Глава двенадцатая

На следующее утро мое состояние не улучшилось. Размышления об отце всегда портили мне настроение. А вчера, обнаружив на складе пустую коробку, я поняла, что положение магазина намного более тяжелое, чем мне казалось раньше.

Я всегда думала, что наша прибыль покрывает расходы, а теперь понимаю – это не так. Мама продала этой женщине куклу по себестоимости, у нее совершенно нет деловой хватки, и вытащить нас из долговой ямы ей не по силам. Возможно, через несколько месяцев мы станем бездомными. Я буквально ощущаю, как мне на плечи опускается бремя ответственности, и я не знаю, что с ним делать.

Беру рюкзак и выхожу из магазина. Воздух сегодня холодный и щиплет мне щеки, едва я оказываюсь на улице. Через полквартала ко мне подходит Ксандер и протягивает уже отпитый напиток. Я наслаждаюсь теплом, которое обволакивает мой рот и спускается вниз по горлу. Поверить не могу, что мы гуляем вместе уже целую неделю. Пытаясь скрыть улыбку, делаю еще глоток.

– Ты в порядке?

Я смотрю на него и замечаю, как он внимательно меня разглядывает.

– Что? Да, конечно.

– Просто ты при встрече всегда язвишь.

Неужели он уже настолько хорошо меня знает?

– Я теперь твоя ежедневная доза?

– Можно сказать и так. – Он откашливается. – Ладно, предлагаю новую игру. Вызов, если ты не против.

– Продолжай.

– Ты не знаешь, чем хочешь заниматься в жизни. Я тоже не знаю. Но мы оба понимаем, что не хотим продолжать семейный бизнес.

– Звучит ужасно, но так и есть.

– Поэтому я найду твою судьбу, а ты мою.

– Что?

– Я постараюсь выяснить, чем тебе нравится заниматься.

– Каким образом?

– Будем пробовать все на собственном опыте. Устроим дни карьеры. Я буду первым. Завтра в час. Будь готова.

– Завтра суббота. Разве ты не планируешь смотреть теннисный матч или что-то в этом роде?

– Что? Нет, я ненавижу теннис.

Я озираюсь по сторонам:

– Говори тише, ты же не хочешь, чтобы тебя выгнали из клуба.

– Ты пытаешься увильнуть?

– Я работаю по субботам.

– Настало время начать подавать сигналы.

Вспоминаю наш ежемесячный календарь на дальней стойке. Вспоминаю, как в начале месяца мы с мамой его заполняли.

– У нас посиделки. Я никак не могу оставить маму одну. Но, может, после…

Он ничего не говорит, лишь смотрит на меня и выгибает бровь. Давление бремени на моих плечах становится сильнее, и во мне закипает злость. Почему я должна отвечать за мамин магазин? Почему не могу самостоятельно выбрать свое будущее?

– Хорошо, в час.

Наступает суббота, а я так и не рассказала маме о своей вылазке. Всплеск злости переродился в чувство вины. У мамы стресс, магазин на грани банкротства. Сейчас не время поднимать восстание. А настанет ли вообще это время? За один день магазин не превратится в руины… по крайней мере, я на это надеюсь.

В расписании указаны только одни посиделки с десяти до полудня. Идеально, помогу маме и освобожусь как раз вовремя, чтобы пойти с Ксандером. Пойти с Ксандером. На свидание. Это же свидание? Я стараюсь не улыбаться, но от этой мысли мое лицо оживает само по себе. Напоминаю себе, что Ксандер назвал это днем карьеры, и это, кажется, помогает.

Мама готовится к посиделкам в подсобке, а я слежу за магазином. Знаю, что нужно поговорить с ней, но медлю. Чувство вины гложет меня изнутри. В магазине никого нет, поэтому я брожу по маленькому коридору и наблюдаю, как мама выкладывает на стол одежду для кукол.

Она поворачивается, чтобы взять еще одну стопку, и замечает меня:

– Кайман. – Она смотрит мне за плечо. – Что-то случилось?

– Нет. Я просто хотела узнать, не нужна ли тебе моя помощь. – Ты слабачка, Кайман.

– У меня все в порядке. Ты все подготовила для раскрашивания глаз?

– Да.

– Тогда, думаю, мы готовы.

– Хорошо. – Я иду в торговый зал, но заставляю себя вернуться. Мама снова занялась одеждой. Отлично, с ее затылком мне разговаривать намного легче. – Эм… ничего, если в час я пойду погулять с другом?

Она выпрямляется и, отряхивая руки, поворачивается ко мне. Все семнадцать лет я дожидалась закрытия магазина, чтобы чем-нибудь заняться. Моя жизнь распланирована в зависимости от режима работы магазина. И все это для того, чтобы избежать разочарованного взгляда мамы. Но то, что я вижу, только усиливает мое чувство вины – усталость. Она отражается в морщинке на переносице, в опущенном подбородке, лишь голос ее остается бодрым:

– Конечно, Кайман. Повеселись. Чем займетесь со Скай?

– Это не Скай. Это… просто друг из школы.

Я не готова объяснять маме, почему бросила вызов всему, за что она борется и с чем я всегда соглашалась, чтобы отправиться гулять с богатеем. Не стоит ее еще больше расстраивать. Да и какой смысл, если через несколько недель Ксандеру надоест наблюдать за жизнью обычных людей? Ему станет скучно со мной, и в поисках новых ощущений он пойдет дальше.

Мама возвращается к своему занятию:

– Хорошо, в час.