Книга: Последние штрихи
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Если вы надеваете очень высокие каблуки, подбирайте к ним ажурные, а не гладкие колготки, потому что в них меньше скользит нога. К тому же они выглядят гораздо эффектнее.
В Эдинбурге я собралась с духом и попросила у Фионы десятидневный отпуск.
Во время разговора Фиона сохраняла хладнокровие, насколько это возможно для владельца магазина во время предсмертной агонии январских распродаж. Разумеется, говорить больше пяти минут она не могла, да и разговор наш, по сути, состоял из отдельных выкриков, перемежаемых ее бешеными жестами в сторону кассового аппарата. Тем не менее, когда я все-таки рассказала Фионе, чем намерена заняться во время отпуска, а именно: что буду поднимать из руин пансион благородных девиц, имея за плечами диплом по математике и небольшой навык мытья окон, — она бросила на меня взгляд из категории «Да в своем ли ты уме?». После этого взгляда можно было ничего больше не говорить. Однако, когда мы прощались, Фиона сунула мне черные лаковые туфли на высоченных каблуках и коротко добавила: «На удачу».
Остаток недели я провела в Интернете, выискивая информацию о современных пансионах для девушек. Ее было не так-то много, что, в принципе, нисколько меня не удивило. Во-первых, положа руку на сердце, кому в наше время нужны светские манеры? Во-вторых, если кому-то они и нужны, так лучше этот пробел не афишировать: гораздо приятнее, если все будут думать, что ты всегда была такой благородной и элегантной, а вовсе не купила этот лоск за деньги. Ну и в-третьих, мисс Торн явно не из тех, кто принял эпоху высоких технологий (я не имею в виду переписку с епископом по электронной почте).
Почти весь вечер перед отлетом в Лондон я сидела в YouTube, терпеливо, серия за серией, пересматривая телешоу «Подмастерье». Кроме того, я перемерила всю одежду темных тонов, которую только нашла в своем шкафу, и попрактиковалась в сооружении из своих кудряшек некоего подобия строгого пучка. Затем я упаковала несколько романов Джорджет Хейер (с целью их изучения на предмет традиций этикета) и несколько пачек стикеров, которые позаимствовала из канцелярского ящика в магазине.
Впрочем, я взяла еще и ежедневник — достаточно компактный, чтобы носить его в дамской сумочке. В нем я намеревалась вести тайные записи, и первой из них стала: «Узнать телефон Нелл Говард».
Что ж, «есть первый пункт в плане — полдела в кармане», как сказала бы Нэнси.

 

Когда в понедельник в полдевятого утра, успешно справившись с перелетом Эдинбург — Хитроу, я вышла с затуманенным взором из станции метро «Грин-парк», Пикадилли встретила меня приветливо сверкающими на солнце витринами магазинов и кафе.
Проходя мимо кофейни, где стояла очередь за утренним эспрессо, я с удовлетворением посмотрелась в стекло: очень приличный шерстяной костюм «Хоббс», приобретенный во время поисков «нормальной работы», белоснежная блузка и, конечно, благотворительные туфли от Фионы. Последний штрих, завершающий картину «благородного блеска», — большая и весьма недешевая кожаная сумка, которую я подарила себе на Рождество. Она была ярко-красного цвета — как раз такого, который при моих рыжих волосах мгновенно превращает меня в клоуна из «Макдоналдса». Но поскольку Фрэнни в отношении сумок и туфель считает этот цвет нейтральным, я решила рискнуть.
Я свернула на прохваченную солнцем Хафмун-стрит и так залюбовалась бликами на железной ограде, что не заметила, как подошла к двери с ручкой в форме львиной головы. Тут-то меня и покинуло самообладание.
Идиотка! Почему я не отрепетировала что сказать! Решила, что в ответственный момент нужные слова должны сами прийти мне в голову… Между тем момент настал, а в голове крутилась только дурацкая песенка Бритни Спирс про кафе на углу.
«Нет уж, взялся за гуж — не говори, что не дюж!» — сурово сказала я себе и решительно взялась за медное кольцо. Однако, уже почти шагнув внутрь, я спохватилась и отступила назад, чтобы как следует осмотреть фасад. В конце концов, ревизор я или нет?
Похоже, в Академии с прошлой недели не убирали. Грязные окна, обшарпанные стены и вялый плющ придавали зданию вид зловещей старушенции со встрепанными волосами и отлетающей кусками косметикой. По сравнению с ним остальные дома выглядели ухоженными красавицами.
Неожиданно дверь распахнулась, и мне пришлось отступить еще на одну ступеньку.
— Ой, извините, я как раз собиралась ее переставить!
Передо мной стояла Поллетт — та самая девушка-эльф, которая выдала все адреса и явки по поводу бюджета недавнего чаепития. Рот у нее был растянут в голливудской улыбке, но глаза бегали, как будто она ожидала, что из-за моей спины появится кто-нибудь еще.
Я протянула ей руку, однако Поллетт так увлеченно болтала, бросая беспокойные взгляды куда-то в глубь улицы, что не заметила моего жеста.
— Ой, я знаю, вы уже говорили Ане, но в Москве, где она живет, не такие жесткие правила парковки… — стрекотала Поллетт, продолжая стоять у меня на пути и не давая проникнуть в дом.
— Я здесь не по поводу парковки. Мне нужно поговорить с…
Поллетт вздрогнула и изменилась в лице.
— А вы… не судебный пристав?
Пристав? О господи, неужели все так плохо?
— Нет, — успокоила ее я. — У меня назначена встреча с мисс Торн… — Я запнулась, видя, что она меня не узнает: еще бы, я так старательно убрала с лица волосы, что теперь оно выглядело как после мини-подтяжки. — Мы уже встречались на поминальном чаепитии на прошлой неделе. Правда, не были должным образом представлены друг другу. — Я снова протянула руку. — Ты ведь Поллетт? А я Бетси Филлимор.
Поллетт в ужасе стиснула обеими руками свои пухлые, как у бурундука, щеки.
— Боже мой! Вы та самая рыженькая сиротка, которую Филлиморы подобрали на крыльце! Дитя любви!
— Ну, в общем, да… — подтвердила я, поскольку факты были перечислены правильно.
— А теперь вы стали крутой консультанткой по бизнесу и пришли, чтобы всех нас взять за одно место! Как по телевизору показывают…
— Да нет же! То есть я хотела сказать, не совсем так. Я приехала, просто чтобы все осмотреть и переговорить с мисс Торн. Может быть, я все-таки войду?
В холле я некоторое время приходила в себя, пытаясь справиться с шоковым состоянием и сохранить тщательно разработанный накануне имидж. Скажу честно: переполнявшие меня чувства были весьма противоречивы, и ностальгические ноты в них далеко не преобладали. Пустой зал, в котором никто уже не шумел и не предавался светлым воспоминаниям, своей мрачностью невольно навеял композицию Криса Ри «Утро понедельника». Более того, мне показалось, что в помещении Академии по-настоящему прохладно.
Тут я обратила внимание, что помимо положенной по инструкции нитки жемчуга на Поллетт два пуловера, а под твидовой юбкой скрываются колготки повышенной плотности. При этом было очевидно, что жемчуг и твидовая юбка играют в ее наряде гораздо менее важную роль, чем все остальное.
— Может быть, выпьете чашечку… гм… Нет, погодите. Сначала я должна сказать мисс Торн, что вы… — Она наморщила лоб. — Или нет, пожалуй, сейчас не самый подходящий момент. На вашем месте я бы выждала хотя бы полчасика, пока она переварит круассан и немного подобреет. Кофе?
— Да, с удовольствием, — с безмятежной улыбкой произнесла я. — Кстати, доложите о моем приезде мисс Торн, а я подожду в приемной.
И заодно что-нибудь разнюхаю, мысленно добавила я.
— Хорошая мысль, — сказала Поллетт и без лишних размышлений повела меня через весь первый этаж в кабинет директора, который располагался в глубине дома.
Цокая каблуками по черно-белому шахматному полу, мы шли мимо галереи портретов, и я все пыталась найти ответ на один сакраментальный вопрос: почему и каким образом Академия так опустилась? Взгляд мой невольно выхватывал из интерьера привычные детали. Вот плющ, которым всегда была увита легендарная парадная лестница. Кажется, он неплохо сохранился. Зато люстры с канделябрами все как одна увешаны паутиной. А это что за дивная инсталляция под старинными часами? Музейного вида пылесос с облезлым шнуром и по соседству — огромная ваза с откровенно пластмассовыми розами…
Остановившись под портретом первой леди Филлимор, я сделала вид, что внимательно его изучаю, а сама просто глубоко вдохнула. Меня интересовал запах — знакомый, привычный с детства запах Академии. Вроде тот же, однако я уловила в нем и посторонние примеси.
Как заправский дегустатор, я принялась раскладывать запах на отдельные компоненты. Полировочный воск. Старые книги. Несколько дамских парфюмов, сцепившихся в токсической схватке. Среди них, конечно же, бессмертный «Шанель № 5», еще какой-то новый, с привкусом моющего средства для туалета, и масло для тела с ароматом ванили. В Академии всегда найдется хотя бы одна девица, которая обожает запах ванили.
Что и говорить, этот «букет» решительно меня не устраивал. Во времена Фрэнни в вестибюле пахло живыми садовыми цветами: розами, пионами, душистым горошком. А сейчас несло какой-то затхлостью, причем с явным отголоском хвойного освежителя.
Худшие подозрения подтвердились, когда я заметила ароматизатор воздуха, предательски выглядывающий из-за букета роз на серванте. Никто и не думал его прятать! И тоже подделка, причем самая дешевая.
В нескольких шагах от кабинета начальницы Поллетт затормозила.
— Хочу, чтобы вы были в курсе, — опасливо зашептала она. — Мисс Торн вчера ходила к стоматологу, поэтому сегодня не в духе. У нее там нарывы. Наверное, от мятных леденцов: они же как наркотик — не оторвешься…
— Поллетт, — тихо сказала я, — ради бога, не обижайся, но… Скажи, мисс Торн знает, что ты рассказываешь всем о ее нарывах? Насколько мне известно, раньше она говорила студенткам, что хороший секретарь — это тот, кто умеет держать язык за зубами. Думаю, она и до сих пор так считает.
— Что? А… Не знаю. Вы точно не инспектор? — Поллетт была похожа на щенка, который только что нагадил в тапки. — Вообще-то я не собиралась идти секретарем! — вдруг выпалила она. — Я думала, здесь просто отель. И у меня не спрашивали никаких рекомендаций! Вот черт… Про это, наверное, тоже не надо было говорить…
— Ничего страшного. — Я дружески похлопала ее по плечу.
Поллетт, похоже, не закончила.
— И еще: ради бога, не рассказывайте ей про парковки! Я, конечно, не собираюсь покрывать Анастасию, но вообще-то она влипла уже два раза за этот месяц. Я ей говорила: Ана, надо как-то разобраться с этим, а она: мне по фигу, у меня папа в русской мафии большая шишка.
— Хорошо, не буду, — с тихим достоинством пообещала я, хотя больше всего на свете мне хотелось сейчас заорать на ультразвуке: да что же здесь, черт вас всех возьми, происходит?!
Ладно, будет что рассказать Лив — тоже утешение. И вообще, чем паниковать, лучше начну с малого.
— Можешь взять у меня пальто? Отлично! — Я вместе с Поллетт прошла в раздевалку. — У вас есть деревянные плечики? Они гораздо лучше по форме, чем металлические. Нет? Ладно, потом разберемся. Ну а теперь доложи обо мне мисс Торн. Только дай нам обеим время поправить макияж.
На лице Поллетт мелькнула благодарная улыбка, которая делала ее похожей на девочку лет двенадцати.
Как только она убежала, я приступила к фирменной филлиморовской проверке, которую здесь коротко называли ППЗ (Пуговицы — застегнуты, Помада — свежая, Зубы — чистые). После этого я выпрямилась в полный рост, вдохнула как можно больше воздуха — и стала медленно-медленно его выпускать. Так… Мисс Торн знает меня с детства — с какой стати я должна нервничать? Кроме того, теперь мне известно про ее нарывы и тяжелую наркотическую зависимость от мятных леденцов…
Когда Поллетт вернулась, вид у нее был прибитый.
— Сейчас принесу кофе, — сказала она, проводив меня к кабинету.
Я постучала в белую дверь и успела сосчитать до четырех, прежде чем из глубины кабинета раздался певучий голос:
— Войдите!
И я вошла.

 

У меня не сохранилось практически никаких воспоминаний о кабинете директора, поскольку, чтобы попасть во владения мисс Вандербильт, требовался веский повод. Мне такого повода ни разу не представилось — ни плохого, ни хорошего.
Вообще-то комната была задумана как гостиная — кремовая, «под веджвудский фаянс», с книжным стеллажом во всю стену и французскими окнами, выходящими в небольшой огородик, где студентки должны были выращивать травы, но ни в коем случае не загорать.
Теперь же весь торец комнаты занимал антикварный письменный стол, настолько огромный, что сидящую за ним мисс Торн я даже не сразу заметила. На ней был карамельно-розовый кашемировый костюм и тройная нитка жемчуга, которая покоилась на приподнятой груди, как на полке. Поседевшие волосы она уложила в виде крупных завитков — наподобие тех, что обычно сооружают на торте из взбитых сливок. Компьютером здесь и не пахло: на столе стоял серебряный телефонный аппарат, три ролодекса в стиле ар-деко и чаша лиможского фарфора с горкой мятных леденцов.
Мисс Торн подняла глаза и бросила на меня гостеприимный взгляд, в котором были прекрасно сбалансированы радость и удивление. Но когда я подошла к столу с вежливо протянутой для приветствия рукой, она не поднялась мне навстречу, а лишь размашисто подписала какую-то бумагу и пристукнула подпись массивной печатью.
В ту же секунду у меня возникло чувство, будто я без приглашения явилась на официальное открытие сессии парламента, где сейчас произнесут тронную речь. В мгновение ока я растеряла всю свою уверенность: теперь я казалась себе слишком высокой, слишком нескладной и отвратительно одетой. Но больше всего я испугалась за свои туфли: каблуки были такие тонкие, а ковер такой ворсистый, что я уже видела, как спотыкаюсь и падаю под стол.
— Элизабет! — сказала мисс Торн. — Ну садись же! Я как раз заканчиваю стопку писем — подождешь еще минутку?
— Разумеется, — кивнула я, осторожно убирая непригодившуюся руку и усаживаясь на высокий стул, под действием которого мой выговор тут же приблизился к букингемскому. — Возможно, я прибыла слишком рано?
— Мм. Вроде нет. Ничего-ничего. Разве что самую чуточку.
На самом деле я пришла вовремя, как, впрочем, и всегда. Точность — вежливость королей. Это мне вдалбливали с самого детства.
Мисс Торн явно была не столь любезна, как на поминках Фрэнни. Мысленно я попыталась ее оправдать: я ведь тоже «не человек», пока не выпью утренний кофе и не разберусь с бумагами.
Пока она заканчивала подписывать документы, я убрала сумку с колен, расправила юбку и принялась незаметно оглядывать комнату на предмет случайно затесавшейся фотографии далекого 1980 года. Кабинет мисс Торн был уставлен и увешан портретами выпускниц Академии в серебряных рамках. «Дорогой мисс Вандербильт с любовью, Нинкс Гаррингтон (урожденная Фитерстоун!!!), чмоки-чмоки». Портрет, ближайший ко мне, почерк округлый. С классической «стоячей» фотки улыбается жизнерадостная брюнетка, демонстрирует малыша с цепким взглядом будущего банкира. Разумеется, фоном служат сверкающий «рейнджровер», огромный особняк и два черных лабрадора. Явно не то. Лиф с оборкой, подкладные плечи — судя по всему, середина восьмидесятых. То есть фотография более поздняя.
Стараясь не слишком очевидно крутить головой, я продолжила осмотр этой выставки всех земных благ: бальных платьев, диадем, яхт, вертолетов и иже с ними. Прекрасные зубы, безупречный макияж, мечтательный взгляд мимо фотографа… Самое смешное, что среди этого великолепия обнаружилась и моя выпускная фотография, правда, не на виду, а в самом дальнем углу.
— Ну, вот и все. — Мисс Торн щелкнула колпачком перьевой ручки и лучезарно улыбнулась. — Извини! Рада снова тебя видеть, Элизабет, — и так скоро.
— Спасибо. Приятно убедиться, что здесь все как прежде…
— Ты ведь никогда здесь не училась.
Это напоминание несколько выбило меня из седла.
— Не училась, но… — с нажимом сказала я, — мое детство прошло с преподавателями и студентками Академии.
— Да-да… — Улыбка мисс Торн стала натянутой. — Сидела на занятиях и бегала по коридорам.
Любезность? Или уже грубость? Впрочем, мисс Торн не закончила.
— А еще, помню, ты играла в студию красоты, забиралась в тренировочный автомобиль и крутила руль.
Чувствуя, как к лицу подбирается краска, я постаралась напомнить себе, что студентки Академии всегда любили резвого ребенка, то есть меня, да и учителя не жаловались. Я сосчитала до пяти и попыталась выдать мисс Торн «сомнение в пользу ответной стороны», как это сделала бы Нэнси. Однако она продолжала держать снисходительную улыбку, сохраняя выбранную с самого начала тактику.
Интересно, что наговорил ей о моем приезде лорд П.? До каких высот приукрасил мои и без того приукрашенные регалии? Может, я уже нарасхват в Центральном банке Великобритании?
В любом случае, мне остается соблюдать приличия, то есть задрапироваться в хорошие манеры, как в мохнатую шубу.
— Боже мой, как давно это было! — сказала я. — С тех пор многое изменилось, правда?
— Ну конечно, дорогая, — рассеянно кивнула мисс Торн, как будто разговаривала не со мной, а с кем-то третьим.
Я расстегнула сумку, достала ежедневник и ручку, словно собралась делать заметки. Это дало мне возможность вдохнуть перед очередным броском.
«Рассуждай как консультант. Как профессионал», — твердила я про себя.
На ум приходило только телешоу «Подмастерье», но какой с этого толк?
— Вероятно, лорд П. говорил с вами… вам, зачем я здесь. Он говорит… говорил мне, что Академия переживает не лучшие времена. И просил посмотреть, чем я могла бы помочь. Свежий взгляд, новые… — Я запнулась в поисках подходящего словца. — Новые подходы…
— И это как раз в твоей компетенции? — спросила мисс Торн.
— Да. Я специализируюсь на творческом перепозиционировании.
Вот это уж точно правда. По крайней мере, в случае с магазином Фионы. Я действительно перепозиционировала все три его витрины, с тем чтобы туфли выглядели наилучшим образом, а стекла сверкали.
— Неужели? — с сомнением переспросила мисс Торн.
— Да. Я помогаю компаниям оптимальным образом преподнести свой продукт, освещая самые сильные его стороны, а кроме того, обесцениваю устаревшие запасы. В смысле, устаревшие идеи… Ну, то есть приукрашиваю фасад! — с воодушевлением продолжила я. — Что как раз не помешало бы сделать Академии для своих студенток.
— Я, конечно, не разбираюсь в тонкостях существования корпорации, хотя звучит очень… заманчиво. — Мисс Торн скривила губы в подобии улыбки. — И все же мне кажется, лорд Филлимор несколько драматизирует ситуацию. Наступил всего лишь один из временных кризисов. Мне уже не раз приходилось их наблюдать. Так обычно и случается, когда трясет рынки иностранного капитала. Совершенно не о чем беспокоиться. Хорошие манеры никогда не выйдут из моды, верно, Элизабет?
Черт возьми, зачем она называет меня Элизабет? Такое ощущение, что в комнате мы не одни.
— Зовите меня просто Бетси, — с улыбкой сказала я. — Меня так все зовут.
— Бетси? — Мисс Торн сделала вид, что призадумалась. — Ну да, опять возвращается тяга к старинным именам. Лили, Дейзи, Руби… У нас их всегда считали именами для горничных! — Она сделала паузу, как бы дав мне время решить — обижаться на это или нет, после чего, увидев, что меня «не зацепило», продолжила: — Но сейчас они, безусловно, на гребне моды!
— Так могу я рассчитывать на обзорную экскурсию по Академии? — поинтересовалась я, возвращая разговор к начатой теме.
На лице мисс Торн появилось выражение полного разочарования.
— А есть ли в этом необходимость? — скучным голосом спросила она. — Я бы могла просто рассказать на словах все, что тебе хотелось бы узнать.
Мисс Торн словно невидимым тумблером подняла мощность своей улыбки, но это нисколько не усыпило мою бдительность. Нет уж, я должна сама все разведать, сама пройтись по классам и побывать везде, где сочту нужным.
— Конечно, вы могли бы, но лорд П. просил меня высказать профессиональное мнение о состоянии его бизнеса. И потом, мне самой не терпится увидеть, что может предложить Академия своим клиентам в двадцать первом веке. — Я взглянула на часы. — Если не ошибаюсь, как раз начинается первый урок?
— Дорогуша моя, мы не имеем права им мешать! Давай лучше я скажу Поллетт, чтобы она принесла нам кофе с пирожными, и устроим посиделки. — Маленькие глазки мисс Торн сверкнули металлическим блеском, изящные пальцы злобно сжали перьевую монблановскую ручку. — В конце концов, мы же не завод по производству тушеных бобов, или что ты там обычно… инспектируешь.
Похоже, мне все-таки удалось произвести нужное впечатление: мисс Торн держалась, словно верила, что перед ней настоящий знаток бизнеса С другой стороны, она прекрасно знает, что по образованию я математик, а вдруг она ведет какую-то ворсисто-подковерную игру и это только тактический маневр?
Пора менять курс, решила я. Бессовестная лесть — вот что должно подпитывать любой диалог. Так говорила Фрэнни. Она считала, что абсолютно любого собеседника можно «раскрутить», если пролить немного елея.
— Действительно! — с жаром поддакнула я. — Вы совершенно правы! Академия — это нечто особенное и совершенно нестандартное. И я здесь вовсе не для того, чтобы критиковать, мисс Торн. Я приехала, чтобы выяснить, чем я могу помочь. Я уверена, что после стольких лет, проведенных здесь, никто, кроме вас, не способен разобраться в этом вопросе лучше.
Мисс Торн поджала карамельные губы, и я прямо услышала, как у нее в голове крутятся шестеренки, как будто она принялась листать свой ролодекс с карточками флористов и запасных виконтов.
— А кстати, сколько лет вы уже преподаете? — с воодушевлением продолжала я.
— Двадцать девять, — ответила она, и ее кашемировый бюст взволнованно приподнялся, словно его подкачал невидимый насос. — Я приехала сюда совсем девчонкой.
Ну да, лечи меня. Если сейчас тебе не шестьдесят с гаком, то я Папа Римский.
— С удовольствием осмотрела бы классы! — гнула я свою линию. — Конечно, не хотелось бы выбивать вас из графика, но я просто мечтаю снова увидеть бальный зал.
Это тоже чистая правда. Я действительно была не прочь взглянуть на зал. Не говоря уже о фотографиях рядом со входом.
— Тот самый зал, — продолжала я, — где вы танцевали с… кстати, с кем вы танцевали? — Видя, как мисс Торн зарделась, я достала свою главную козырную карту. — Вау! С принцем Уэльским, если не ошибаюсь?
— Мм, да… Я не очень люблю говорить об этом, ты же знаешь, Элизабет. Ну хорошо… — со вздохом сказала она, запирая на ключ ящик письменного стола. — Можно зайти ненадолго. Хотя у меня масса дел.
Мисс Торн поднялась со стула, на котором обнаружились две огромные подушки. Ее улыбка оставалась столь же безупречной, однако металл в голосе пропал.
Наконец мы направились вверх по лестнице — прямо в гущу моих детских воспоминаний и в потенциальный рассадник сплетен о моем прошлом.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6