Глава седьмая
Любителям потусоваться пришлось уйти из общежития. Я обновляю свой веб-сайт, параллельно закусывая едой из торгового автомата. Мне удалось найти немного: батончик «Баунти», который на вкус ничем не отличается от «Маундс», и пакетик черствых мадленок, от которых хочется пить. От поглощения этих сладостей уровень сахара поднялся до отметки, на которой можно работать.
Поскольку новых фильмов на рецензии для «Киноманки» у меня нет (меня отрезали от самого лучшего, чистого и прекрасного, что есть в Америке, – от кинематографа), я занимаюсь проектированием сайта. Создаю новый баннер. Редактирую старый обзор. Вечером Бридж пишет:
Вчера вечером ходила в кино с Мэттом и Черри М. (она показушница). Встретили Тофа. И угадай – что? Тоф спросил о тебе!! Я ответила, что у тебя все прекрасно, но ты ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ ждешь декабрьских каникул. Думаю, намек он понял. Мы немножко поболтали о его группе (концертов, конечно, пока они не дают), но Мэтт все время корчил ему рожи, поэтому нам пришлось уйти. Ты же знаешь, какого он мнения о Тофе. О, кстати! Черри пыталась уговорить нас сходить на последнюю слезовыжималку твоего отца. ДА, ЗНАЮ. Ты засранка. Возвращайся домой.
Бридж
Показушница. Внешне привлекательная, но насквозь фальшивая. Да! Это про Черри. Надеюсь, Бридж была тактична и не слишком активно наседала на Тофа, пытаясь заставить его написать мне письмо. Не могу поверить, что он все так же бесит Мэтта, несмотря на то что мы больше не вместе. Тофа любят все. Впрочем, иногда он раздражает менеджеров, но это потому, что частенько забывает о своих обязанностях. А потом сообщает им по телефону, что заболел.
Я перечитываю письмо, выискивая нечто вроде: «Тоф говорит, что по уши втрескался в тебя и готов ждать целую вечность». Естественно, ничего не нахожу. Тогда я начинаю листать свою любимую ленту новостей, чтобы посмотреть, что там пишут про новый папин фильм. Рецензии на «Решение» не слишком хорошие, хотя деньги на нем гребут лопатой. Один постоянный пользователь, clockworkorange88, пишет: «Потные яйца… Грязные яйца. Как будто я целую милю бежал в кожаных штанах. В июле».
Похоже на правду.
Через какое-то время я начинаю скучать и забиваю в поисковую строку: «Как вода для шоколада». Хочу убедиться, что точно уловила лейтмотив произведения. Скоро эссе. Конечно, двух недель у меня нет, но впереди еще куча времени – вся ночь.
Бла-бла-бла. Ничего интересного. Я уже собираюсь перепроверить электронную почту, когда на глаза попадаются строчки: «На протяжении всего романа жар выступает символом сексуального притяжения. Тита де ля Гарза способна контролировать его на кухне, но жар внутри ее тела – сила разрушительная и деструктивная…»
– Анна? – Кто-то стучит в дверь, и я подпрыгиваю от неожиданности.
Нет. Не кто-то. Сент-Клэр.
На мне поношенная футболка с желто-коричневой логотипом – рекламный знак Мэйфилдского молочного производства – и ярко-розовые фланелевые пижамные штаны с рисунком в виде гигантской клубнички. Лифчик отсутствует.
– Анна, я знаю, что ты здесь. Я вижу свет.
– Подожди секундочку! – кричу я. – Я сейчас.
Перед тем как открыть дверь, я хватаю черную толстовку и натягиваю прямо поверх футболки с коровьей мордой.
– Прости, пожалуйста. Входи.
Я широко распахиваю дверь, но Сент-Клэр не торопится входить, вместо этого он пристально смотрит на меня. С непонятным выражением. А потом вдруг расплывается в озорной улыбке и заходит внутрь:
– Милая клубничка.
– Заткнись!
– Нет, правда. Очень миленько.
И хотя его слова вовсе не имеют подтекста из серии «я собираюсь бросить свою девушку и начать встречаться с тобой, милашка», они меня задевают. Во мне вспыхивает «сила разрушительная и деструктивная», так хорошо знакомая Тите де ла Гарза. Сент-Клэр стоит в центре комнаты. Он поднимает руку, чтобы почесать затылок, и футболка задирается, обнажая часть живота.
Вжих! Во мне вспыхивает пламя.
– У тебя так… э… чисто… – говорит Сент-Клэр.
Пш-ш-ш. Огонь тут же гаснет.
– Правда?
Я знаю, что у меня в комнате порядок, но ведь я еще даже не успела купить приличное средство для мытья окон. Кто бы ни мыл мое окно последним, он понятия не имел о существовании «Виндекса». Фокус в том, чтобы распылять его по чуть-чуть. Большинство людей пшикает слишком много, и жидкость остается в уголках, а там ее не так-то просто вытереть, не оставляя разводов или ворсинок…
– Ага. Даже как-то не по себе.
Сент-Клэр слоняется по комнате, трогает вещи и рассматривает их так же, как я в гостях у Мередит. Он пристально изучает коллекцию фаянсовых слоников и бананов, аккуратно расставленных на комоде. Потом берет стеклянного слоника и вопросительно смотрит на меня:
– Это мой ник.
– Слон? – Он качает головой. – Прости, я, кажется, чего-то не понимаю.
– Анна Олифант. Banana Elephant. Подруга собирает их для меня, а я собираю игрушечные мостики и бутерброды для нее. Ее зовут Бридж Сондервик, – поясняю я.
Сент-Клэр ставит стеклянного слоника на место и подходит к столу:
– Значит, все могут называть тебя слоником?
– Банановым слоником. Нет, конечно же нет.
– Прости, хотя я не про это.
– А про что? Что-то случилось?
– Ты поправляешь все, чего я касаюсь. – Сент-Клэр кивает на мои руки, которые машинально переставляют слона. – Невежливо с моей стороны вот так приходить и трогать твои вещи.
– О, все в порядке, – бормочу я, отпуская фигурку. – Можешь трогать у меня все, что захочется.
Сент-Клэр каменеет. На лице его появляется смущенное выражение, и до меня доходит, что я ляпнула что-то не то. Я имела в виду совсем другое.
Не то чтобы я против…
Но мне нравится Тоф, а у Сент-Клэра есть девушка. И даже если бы ситуация сложилась иначе, есть еще Мер. Я никогда бы не стала уводить у нее парня после того, с какой теплотой она отнеслась ко мне в первый день. И во второй. Да и во все остальные дни на этой неделе.
Кроме того, Сент-Клэр обычный симпатяжка. Ничего экстраординарного. На улицах Европы таких пруд пруди, так ведь? Ухоженные парни со стильными стрижками и в элегантных пальто. Хотя я не видела ни одного такого, который хотя бы отдаленно напоминал неподражаемого месье Этьена Сент-Клэра, и все же…
Он отворачивается. Мне кажется или он смутился? Но почему? Это ведь я стою с идиотской улыбкой на лице.
– Это твой парень? – И Сент-Клэр показывает на экран ноутбука, где красуется моя фотография с коллегами.
Этот снимок сделали перед премьерой экранизации одного фэнтезийного романа. Поэтому большинство из присутствующих в костюмах эльфов или волшебников.
– Тот, который закрыл глаза?
– Что?
Неужели он думает, будто я встречаюсь с Гераклом?
Геракл – ассистент администратора. Он на десять лет меня старше, и да, это его настоящее имя. И хотя он очень мил и лучше всех разбирается в японских ужастиках, но ведь у него волосы собраны в конский хвост.
Конский хвост.
– Анна, это шутка. Я про вот этого. С бакенбардами. – Сент-Клэр указывает на Тофа, именно из-за него мне так нравится эта фотография.
Мы смотрим друг на друга и заговорщицки улыбаемся, словно потешаясь над какой-то понятной только нам шуткой.
– О… М-м-м… нет. Не совсем. То есть Тоф почти стал моим парнем. Я уехала до того… – Мне так неудобно, что я замолкаю. – До того, как между нами успело случиться что-то серьезное.
Сент-Клэр молчит. Потом прячет руки в карманы и делает шаг назад:
– Как все предусмотрено.
– Что? – удивляюсь я.
– Ту пурвар.
Парень кивает в сторону подушки с изображением единорога и короткой фразой. Это подарок моих бабушки с дедушкой – девиз и герб клана Олифант. Когда-то давным-давно мой дедушка переехал в Америку, чтобы жениться на моей бабушке, и до сих пор сходит с ума по всему шотландскому: он оттуда родом. Нам с Шонни он постоянно покупает вещи в цветах старого шотландского пледа (сине-зеленый фон с черными и белыми полосками). Мое покрывало – тоже его подарок.
– Ну я-то, конечно, понимаю, что это значит. Но ты-то откуда узнал?
– Ту пурвар. Это на французском.
Превосходно. Девиз клана Олифант, который был у меня под головой с самого младенчества, оказывается, написан на ФРАНЦУЗСКОМ, а я даже не в курсе. Спасибо, дедушка. Я выставила себя идиоткой. Но разве я могла догадаться, что шотландский девиз будет написан на французском? Мне казалось, шотландцы ненавидели Францию. Или это были англичане?
Блин, не знаю. Я всегда думала, что он на латыни или другом мертвом языке.
– Это твой брат? – Сент-Клэр кивает на единственную фотографию, которая висит у меня над кроватью.
На снимке Шонни широко улыбается, указывая на одну из маминых подопытных черепах, которая вытянула шею и уже готовится оттяпать ему палец.
Мама исследует особенности репродуктивной деятельности каймановых черепах, поэтому несколько раз в месяц ездит навещать их выводок на реке Чаттахучи. Шонни нравится ездить с ней вместе, а вот я предпочитаю оставаться дома в безопасности. Каймановые черепахи ужасно гадкие.
– Да. Его зовут Шон.
– Шон – скорее ирландское имя. Удивительно для семьи, где так много связано с Шотландией.
Я улыбаюсь:
– Для нас это больная тема. Мама просто влюбилась в это имя, но дедушка – отец моего отца – чуть не откинул копыта, когда его услышал. Он-то предлагал Малкольма, Эвана или Дугала.
Сент-Клэр смеется:
– Сколько брату?
– Семь. Уже во втором классе.
– У вас большая разница в возрасте.
– Ну, либо он получился у родителей случайно, либо это была последняя попытка спасти распадающийся брак. Мне никогда не хватало смелости спросить, как это получилось.
Черт! Не могу поверить, что я это сказала.
Сент-Клэр садится на край кровати:
– Твои родители разведены?
Я стою возле компьютерного кресла, поскольку сесть рядом с Сент-Клэром на кровати не отваживаюсь. Возможно, чуть позже, когда привыкну к его присутствию, я на это решусь. Но не сейчас.
– Да. Папа ушел, когда Шону было шесть месяцев.
– Прости. – Судя по виду Сент-Клэра, он действительно расстроен. – Мои тоже в разводе.
Я вздрагиваю и скрещиваю руки на груди:
– Ты тоже меня прости. Это дерьмово.
– Все в порядке. Мой отец – ублюдок.
– Мой тоже. То есть, наверное, это так, раз он бросил нас, когда Шонни был еще младенцем. А он бросил. Плюс по его вине я застряла здесь. В Париже.
– Я знаю.
– Откуда?
– Мер сказала. Но готов поспорить, мой отец куда хуже. К сожалению, он в Париже, а мама одна, за тысячу миль отсюда.
– Твой папа живет здесь?
Я удивлена. Знаю, что его отец – француз, но не могу представить, чтобы родитель отправил своего ребенка в школу-интернат, хотя они живут в одном городе. Это идиотизм.
– У него картинная галерея здесь и еще одна в Лондоне. Он все время разрывается между ними.
– И часто ты его видишь?
– Стараюсь с ним не пересекаться.
Сент-Клэр мрачнеет, и тут до меня доходит, что я понятия не имею, зачем он пришел. Приходится прямо спросить его об этом.
– Я разве не сказал? – Парень выпрямляется. – Ну, мм… Я просто знаю, что, если никто не придет и не вытащит тебя отсюда, ты так и будешь тут сидеть. Так что идем гулять.
Я вдруг ощущаю порхание бабочек в животе.
– Вечером?
– Вечером.
– Ясно. – Я делаю паузу. – А как же Элли?
Сент-Клэр плюхается на кровать:
– Планы сорвались.
Он неопределенно взмахивает рукой, и я понимаю, что о подробностях лучше не спрашивать.
– Я не одета. – И показываю на пижаму.
– Брось, Анна. Ты опять за старое?
Я окидываю парня недоверчивым взглядом, и мне в голову летит подушка с единорогом. Я бросаю ее обратно, Сент-Клэр ухмыляется, съезжает с кровати и огревает меня со всей силы. Я пытаюсь ухватиться за подушку, но промахиваюсь. Сент-Клэр бьет меня еще пару раз, прежде чем мне удается отобрать подушку. Он сгибается пополам от хохота, и я бью его по мягкому месту. Сент-Клэр вновь пытается выдернуть подушку у меня из рук, но я так крепко ее держу, что ему приходится отступить… И я падаю на кровать, потная и растерянная.
Сент-Клэр плюхается рядом, с трудом переводя дух. Он лежит настолько близко, что его волосы щекочут мое лицо. Наши ладони почти соприкасаются. Почти. Я пытаюсь вдохнуть, но у меня ничего не получается. И тут я понимаю, что не надела лифчик…
Меня охватывает паника.
– Ладно, – выдыхает Сент-Клэр. – План таков.
Я не хочу испытывать к нему никаких чувств. Хочу, чтобы все шло как обычно. Хочу быть его другом, а не очередной глупой девчонкой, питающей несбыточные надежды. Я заставляю себя подняться. Волосы наэлектризовались и торчат во все стороны, поэтому я беру резинку с комода, чтобы собрать их в хвост.
– Надень нормальные штаны, – говорит он. – И я покажу тебе Париж.
– И это все? Таков твой план?
– Вроде того.
– Вау. «Вроде того». Забавно.
Сент-Клэр недовольно бурчит и запускает в меня подушкой. Раздается телефонный звонок. Наверное, мама – на этой неделе она звонила каждый вечер. Я хватаю сотовый со стола и уже собираюсь сбросить звонок, как вдруг на дисплее высвечивается имя. Сердце замирает.
Тоф.
