Хане страшно не хватало музыки.

Еще до всего, что произошло, она не раз думала, что звучи у нее в наушниках что-нибудь из любимых гипер-панковских или металлических композиций, работа была бы сделана гораздо быстрее. Но при выходе в открытый космос это запрещено.

- Какой идиотизм! - в очередной раз ругнулась девушка, опять упуская из неуклюжих пальцев зажим.

Она уже минут пятнадцать возилась с этим проклятым кристаллом.

Девушка зябко повела плечами. Становилось холодно. И это ее тревожило. Если в скафандре нарушен термообмен - она обречена.

- Но... если бы он сдох, то и я бы уже давно стала ледышкой, - все так же вслух размышляла Хана.

Звук собственного голоса хоть немного разрушал тишину, навалившуюся на космонавтку.

- Попеть, что ли самой? А не сходишь ли ты с ума, Хаякава-сан? Ладно, попробую. Тыц, тыц, тыц, сорэ, сорэ, сорэ! Омекаши кицуне-сан, цуинтэ набика сэтэ... - совершенно неожиданно для себя запела она старинную попсятину "Бебиметалла", одной из немногих групп, которую переносит Настя.

Подумав о подруге, Хана приободрилась и, продолжая напевать, принялась за работу.

Через пять минут она бережно укладывала кристалл в контейнер.

Хана совсем замерзла, дрожь пробирала, как во время зимних походов по Хоккайдо. Девушка по ассоциации вспомнила, как в одном из них вывихнула ногу. В тот раз она пошла одна, проверяя себя на прочность. Три дня Хана, кое-как хромая, наваливаясь на импровизированный костыль, выбиралась к цивилизации. Тоже было страшновато.

Девушка посмотрела в люк. Край его освещало Солнце.

"Выбраться бы, погреться, но... вдруг еще один импульс? Здесь, хоть, какая-то защита".

Но сидеть в темном нутре грузового отсека и таиться как мышь...

Хана решительно оттолкнулась ногами и вылетела наружу. Стараясь не замечать безжизненно висящий скафандр Владимира, девушка повернулась к Марсу. Он превратился в совсем тоненький серпик. Очень скоро Фобос войдет в тень планеты.

- Паршиво, - прокомментировала это Хана. - Сколько мы будем лететь над ночной стороной? Минут сорок, кажется. Надо попробовать согреться до этого.

Девушка распахнула руки, подставляясь лучам маленького, но яркого Солнца. Здесь оно светит в два раза слабее, чем на орбите Земли. А скафандр рассчитан отражать солнечный свет вблизи родной планеты.

- Ну почему он не черный? Вот гадство!

Девушка принялась делать разные физкультурные движения, приседать, махать руками и ногами, просто напрягаться. И скоро с радостью почувствовала, что стало гораздо теплее.

- Так вот в чем дело! - обрадовано выкрикнула она. - Какая там у меня была теплоотдача, когда все повырубалось? 510 ватт? Наверное, когда электроника спеклась, клапаны и насосы продолжили работать в этом режиме. Так, Хана-тян? Придется тебе заниматься зарядочкой... все оставшееся время.

Хана подумала, что выдержать несколько часов средней интенсивности физической нагрузки она сможет. Но... это означает гораздо большее расходование кислорода.

- Ну что ж, буду решать проблемы по мере их поступления!

И девушка, продолжая делать несложные упражнения, запела следующую песню.

Солнце зашло за ненадолго вспыхнувший край красной планеты, и мир погрузился в темноту. Это ночная Земля светится огнями городов, всполохами гроз и мягким отсветом Луны. Марс был черен. Как дыра в звездном пологе. И еще одна дыра - сбоку, там, где висела, закрывая половину Вселенной, громада крошечного спутника.

Неуютно стало Хане от этого. И девушка опять нырнула в трюм. Раз уж нет солнышка, то лучше посидеть под защитой металлических стен. Терморегулятор работал безжалостно, утилизируя, как ему казалось, лишнее тепло, вымораживая при этом внутренности скафандра. Хане приходилось почти все время двигаться. Чтобы не думать о плохом и занять себя каким-нибудь физическим трудом, девушка взялась собирать на место развороченную панель станции.

- Наведу порядок, а то вон какой раскардаш устроила! - козырнула она недавно запомненным словом.

Хане нравилось постоянно совершенствовать свой и без того великолепный русский язык. Запоминать новые слова, пословицы, ругательства.

Время за работой пролетело действительно быстро. Да и температура внутри скафандра поднялась до вполне комфортной. Когда в трюм проник первый луч солнца, Хана почти закончила сборку.

Ее врожденная педантичность не позволили девушке бросить работу. Она сначала закрепила последнюю панель, и лишь после выбралась из грузового отсека.

Хана прикрыла глаза, восстанавливая в памяти схему взаимного расположения Фобоса, "Джаконэзуми" и "Странника". Судя по всему, скоро корабль покажется из-за края Фобоса. Значит, надо готовиться в путь.

Девушка с силой сжала кулаки, глубоко вздохнула и направилась к погибшему товарищу. Стараясь не смотреть на покрытое легким налетом инея лицо Владимира, Хана соединила его скафандр со своим жесткой сцепкой и достала шланг-переходник. Подключила сначала к своему скафандру, потом к Владимирову, перепроверила соединение и открыла вентиль.

Прислушалась.

Тихий, едва уловимый шум.

Хана подождала несколько минут, пока давление в баллонах уровняется и, перекрыв вентиль, очень осторожно отсоединила шланг.

Можно было оставить его на все время полета, объединив баллоны, но Хана не стала этого делать. Ей придется постоянно двигаться, чтобы не замерзнуть, и, если при этом она случайно вырвет шланг...

Хана повернулась к серому неровному краю жестокого спутника. Не зря его так назвали, ох, не зря!

Всмотрелась в звезды, постепенно выплывающие из-за него.

Неподвижные, мертвые.

- Ура! - громко закричала девушка.

Теплый огонек, мерцающий, родной. Девушка замахала руками. Она не сомневалась, что друзья сейчас напряженно всматриваются в монитор оптической системы.