Я отказалась участвовать в мероприятиях посвященных двадцатилетию Войны. В каких-либо. Журналюги наверняка прекрасно знают, как война проехалась по мне, что произошло со мной в этот день двадцать лет назад. И у меня не было ни малейшего желания отвечать на их вопросы, что-то рассказывать, вообще вспоминать тот жуткий день, что я провела заложницей у диверсантов.

До сих пор передергивает от воспоминаний.

К тому же у меня есть и еще одно личное горе, связанное с той войной.

Мы взяли такси и по широким автострадам за полтора часа добрались до Войкова, а там, свернув на тоже приличное шоссе, еще минут сорок ехали до Раздольного.

На автостраде машин было не очень много. А вот автобусы с отдыхающими попадались навстречу часто. Так уж повелось, что у нас в Крыму большинство курортников составляют новороссцы. Особенно дети. Такое ощущение, что летом все маленькие жителей республик перебираются к нам. Это и понятно - пионерские и комсомольские путевки бесплатные, доставку правительства тоже берут на себя.

Ехать по солнечному утру было бы даже приятно. Но водитель попался чересчур разговорчивый. Плотненький татарин с седыми висками всю дорогу пытался нас разговорить. Я отвечала односложно, а, когда устала увиливать от вопросов о цели поездки и сказала, что проведываем могилу брата, Рафик вздохнул:

- Да, было тогда дело...

И принялся рассказывать, как его, недавно отслужившего срочную еще в украинской армии, призвали тогда в российскую. Но повоевать не получилось, чему он рад.

- Промариновали полгода в тыловых частях и отправили домой. А у вас вот значит как...

И продолжил бесконечный шоферский монолог обо всем и ни о чем.

А я вполуха слушала его, иногда вставляя междометия, и радовалась, что не приходится изворачиваться и придумывать на ходу, кто я такая.

Мама почти всю дорогу продремала рядышком со мной, положив мне голову на плечо. А я вдруг отчетливо поняла, что она ведь у меня уже довольно пожилая. Шестьдесят один год все-таки. Недавно на пенсию пошла, хотя все еще продолжает работать бухгалтером в двух маленьких фирмочках. Я пыталась ее убедить, что при моих доходах это совершенно излишне, пока до меня не дошло, что ковыряться с цифрами в бухгалтерских программах просто доставляет ей удовольствие, сродни разгадыванию кроссвордов.

Хоть бы у нее все было хорошо со здоровьем! Как у дедушки с бабушкой. Те, не смотря на очень основательный возраст, были еще бодрячками. Но все равно страшновато за них. И ужасно хочется быть рядом, а не наезжать пару раз в год.

А между тем на горизонте бескрайней степи появилась зеленая полоска родного поселка.

Он как-то очень быстро приблизился. И вот уже справа - семь пятиэтажек, выстроенных замысловатой фигурой. Мы с друзьями по двору все спорили: буква "Р", искаженная "Е" или вообще кабина грузовика.

Хрущевки были свежеокрашенные, яркие, как моложавые бабуси, пытающиеся макияжем и модной одеждой скрыть почтенный возраст.

Вообще, Раздольное почти не изменилось, как будто бурные двадцать лет, так сильно преобразившие страну, пролетели мимо.

Может это и хорошо.

Мы заехали на рынок и купили там несколько букетов цветов, а потом отправились на кладбище.

Рафаила отпустили до вечера. Мы арендовали электромобиль на весь день, так что водителю придется провести его в скучном поселке. Ничего, я не сомневаюсь, что он найдет, чем заняться.

А мы с мамой накинули на головы припасенные платки и зашли в небольшую церковь при кладбище. Вообще-то мама у меня тоже не верующая, а о себе - атеистке, я молчу. Но тут особое дело. Как с благословением перед полетом в космос. Традиция и мысли на задворках сознания: "На всякий случай. А то вдруг я ошибаюсь, и Бог есть?"

Так что мы поставили свечки и записали имена на поминальную молитву.

И вышли на яркое солнечное утро.

Могилу Андрея мы нашли сразу. Она была на удивление ухоженной, на недавно покрашенном памятнике стальная табличка и эмалированный значок в виде георгиевской ленточки. Понятно. Наверняка местным пионерам-комсомольцам дали задание следить за могилами погибших на Войне. Их на кладбище не мало. До передовой, где варился "Перекопский котел" рукой подать, и в поселковой больнице да развернутых лазаретах много молодых ребят умерло.

Мы положили цветы, покрошили печенюшки и встали с мамой плечом к плечу. Она тихо плакала, а у меня, хоть я и чувствовала комок в горле, но глаза оставались сухими.

Я уже очень плохо помню брата. Его лицо ускользает, и, если не смотреть на фотографию, черты вспомнить трудно. А голос я вообще не могу припомнить.

Мы в детстве не очень ладили. Андрей наверняка ревновал меня к родителям. Еще бы - младшая сестра оттянула на себя большую часть внимания и заботы. Только в последние годы, когда я подросла и стала что-то соображать, у нас наладился контакт. Он начал помогать мне с учебой, пару раз вступался за меня перед родителями, в основном отцом. И старательно подсаживал на анимэ.

"Интересно, а он хотел бы, чтобы я когда-нибудь сказала ему "Ани-и сан!" как это делают кавайные младшие сестренки главных героев? Кто знает, а сейчас уже и не спросить".

Все-таки Андрей был очень хорошим. Как бы я хотела с ним поговорить! Похвастаться тем, чего достигла, вместе посмотреть очередной сериал.

В глазах немного помутилось, и я смахнула появившиеся-таки слезы. Коротко вздохнула и обняла маму.

Потом мы долго плутали между могил, пока не нашли покосившийся облупленный памятник с надписью "Сергей Владимирович Беляков, 1971-2033".

Возложили цветы, постояли.

Я давно уже простила отца. Но сохранилась горечь, жалость и обида.

"Почему, когда мы в тебе так нуждались, ты не смог нас поддержать?"

Теперь я понимаю, что он, таким вот образом, пытался сбежать от собственной боли. Но, все равно.

Я мысленно попросила прощение за то, что тогда не приехала на похороны, а до этого ни разу не заехала к нему в гости. Я все-таки его дочь, и совершила ту же ошибку - сберегала свои чувства, а не старалась помочь близкому человеку.

Дети наследуют не только хорошие черты.

Еще мы подошли к могилкам отцовых родителей. Я их совсем не помню, они умерли еще когда я в детский сад ходила.

Закончили мы свое печальное паломничество уже после обеда. Заглянули в контору кладбища, где я оставила приличную сумму на обустройство всех могилок. Назойливый представитель фирмы по производству памятников все крутился вокруг нас, предлагая эксклюзивные варианты, но мы выбрали простенькие и строгие. Не то, чтобы мне было на это жалко денег, просто я считаю, что память не на кладбище, а в сердце. И внешние атрибуты, стремление, чтобы "было не хуже, чем у других", тут неуместны.

Потом мы с мамой зашли пообедать в небольшое, но претензионное кафе в центре поселка. Наверняка одно из любимых мест тусовки молодежи.

И вот тут мое инкогнито было нарушено.

Барменша внимательно меня оглядела и всплеснула руками:

- Ой! Вы ведь Анастасия Белякова, да?!

Я не стала отнекиваться.

- А я с вами в одной школе училась! - похвасталась продавщица. - Только на два года старше! Ой, а вы к нам в гости, на родные места посмотреть? А вы слышали, что поселковый совет собирается нашу школу в честь вас назвать?! А то вторая школа имени Рябики, а наша была просто под номером всегда! Вы уж приедьте, пожалуйста, когда это будем праздновать!

- Постараюсь, - вздохнула я. - Если не буду занята на тренировках. Сами понимаете, у нас все строго.

- Я знаю, - кивнула барменша. - Ой, я вас совсем заговорила. Вы садитесь, мы сейчас вам поесть принесем, самое вкусное, что умеем, приготовим! А выпить что-нибудь налить?

- Нет, мы с мамой не пьем спиртное, - покачала я головой.

- А вот ваш отец любил сюда заходить, когда при деньгах бывал, - заметила продавщица.

Я невольно поморщилась. И быстро направилась к столику.

Когда ехали обратно я глядела в окошко и думала, что абсолютно не хочу больше сюда возвращаться. Да, я родилась в Раздольном. Прожила в нем славные тринадцать лет. И еще год. Но этот год, когда меня все травили, отец напивался и ругался с мамой, а у меня на сердце не заживала рана после гибели Андрея, перечеркнул все хорошее, что было до этого.

И теперь мой родной город - Ялта. Ну и Звездный, конечно.

Мне там выделили небольшую однокомнатную квартиру, в том же доме, где обитала Хана, и мы с ней приспособились попеременке жить то в ее квартирке, то в моей.

Игорь обещал поговорить с комендантом, чтобы нас поселили вместе, но, видимо, опять закрутился со своими новыми командирскими обязанностями.

Вот. А ведомственную квартиру в Королеве я вернула. Если честно, я даже боюсь туда приезжать. Боюсь встретиться с Романом. Он, правда, меня не донимает. Самолюбие не позволяет. И я этому рада. Потому, что совершенно не знаю, как себя с ним вести. Он ведь мне все равно симпатичен. Да и полгода, что мы были близки, никуда не денутся. Ну и... я открыла для себя еще одну сторону жизни, и теперь мне одной немного трудно. Хорошо хоть тренировки и занятия навалились так, что не продохнуть. До старта экспедиции меньше двух лет, а это очень мало, если по правде.

Так что, прощай мой родной поселок. Я постараюсь возвращаться сюда как можно реже, в идеале - никогда.