Кто это? Дамблдор?
Нелепость. Какое отношение имеют вомбаты к волшебникам?
— Нет! — обижается Питер. — Это не Дамблдор. Это Волшебник из нового телесериала. Должен был стать хитом. Все было на мази.
— Было? А что случилось?
— Сериал приостановили. Но все же это очень волнующее произведение. Многогранное, популярное у девочек и мальчиков… Я могу предоставить вам пятьсот наборов за… двести фунтов.
Он сумасшедший?
— Не хочу никаких пластиковых волшебников. Еще раз спасибо. — И тут мне в голову приходит одна мысль. — А сколько у вас этих волшебников?
Похоже, Питеру не хочется отвечать. Но все же он произносит:
— Десять тысяч. — И делает глоток виски.
Десять тысяч? Боже милостивый. Бедный Питер Робинсон. Мне становится жалко его. Что он будет делать с этой армией пластиковых волшебников? Боюсь спросить, сколько у него вомбатов.
— Может, Сэм знает кого-то, кто захочет заняться этим, — пытаюсь приободрить его. — Кого-то с детьми.
— Может. — У Питера в глазах вселенская скорбь. — Скажите мне кое-что. Сэм по-прежнему винит меня за то, что я затопил его дом?
— Он никогда не упоминал об этом, — честно отвечаю я.
— Наверное, ущерб оказался не таким большим, как показалось вначале. Чертовы албанские пруды с рыбой. — Питер выглядит подавленным. — Абсолютная лажа. И рыба не лучше. Хочу дать вам совет, Поппи. Держитесь подальше от рыбы.
Давлюсь смешком, но закусываю губу.
— Ладно. — Киваю с самым серьезным видом. — Я запомню это.
Он уминает последний пирожок, шумно выдыхает и оглядывает бар. Только бы не отправился слоняться по гостинице.
— А каким Сэм был в колледже? — спрашиваю я, чтобы задержать его разговором.
— Птицей высокого полета, — ворчливо отвечает Питер. — Вам известен этот тип? Выступал в команде по гребле. Всегда знал, что все у него будет в порядке. На втором курсе слегка оступился. Влип в неприятности. Но это было объяснимо.
— Что такое? — хмурюсь я.
— Да сами знаете, — пожимает плечами Питер. — Это случилось после смерти его матери.
Я застываю, поднеся бокал к губам.
— Простите… — Не слишком ловко пытаюсь скрыть свое потрясение. — Вы сказали, что мать Сэма умерла?
— А вы не знати? — удивляется Питер. — В начале второго курса. Кажется, сердце. Она плохо себя чувствовала, но никто не ожидал, что конец наступит так быстро. Сэм тяжело перенес это, бедный малый. Хотя я всегда говорил ему: моя старушка поможет тебе, в любое время…
Я не слушаю и пребываю в полном смятении. Сэм сказал, что это случилось с его другом. Точно помню. Слышу его голос: Мой друг потерял мать, когда мы учились в колледже. Я разговаривал с ним ночи напролет. Многие ночи… Но это всегда остается с тобой…
— Поппи? — Питер машет ладонью перед моим лицом. — Вы в порядке?
— Да. — Пытаюсь улыбнуться. — Простите. Я… думала, что мать умерла у друга Сэма. А не у него. Должно быть, что-то напутала. Глупо с моей стороны. Э… хотите еще виски?
Питер не отвечает. Какое-то время молчит, а затем останавливает на мне оценивающий взгляд, вертя в руках пустой бокал. Его пальцы скользят по узору на стекле, и я смотрю на них как загипнотизированная.
— Вы ничего не напутали, — наконец произносит он. — Сэм наверняка так и сказал вам, что умерла мать его друга.
А я-то записала этого человека в неотесанные мужланы.
— Откуда вы знаете?
— Он человек закрытый, наш Сэм. Когда это случилось — когда она умерла, — он никому не говорил об этом несколько дней. За исключением двух самых близких друзей.
Немного поколебавшись, спрашиваю:
— Это были вы?
— Я? — Питер издает короткий печальный смешок. — Нет, не я. Я не вхожу в число избранных. Это были Тим и Эндрю. Они его поверенные. Вместе плавали в одной лодке. Знаете их?
Отрицательно качаю головой.
— Три закадычных друга, даже сейчас. Тим работает в «Меррилл Линч», а Эндрю адвокат в какой-то конторе. И еще Сэм очень близок со своим братом Джошем. Тот старше на два года. Часто приезжал к нему, решал проблемы, когда дела у Сэма не ладились. Беседовал с преподавателями. Хороший парень.
А я и не знала, что у Сэма есть брат. И о Тиме, Эндрю и Джоше тоже. Но с какой стати я должна о них знать? Они наверняка пишут Сэму напрямую. Общаются как нормальные люди. Частным образом. А не как Ведьма Уиллоу и приятели, желающие перехватить денег.
Все это время я считала, что жизнь Сэма у меня на виду. Но оказалось, это не так. Мне доступен лишь его почтовый ящик.
У него есть друзья. У него своя жизнь. Он поддерживает отношения с семьей. Я не знаю о нем очень многого. Какой же я была идиоткой — думала, будто я в курсе всего. А на самом деле познакомилась только с одной главой его жизни. Вот и все.
Пью вино, стараясь заглушить напавшую вдруг тоску. Я никогда не прочитаю остальные главы. Он ничего мне не расскажет, а я не буду расспрашивать. Мы разбежимся в разные стороны, и со мной останется то впечатление о нем, которое успело сложиться. Та его версия, что имеется в почтовом ящике его личной помощницы.
Интересно, а что он будет думать обо мне? Пожалуй, лучше не вдаваться в это.
От подобных мыслей мне становится смешно, я фыркаю, и Питер с любопытством смотрит на меня.
— А вы веселая девушка.
— Правда?
Тренькает мой телефон. Ой, это голосовое сообщение от Магнуса.
Тут же забываю о Сэме, о Питере и о том, где нахожусь, и мои мысли устремляются к собственной жизни. Магнус. Свадьба. Анонимное сообщение. Вам изменяют с известным вам человеком… В голове у меня неразбериха, мысли толкаются, словно долго стояли в очереди. Вскакиваю на ноги, нажимаю на кнопки, нервно и нетерпеливо. Хотя чего я могу ожидать? Признания? Опровержения? Откуда Магнусу знать, что я получила анонимку?
— Эй, Попс! — Голос Магнуса заглушает грохочущая музыка. — Можешь позвонить профессору Уилсон и напомнить ей, что я в отъезде? Спасибо, сладкая. Номер у меня на столе. Чао! У меня все супер!
Прослушиваю сообщение два раза, пытаясь обнаружить какие-то зацепки, хотя сама не знаю, какие именно. Хочу выудить некую информацию. Отключаю телефон, у меня в желудке словно работает маслобойка. Невыносимо. Я не хочу этого. Не получи я того гнусного сообщения, была бы сейчас счастлива. Предвкушала бы свадьбу, мечтала о медовом месяце и училась расписываться новым именем.
В бар постепенно стекаются служащие «Уайт Глоуб Консалтинг». Слышу отрывки приглушенных разговоров, несколько раз до меня доносится слово «записка». Да, слухи распространяются быстро. Смотрю на часы. До выпуска новостей на Ай-ти-эн остается всего двадцать минут.
В миллионный раз гадаю, что сделают Сэм и Викс. Мне бы очень хотелось помочь им. Сижу тут и чувствую себя беспомощной…
— Ага!
В мои мысли врывается резкий женский голос. Уиллоу стоит передо мной в вечернем платье на бретельках (и когда успела переодеться?), и даже ее плечи нервно подергиваются.
— Я собираюсь задать тебе прямой вопрос и надеюсь, что ты ответишь на него так же прямо. Никаких вокруг да около. Никаких игр. Никаких фокусов.
Она почти выплевывает слова. В какие такие игры, как она полагает, я играю?
— Привет! — вежливо говорю я.
Беда в том, что я не могу смотреть на эту женщину и не вспоминать ее эксцентричные письма с множеством заглавных букв.
— Кто ты? Просто скажи мне, кто ты. А если не скажешь, то, поверь…
— Меня зовут Поппи.
— Поппи, — повторяет она, и в голосе столько подозрительности, словно «Поппи» — вымышленное имя девушки из эскорт-агентства.
— Вы знакомы с Питером? — светским тоном спрашиваю я. — Он старый университетский приятель Сэма.
— О. — При этих словах ее глаза загораются интересом. — Привет, Питер. Я Уиллоу.
— Очаровательное имя. Уиллоу. Вы дружите с Сэмом, верно?
— Я Уиллоу, — многозначительно повторяет она.
— Красивое имя, — кивает он.
— Я Уиллоу. Уиллоу! Сэм должен был упомянуть обо мне. Уил-лоу.
Питер задумчиво морщит брови:
— Не помню.
— Но… — Она, похоже, вот-вот лопнет от злости. — Я с ним.
— Но не сейчас, не так ли? — игриво улыбается Питер, а затем незаметно подмигивает мне.
Этот Питер кажется мне все более симпатичным. Если оставить в стороне безвкусную рубашку и сомнительные инвестиции, нормальный парень.
Уиллоу чуть не выпрыгивает из платья.
— Это просто… Мир сходит с ума! Вы не знаете меня, но знаете ее? — Она тычет в меня пальцем.
— Я полагал, она особенная женщина в жизни Сэма, — с самым невинным выражением лица говорит Питер.
— Она? — Уиллоу оглядывает меня с ног до головы недоверчиво и презрительно.
— А почему бы и нет? — отвечаю я, повыше задирая нос. — Почему бы ему не быть со мной?
Уиллоу часто-часто моргает.
— Вот, значит, как. Он изменяет мне. — Голос дрожит от наигранного волнения. — Правда наконец вышла наружу. Я должна была знать это. Это объясняет… многое. — Она резко выдыхает, запустив пальцы в волосы. — И что мы теперь будем делать? — обращается она непонятно к кому. — Что, черт побери, мы будем делать?
Мне хочется расхохотаться. Где она, по ее мнению, находится, на сцене? Кого она хочет поразить этим представлением?
Но она не учла одного важнейшего обстоятельства. Как Сэм может изменять ей, если она не его девушка?
— Я не говорила, что я с ним, — поясняю я. — Я сказала: «Почему бы ему не быть со мной?» А вы что, девушка Сэма?
Уиллоу дергается.
— Кто ты такая? Объявляешься в моей жизни, а я понятия не имею, кто ты и откуда взялась…
А не училась ли она в театральной школе, откуда ее выгнали за излишнюю мелодраматичность?
— Это все… сложно.
Слово «сложно», похоже, еще больше разъярило Уиллоу.
— Ах, «сложно». — Она изображает пальцами кавычки. — «Сложно». Погоди-ка, это что, рубашка Сэма?!
Ей это очень не нравится. Наверное, лучше промолчать.
— Это рубашка Сэма? Отвечай сейчас же! Ты носишь рубашку Сэма? Отвечай! Это его рубашка?
— Позаботься лучше о своем бразильце! — Слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Ох.
Так. Если ты по ошибке сказала нечто неуместное, притворись, что ничего не произошло. Может, Уиллоу не обратит внимания на мои слова. Уверена, она ничего не заметила.
Украдкой бросаю на нее взгляд и понимаю, что еще как заметила. И, судя по улыбке Питера, он тоже.
— Я имею в виду… бизнес, — бормочу я. — Бизнес.
За плечом Питера неожиданно вижу Викс. Она пробирается мимо группок служащих «Уайт Глоуб Консалтинг», и лицо у нее такое мрачное, что у меня внутри все переворачивается. Смотрю на часы. Без четверти десять.
— Викс! — Уиллоу встает у нее на пути, царственно сложив руки на груди. — Где Сэм? Кто-то сказал мне, что видел его с тобой.
— Прости, Уиллоу, — пытается обойти ее Викс.
— Только скажи мне, где Сэм!
— Понятия не имею, Уиллоу! Уйди с дороги! Дай мне поговорить с Поппи.
— С Поппи? Тебе нужно поговорить с Поппи? Кто такая эта чертова Поппи?
Мне почти жалко Уиллоу. Совершенно игнорируя ее, Викс подходит ко мне, низко наклоняется и шепчет на ухо:
— Вы не знаете, где Сэм?
— Нет. — С тревогой смотрю на нее. — Что случилось?
— Он написал вам? Хоть что-то?
— Нет! — Проверяю телефон. — Ничего. Я думала, он с вами.
— Он был со мной.
— Что случилось? — повторяю я еще тише. — Викс, пожалуйста. Клянусь, я никому ничего не скажу.
— Время истекло. Думаю, Сэм проиграл.
Я страшно расстроена. И это после всего, что мы сделали.
— Что он сказал?
— Не так уж много. Просто выбежал вон.
— И что теперь будет с сэром Николасом?
— Мне нужно идти, — отрывисто говорит Викс. — Дайте мне знать, если увидите или услышите Сэма. Пожалуйста.
— Хорошо.
Жду, когда Викс удалится, а затем поднимаю голову. Уиллоу смотрит на меня не отрываясь, как кобра.
— Итак, — произносит она.
— Итак. — Я мило улыбаюсь ей, и тут ее взгляд останавливается на моей левой руке. Она непроизвольно открывает рот. И теряет дар речи.
— Кто дал тебе это кольцо? Сэм?! — наконец выговаривает она.
Неужто эта идиотка решила, что я помолвлена с Сэмом?
— Девушка по имени Люсинда, — отвечаю я. — Видишь ли, я его потеряла. А она вернула его мне.
Клянусь, Уиллоу готова вонзить в меня свое змеиное жало, но тут раздается голос Викс, усиленный динамиками:
— Мне жать прерывать вечеринку, но я должна сделать важное объявление. Служащие «Уайт Глоуб Консалтинг», пожалуйста, немедленно пройдите в главный конференц-зал. Немедленно. Спасибо.
Поднимается шум, и все направляются к двойным деревянным дверям, по пути прихватывая напитки.
— Похоже, мне пора. — Питер встает. — Передайте Сэму мои наилучшие пожелания.
— Вообще-то я у них не работаю, — признаюсь я. — Да и мне тоже нужно идти. Извините меня.
— Правда? — заинтригован Питер. — В таком случае, ее вопрос вполне уместен. Вы не девушка Сэма и вы не работаете в этой компании. Кто же вы, черт побери, и какое отношение имеете к Сэму?
— Как я уже сказала… все это… сложно.
Он приподнимает брови, затем достает визитную карточку и кладет мне на ладонь:
— Расскажите Сэму об экзотических зверюшках. Дело может выгореть.
— Расскажу. И спасибо.
Смотрю Питеру вслед, поворачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Уиллоу.
— Итак. — Она стоит столбом, скрестив на груди руки. — Почему бы тебе не начать с самого начала?
— Разве вы не должны идти с ними? — киваю я на толпу, устремляющуюся в конференц-зал.
— Хороший ход. Спасибо, не собираюсь выслушивать корпоративный нудеж.
— Поверьте, этот корпоративный нудеж вам необходимо выслушать.
— Полагаю, вам все об этом известно, — с сарказмом парирует Уиллоу.
— Именно так. Я все об этом знаю. И… думаю, мне нужно выпить.
Иду к бару. В зеркале вижу, как Уиллоу разворачивается и направляется в зал. Вид у нее взбешенный.
Как же я устала. Заказываю еще один большой бокал вина, затем не спеша направляюсь в зал. Викс стоит на сцене. В зале абсолютная тишина.
— Как я сказала, мы не знаем точно, каким окажется отчет, но мы подготовили свой ответ, и это единственное, что мы могли сделать. Есть вопросы? Найхол?
— Где сейчас сэр Николас? — раздается откуда-то сбоку голос Найхола.
— В Беркшире. Как только мы примем какие-то решения, вас тут же известят об этом.
Вглядываюсь в лица окружающих. Джастин, стоящий недалеко от меня, взирает на Викс крайне озадаченно. Потом поднимает руку.
— Джастин?
— Браво, Викс! — Его ровный голос разносится по всему залу. — Трудно представить, какими трудными оказались для вас эти последние часы. Как один из управляющих компании хочу поблагодарить вас за ваши благородные усилия. Что бы там сказал или не сказал сэр Николас, какова бы ни была правда, — а никто из нас не знает, в чем она заключается, — ваша лояльность компании — это то, что мы ценим больше всего. Молодец, Викс! — Он начинает аплодировать, и к нему присоединяются некоторые сотрудники.
О-о-о. Змея подколодная. И так думаю не только я, потому что вверх взметается еще одна рука.
— Малколм! — с облегчением вздыхает Викс.
— Хочу прояснить для служащих, что сэр Николас ничего такого не говорил. — К сожалению, голос Малколма не столь отчетлив, как у Джастина, и я не уверена, что его слышат все. — Это я получил служебную записку от сэра Николаса, и она была совершенно другой…
— Боюсь, мне придется прервать тебя, — вклинивается Викс. — Новости начинаются. Сделайте погромче, пожалуйста.
Но где же Сэм? Он должен быть здесь. Должен ответить Джастину и сокрушить его. Должен смотреть выпуск новостей. Ничего не понимаю.
Звучит знакомая музыкальная заставка «Новостей в десять». Я не работаю в «Глоуб Консалтинг», но все равно страшно нервничаю. Может, все обойдется и они не станут освещать эту историю, думаю я. Бывает, какие-то сюжеты не проходят…
Бьют часы Биг-Бена. Сейчас начнут объявлять программу выпуска. Я нервно глотаю вино. Новости воспринимаются совсем иначе, если они имеют какое-то отношение к тебе. Должно быть, премьер-министры чувствуют себя так всегда. Должно быть, прячутся за диванами и смотрят на экран в щелочки между пальцами.
Бонг! «Новые теракты на Ближнем Востоке угрожают стабильности». Бонг! «Цены на недвижимость удивительным образом восстановились — но надолго ли это?» Бонг! «Утечка документов ставит под сомнение честность важного советника правительства».
Тишина в зале зловещая. Все молчат. На экране мелькают кадры со Среднего Востока, перестрелки на пыльной улице. Я достаю телефон.
Вы смотрите? Все в конференц-зале. П.
Нет ответа. Чем он занят? Почему он не здесь, вместе со всеми?
На экране графики цен на жилье, затем интервью с семейством, желающим перебраться в Тэкстед, где бы это ни было. Пусть бы уж ведущие говорили быстрее и поскорее закончили с этой тягомотиной. В жизни мне не были так безразличны цены на дома.
И вот снова телестудия, и ведущая с важным видом вещает:
— Сегодня возникли сомнения в честности сэра Николаса Мюррея, основателя «Уайт Глоуб Консалтинг» и советника правительства. Из его конфиденциальной служебной записки, попавшей на Ай-ти-эн, ясно, что он замешан в коррупционных сделках.
По залу пробегает гул. Кошусь на Викс. Ее лицо до странности невозмутимо. Полагаю, она смирилась.
— Однако в деле появились новые подробности. Несколько минут назад Ай-ти-эн стало известно, что слова, приписываемые сэру Николасу, могли в действительности быть написаны другим сотрудником «Уайт Глоуб Консалтинг». Официальные источники в компании заявили, что им об этом ничего не известно. Наш репортер Дэмиан Стэндфорд решил разобраться, кто он, сэр Николас? Злодей или жертва клеветы?
— Что? — взлетает над залом голос Викс. — Какого…
Тут гул сменяется шумом, со всех сторон несутся крики «Тихо!», «Дайте послушать!», «Заткнитесь!» Кто-то усилил громкость до предела.
Я в полном смятении. Сэм нашел доказательства? Вытащил их, как кролика из шляпы? Телефон неожиданно бикает. Сообщение от Сэма.
Как отреагировала Викс?
Я смотрю на Викс.
Выглядит так, будто готова съесть кого-то живьем.
— «Уайт Глоуб Консалтинг» оказывала большое влияние на бизнес страны последние три десятилетия… — говорит закадровый голос, а на экране появляется изображение здания компании.
Это сделали вы?___
Я.___
Сами связались с Ай-ти-эн?___
Да.___
Но компьютерщики не нашли доказательств. Что произошло?___
Они ничего не нашли.
Пытаюсь осмыслить его слова. Я ничего не знаю о компьютерах и пиаре. Ради всего святого, я физиотерапевт. Но даже я понимаю, что невозможно позвонить на Ай-ти-эн и поведать историю о клевете, если она ничем не подкреплена.
Но как?
Телефон молчит, а потом сразу падают два сообщения.
Моргаю от изумления. Это самое длинное сообщение из всех, что Сэм присылал мне, раз в двадцать длиннее других.
Я сделал заявление. Я не отказываюсь от своих слов. Завтра я дам им эксклюзивное интервью о настоящей записке, о том, как директора умыли руки, обо всем. Это подделка. Они зашли слишком далеко, желая обелить компанию. Нужно поведать подлинную историю. Хотел, чтобы Малколм присоединился ко мне, но он отказался. У него трое детей. Не может рисковать. Так что я буду действовать один.
В голове у меня шумит. Так Сэм подставляет самого себя. Поверить не могу, что он решился на столь рискованный шаг. Впрочем, нет, вполне могу.
Здорово!
Не знаю, что еще написать. Я потрясена до глубины души.
Кто-то должен иметь мужество защитить Ника.
Обдумываю эти слова и набираю:
Но доказательств нет? Только ваши слова?
Тут же приходит ответ:
В конце истории будет стоять вопросительный знак. Этого достаточно. Где вы сейчас?___
В конференц-зале.___
Кто-нибудь знает, что вы пишете мне?
Поднимаю голову. Викс оживленно разговаривает с каким-то парнем, прижимая к уху телефон. Она ловит мой взгляд, и я не знаю, кажется мне это или нет, но ее глаза сужаются. Она смотрит на телефон у меня в руках, а потом снова на мое лицо. Меня охватывает мрачное предчувствие.
Не думаю. Пока, наверное, нет.___
Вы можете уйти так, чтобы этого никто не заметил?
Считаю до трех, затем как ни в чем не бывало оглядываю зал, словно меня заинтересовал интерьер. Вижу Викс боковым зрением. Она явно смотрит на меня. Опускаю телефон пониже, чтобы он не был ей виден, и набираю:
Где вы?___
На улице.___
Не слишком информативно.___
Больше ничего не знаю. Понятия не имею, где я.
Спустя мгновение приходит еще одна эсэмэска:
Темно, если это что-то вам скажет. Под ногами трава. У вас большие неприятности?
Ответа нет. И я воспринимаю это как «да».
Так. Не буду смотреть на Викс. Просто зевну и почешу нос — я сама беспечность, — повернусь, шмыгну за чужие спины, а затем скроюсь за массивной колонной.
Готово. Теперь выгляну из-за нее.
Викс растерянно вертит головой. К ней обращаются какие-то люди, но она отмахивается от них. Я почти вижу, как она лихорадочно размышляет, куда подевалась эта странная девица.
Через пять секунд я уже в коридоре. Через десять проскакиваю пустой вестибюль, проношусь мимо скучающего бармена. Скоро у него будет полно работы. Через пятнадцать секунд я на улице, игнорирую швейцара, бегу по гравийной дорожке, сворачиваю за угол и, наконец, ощущаю под ногами траву и чувствую, что мне удалось скрыться.
Медленно иду и жду, когда восстановится дыхание.
Вы потеряете работу из-за этого?
Нет ответа. Продвигаюсь дальше, привыкая к ночному небу, прохладному воздуху, легкому ветерку, мягкой траве.
Может быть.
Его, похоже, не слишком беспокоит данное обстоятельство. Если только об этом можно судить по двум словам.
Я на улице. Куда идти?___
Бог его знает. Я вышел через заднюю дверь отеля и пошел куда глаза глядят.___
Это я сейчас и делаю.___
Значит, мы встретимся.___
Вы не сказали мне, что ваша мама умерла.
Я нажала «отправить», прежде чем успела остановить себя. Вот бестолочь! Не могу поверить, что написала это. Выбрала время, называется. Словно для него сейчас нет ничего важнее.
Нет. Не сказал.
Стою на краю крокетной площадки. Впереди подобие леса. Он там? Собираюсь спросить его о матери, но тут приходит новое сообщение:
Я устал рассказывать всем… Неловкая пауза. Вы знаете?
Вот удивил так удивил! Неужели еще кому-то, кроме меня, известно о неловкой паузе?
Еще как знаю.___
Я должен был сказать вам.___
Нет. Не должны. Никто никому ничего не должен. Это мое правило.___
Это ваше жизненное правило?
Жизненное правило? Я имела в виду не совсем это. Но мне очень нравится, что он думает, будто у меня есть жизненное правило.
Нет, мое жизненное правило…
Пытаюсь собраться с мыслями. Погодите… Жизненное правило. Это серьезно. Мне на ум приходит несколько хороших правил, но вот насчет жизненного…
Я в нетерпении.___
Я думаю.
Неожиданно меня озаряет:
То, что лежит в урне, — общественная собственность.
Тишина, затем телефон пикает:
Смайлик. Сэм Рокстон напечатал смайлик! Не верю! И тут же продолжение:
Знаю. Я и сам в это не верю.
Громко смеюсь. Вдруг понимаю, что замерзла. Все это очень хорошо, но я стою в чистом поле где-то в Хэмпшире, на мне нет пальто, и я не имею ни малейшего представления, куда иду и что делаю. Давай, Поппи. Сосредоточься. Луны нет, а звезды, должно быть, закрыты облаками. Я едва вижу, что набираю.
Где вы? В лесу? Ни зги не видно.___
Через лес. На другой стороне. Я вас встречу.
Осторожно начинаю пробираться между деревьями, чертыхаясь, когда ежевика цепляет меня за ногу. Здесь наверняка есть змеи. А может, и волки.
Мое новое жизненное правило: не надо бродить в одиночку по жутким темным лесам.
Экран загорается:
Вы не одна.
Крепче сжимаю телефон. Это правда: раз он на другом конце леса, я чувствую себя в безопасности. Спотыкаюсь о корень и гадаю, куда же подевалась луна. Наверное, прибывает. Или убывает. Одно из двух.
Я иду. Смотрите в оба
Куда смотреть-то? Вокруг меня кромешный мрак.
Тут темень, разве вы не заметили?___
Мой телефон. Он светится. Не кричите. Услышат.
Озираюсь, но ничего не видно, только смутные очертания деревьев. Худшее, что может произойти, — свалюсь в овраг и переломаю руки-ноги. Делаю еще несколько шагов, вдыхая влажный воздух.
Все хорошо?___
Да.
Я добралась до небольшой полянки. Куда дальше? Прежде чем продолжить путь, хочу написать слова, которые не смогу произнести, когда увижу его. Я буду слишком смущена. С эсэмэсками все обстоит проще.
Просто хочу сказать, что вы сделали удивительную вещь. Так отчаянно рискнули.___
Это нужно было сделать.___
Нет. Не нужно. Но вы сделали.
Еще немного жду, ощущая ветерок на лице и вслушиваясь в уханье совы. Я должна сказать ему, потому что, похоже, никто больше этого не скажет.
Вы могли выбрать путь полегче.___
Мог.___
Но не выбрали.___
Это мое жизненное правило.
Неожиданно к глазам подступают слезы. Хочу напечатать: «Я восхищаюсь вами», но не могу заставить себя сделать это. И после секундного колебания пишу:
Я вас понимаю.___
Конечно. Вы бы сделали то же самое.___
Я? Я-то тут при чем?___
Нет.___
Я успел хорошо узнать вас, Поппи Уотт. Сделали бы.
Ответить что-то непросто, поэтому пересекаю полянку и снова углубляюсь в лесную чащобу. Рука крепко сжимает телефон, словно это рука Сэма. Не хочу, чтобы все это кончилось. Пусть я то и дело спотыкаюсь, замерзла и нахожусь неизвестно где. Но пусть все продолжается.
Я рада, что подобрала ваш телефон.___
Я тоже.___
Может, это простая вежливость. Но я так не думаю.___
Было хорошо. Странно, но хорошо.___
Да, «странно, но хорошо», именно так.
Еще один смайлик! Поверить не могу!
Что случилось с человеком, известным прежде как Сэм Рокстон?___
Он расширяет свои горизонты. Кстати, куда подевались все ваши поцелуи?___
А действительно? Сама себе удивляюсь.___
Не знаю. Вы исцелили меня.
Между прочим, я никогда и не посылала Сэму поцелуи. Ни разу. Странно. Ну, я могу исправить эту ошибку. Хихикая, печатаю:
Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую
И получаю ответ:
Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую
Ха! Фыркая от смеха, настукиваю еще более длинный ряд поцелуев:
Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую___
Целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую, целую___
целую, целую, целую
___
Я вас вижу.
Снова вглядываюсь в темноту, но у него, должно быть, зрение лучше моего, потому что я никого не замечаю.
Правда?___
Иду.
Стараюсь разглядеть хоть слабый проблеск света, но безрезультатно. Должно быть, он видит не меня, а что-то еще.
Не вижу вас.___
Иду.___
Вас тут нет.___
Я здесь. Иду.
А затем вдруг слышу хруст за спиной.
Нужно повернуться. Прямо сейчас. Это так естественно — повернуться и помахать телефоном в воздухе.
Но ноги буквально приросли к месту. Не могу заставить себя шелохнуться. Потому что, как только сделаю это, придется возвратиться в обычную жизнь. А я не хочу. Я хочу остаться здесь. На том самом месте, где мы можем говорить друг другу все что угодно. Будто на нас наложено магическое заклятие.
Сэм останавливается прямо за мной. Одно невыносимо хрупкое мгновение я жду, что он нарушит тишину. Но он словно чувствует то же, что и я. И молчит. Я слышу лишь его тихое дыхание. Его руки медленно обхватывают меня. Закрываю глаза, откидываюсь на его грудь и думаю о том, что все это во сне.
Стою в лесу с Сэмом, он обнимает меня, а этого не должно быть. Не понимаю, что делаю. Не знаю, куда меня это заведет.
Вот только… знаю. Конечно, знаю. Потому что, когда его руки нежно держат меня за талию, я не издаю ни звука. Он разворачивает меня лицом к себе, и я не издаю ни звука. И когда его щетина колет мне лицо, я не издаю ни звука. Мне это не нужно. Мы продолжаем разговаривать. Каждое его прикосновение, ощущение его кожи — словно еще одно слово, еще одна мысль, продолжение нашего разговора. И мы его не закончили. Еще не закончили.
Сколько времени мы здесь? Пять минут или десять.
Но это не может длиться вечно, оно и не длится. Воздушный пузырь вокруг нас не лопается, а потихоньку истончается, и мы вновь оказываемся в реальном мире. Мы понимаем, что обнимаем друг друга, и с чувством неловкости отстраняемся. Между нами проникает холодный ночной воздух. Отвожу глаза, откашливаюсь.
— Значит, мы…
— Да.
Идем по лесу и молчим. Мы не здесь, мы в каком-то нереальном мире.
Никто ничего не видел и не слышал. Так было ли это на самом деле?
Звонит телефон Сэма.
— Привет, Викс.
И все разом кончается. Вижу, как по траве к нам приближаются люди. Их много. Викс, Робби и Марк яростно спорят. Сэм хранит спокойствие. Викс вот-вот расплачется. Марк кричит, вскидывая руку с телефоном:
— Сэм, тебя спрашивает сэр Николас!
Сэм устремляется к нему и берет трубку.
А затем неожиданно появляются автобусы и машины, чтобы увезти всех в Лондон, и мы направляемся к дороге. Викс велит всем появиться в офисе в семь утра.
Меня посадили в одну машину с Сэмом. Викс наклоняется к окошку:
— Спасибо, Поппи.
Не могу понять, иронизирует она или нет.
— Все хорошо, — отвечаю я на тот случай, если она искренна. — И… простите. За…
— Да, — глухо говорит она.
Машина трогается с места. Сэм сосредоточенно набирает сообщение, лицо у него хмурое. Я не смею даже слова сказать. Проверяю свою почту, но от Магнуса ничего нет. Кладу телефон на сиденье, смотрю в окно, и уличные фонари сливаются в одну яркую полосу. Куда же меня везут?
Не замечаю, как засыпаю.
Моя голова каким-то образом оказывается на груди Сэма, слышу его голос: «Поппи? Поппи?» Просыпаюсь, шея затекла, все как в тумане.
— О… — Принимаю правильное положение. — Простите. Боже. Вы должны были…
— Все в порядке. Вы живете здесь?
Смотрю в окно. Мы в Бэлхэме. Перед моим многоквартирным домом. На часах полночь.
— Да, — удивленно отвечаю я. — Откуда вы…
Сэм кивком показывает на телефон, все еще лежащий на сиденье:
— Там есть ваш адрес.
— Ах да. — Мне ли жаловаться, что он нарушит неприкосновенность моей личной жизни.
— Я не хотел будить вас.
— Конечно. Спасибо.
Сэм протягивает мне телефон, но как-то неуверенно.
— Я прочитал ваши сообщения, Поппи. Абсолютно все.
— О. — Не знаю, как реагировать. — Ну, это немного слишком, вы не находите? То есть я, конечно, читала ваши письма, но вам не следовало…
— Это Люсинда. Ручаюсь. Она та самая девушка.
Люсинда?
— Но откуда… Почему?..
— Она лжет вам. Постоянно. Она не могла быть во всех тех местах, где она, по ее словам, была. Это невозможно.
— На самом-то деле… я тоже обратила на это внимание, — признаю я. — Думала, она хочет, чтобы я заплатила ей за большее количество часов. Или что-то в этом роде…
— У нее почасовая оплата?
Чувствую себя полной дурехой.
— Вообще-то нет. У нас «все включено».
— Вы не заметили, что Магнус и Люсинда шлют вам сообщения с интервалом в десять минут?
Медленно качаю головой. С какой стати мне это замечать?
— Я начинал как аналитик, — говорит Сэм, — и разбираюсь в таких вещах.
— В каких таких вещах? — не понимаю я.
Сэм протягивает мне клочок бумаги. Ох…
Он начертил диаграмму. Время и даты. Звонки. Сообщения. Письма. Он проделал все это, пока я спала?
— Я проанализировал ваши сообщения. Теперь вы сами можете понять, что происходит.
Он проанализировал мои сообщения. Как это?
Сэм отдает мне листок, и я тупо смотрю на него.
— Видите связь?
Связь. Понятия не имею, о чем он. Я словно на экзамене по математике.
— Э…
— Посмотрите на эту дату, — указывает он. — Они оба написали вам около шести часов, спрашивали, как у вас дела. Затем в восемь Магнус сообщил, что будет допоздна работать в лондонской библиотеке, а спустя несколько минут Люсинда написала, что бьется над подвязками для подружек невесты в магазине в Шордитче. В восемь вечера? Увольте.
Я молчу. Теперь я вспомнила об этом письме. Оно даже тогда показалось мне немного странным. Но нельзя делать такие ужасающие выводы на основании одного-единственного странного письма, верно?
— Ну кто просил вас анализировать мои сообщения? — Знаю, я говорю зло, но ничего не могу с собой поделать. — Кто сказал, что это вас касается?
— Никто. Вы спали. — Он разводит руками. — Простите. Я начал все это просто так, а потом вырисовалась определенная схема.
— Два письма не могут быть схемой.
— Их больше, чем два. — Он снова показывает на листок. — На следующий день у Магнуса был вечерний семинар, о котором он «забыл» упомянуть. Пять минут спустя Люсинда написала вам о мастерской кружев в Ноттингэмшире. Но за два часа до этого она была в Фулхэме. Так Фулхэм или Ноттингэмшир? В час пик? Нереально. Думаю, это ее алиби.
От слова «алиби» меня пробирает дрожь.
— Через два дня Магнус пишет вам и отменяет совместный ланч. Почти сразу же Люсинда извещает, что будет очень занята до двух часов. Никакой другой причины писать вам у нее не было. С какой стати ей нужно было предупреждать вас, что она невероятно занята во время ланча в самый обычный день?
Сэм ждет ответа. Словно он у меня имеется.
— Я… Я не знаю…
Почему я не видела того, что происходило прямо перед моими глазами? Почему?
Магнус и Люсинда. Это похоже на дурную шутку. Одна из них должна организовать мою свадьбу. Другой должен присутствовать на этой свадьбе. В качестве жениха.
Но подождите… Кто прислал анонимку? Этот человек не из друзей Магнуса, а подруг Люсинды я не знаю…
— Помните, Магнус сказал вам, что ему нужно проконсультировать свою аспирантку? И Люсинда тут же отказалась от вашей встречи, вы тогда хотели определиться с напитками. И послала вместо себя Клеменси. Если вы сверите время…
Сэм продолжает говорить, но я едва слышу его. Ну конечно. Клеменси.
Клеменси.
Клеменси слишком боится Люсинды, чтобы подписаться. Но хотела поставить меня в известность. Если было о чем.
Дрожащими пальцами беру телефон и нахожу то сообщение. Читаю его и словно слышу мелодичный взволнованный голосок Клеменси. Мне кажется, я даже узнаю ее интонации.
Клеменси не стала бы выдумывать ничего подобного. Она, должно быть, увидела что-то… или услышала…
— Как бы то ни было, — Сэм видит, что я больше не слушаю его, — это всего лишь догадка, вот и все. — Он складывает листок, и я забираю его.
— Спасибо.
Мы молчим.
— Ладно, — наконец вздыхаю я. — Уже поздно. Еще раз спасибо…
— Нет, — перебивает он меня, — спасибо вам.
Киваю. Думаю, мы оба слишком измотаны для обмена любезностями.
— Это было…
— Да.
Поднимаю глаза и совершаю ошибку — ловлю взгляд его блестящих в свете уличных фонарей глаз. И всего на одно мгновение переношусь назад…
Нет. Не надо, Поппи. Ничего не было. Не думай об этом. Забудь.
— Ну… — берусь за ручку дверцы, — я должна отдать вам телефон…
— Оставьте его себе, Поппи. Он ваш. — Сэм сжимает мои пальцы вокруг телефона и какое-то мгновение не выпускает их. — Вы заслужили этот трофей. И пожалуйста, не беспокойтесь о моей почте. С завтрашнего дня все мои письма будут поступать новой помощнице. Ваша работа завершена.
— Спасибо! — Открываю дверцу, а затем, следуя внезапному импульсу, поворачиваюсь к нему: — Сэм… надеюсь, у вас все будет хорошо.
— Не беспокойтесь обо мне. Все действительно будет прекрасно. — Он улыбается своей удивительной улыбкой, и мне неожиданно хочется крепко обнять его. Он вот-вот потеряет работу и все же может так улыбаться. — А я надеюсь, что все будет хорошо у вас, — добавляет он. — Простите меня… за все.
— О, со мной точно будет все отлично! — Смеюсь, хотя понятия не имею, что и как со мной будет.
Мой будущий муж, возможно, трахает организаторшу свадьбы. Так что «отлично» — большая натяжка.
Водитель откашливается, и я вздрагиваю. На дворе ночь. Я сижу в машине на своей улице. Давай, Поппи! Шевелись. Пора завершать этот разговор.
И хотя мне хочется этого меньше всего на свете, заставляю себя выйти из машины, хлопнуть дверцей и сказать «Спокойной ночи!», а потом иду к входной двери и открываю ее, потому что инстинктивно знаю, что Сэм не разрешит водителю тронуться с места, пока не удостоверится, что я в безопасности. А затем снова выхожу на улицу и стою на крыльце, глядя, как машина уезжает прочь.
Когда она сворачивает за угол, проверяю телефон, смутно ожидая чего-то…
Но телефон молчит. И впервые в жизни я чувствую себя одинокой.
