Глава 41
Они вошли в дом и зажгли свет. Все казалось другим, хотя ничего не изменилось.
Было девять часов, и они решили сходить куда-нибудь поужинать. Роберт отправился наверх — принять душ и переодеться. Дженна же бродила по дому, пытаясь заново привыкнуть к старым вещам, к обстановке.
Войдя на кухню, она решила налить себе стакан воды. Открыв кран, заметила пустые гильзы из-под поминальных свечей у мойки. Казалось, Роберт зажигал их в другой, прошлой жизни. Наконец-то, наконец все осталось в прошлом.
Дженна присела за столик и стала просматривать почту (главным образом всякий мусор), листать газеты. Чувство было такое, что в какой-то момент она свернула не в ту сторону. Выбирать тогда не приходилось, но сейчас важно проверить, вернется ли жизнь в прежнее русло? Серьезна ли пропасть между Дженной и Робертом? Дженна встала на путь, показавшийся ей открытым, да и просто не смогла отринуть прошлую жизнь.
Она чувствовала: что-то по-прежнему не так. Внутри ее какая-то пустота.
Дженна понимала, в чем причина. Никакой тайны здесь нет, и все пройдет со временем. Дженна свой выбор сделала, оглядываться и сожалеть смысла нет. Однако свыкнется с ним она не скоро.
Номер телефона Эдди сохранился на клочке буроватой бумаги. Дженна достала его, развернула… Надо бы его выбросить. Ну какой прок от звонков? Кому от этого станет легче? Впрочем, Дженна не смогла устоять перед желанием вновь услышать Эдди, его бодрый голос. Роберт все еще в ду́ше, вода шумит — супруг никогда не узнает, как Дженна звонила Эдди. А она тем временем выложит ему все, что не успела сказать на Аляске, в кабине пикапа. Объяснит, кто она и зачем совершила то, что совершила. В конце концов, Дженна обязана Эдди столь многим. Он спас ее, когда все от нее отвернулись, и за это она его полюбила. Легче ему, конечно, не станет, однако знать он должен. И потом, Дженна с Эдди так и не попрощалась. Из страха завершить отношения, оборвать связь окончательно. Можно позвонить и сказать: «До свидания», или: «Я дома, все хорошо, уже скучаю…»
Дженна набрала номер и стала ждать. Она буквально видела, как Эдди ступает по коридору в тертых джинсах и старой рубашке. Тянется к трубке черного телефона.
Четыре гудка, пять… Трубку не брали.
Наверное, он на кухне, гасит огонь под сковородкой, вытирает руки о полотенце. Складывает оладьи на тарелку и бежит отвечать.
Семь гудков, восемь…
Или в ду́ше, наспех обтирается одной — здоровой — рукой, чистой и розовой, распаренной после мытья. Нагишом, прижимая полотенце к груди, несется по коридору в гостиную…
Одиннадцать гудков, двенадцать…
Или дом его темен и пуст, и тишину в нем нарушает лишь звон аппарата. Сигнал раздается, словно в надежде, что хоть кто-нибудь да снимет трубку.
Пятнадцать гудков, шестнадцать, семнадцать…
