Испанскую границу охраняли от постоянных вторжений французских буканьеров отряды по пятьдесят человек под командой одного альфереса, специально с этой целью сформированные.

Сначала им давали ружья, но вскоре ружья заменили копьями. Причина перемены оружия, на первый взгляд лишенная всякой логики, заключалась именно в страхе, который внушали французские буканьеры своим врагам: как только испанские солдаты оказывались на равнине, они принимались палить из ружей в воздух и не прекращали этого занятия, пока не истощали все запасы пороха. Цель же пальбы состояла в том, чтобы предупредить буканьеров о своем присутствии и таким способом заставить их идти в другую сторону, что, разумеется, те и делали, но не из страха, а чтобы не прекращать охоты.

Надо сказать, что идея вооружить копьями вояк, привыкших встречать неприятеля с превосходными ружьями и славившихся искусством попадать с пятисот шагов в стебелек на апельсиновом дереве, компрометировала и самих солдат, и правительство, которому они служили.

Действительно, чего можно было ожидать от такого войска при стычках и что следовало думать о гуманности начальства, которое хладнокровно посылало этих бедняг на верную смерть?

Полусотня, возглавляемая альфересом, выстроилась в десяти шагах от леса, на открытом месте, со всех сторон окруженном, однако, густым кустарником, который воображение испанцев от страха населило невидимым неприятелем. Копья и сабли горой лежали перед ними на земле.

Между тем Польтэ шел немного впереди своих товарищей. Он насмешливо посмотрел на испанцев и после минутного молчания, от которого у побежденных мороз пробежал по коже, решил наконец заговорить своим прежним шутливым тоном.

– A-а! Кабальерос, – воскликнул он, – вы решились сдаться?

– Мы вынуждены сложить оружие перед превосходящими силами врага, – смиренно ответил альферес.

– Но теперь, – продолжал Польтэ насмешливо, – вы признаете, что были не правы?

– Как видите, мы сдались немедленно.

– Я вижу, – вскричал Польтэ и рассмеялся прямо в лицо альфереса, – что вы олухи и трусы!

– Милостивый государь! – воскликнул офицер, вскинув голову.

– Уж не думаете ли вы опять задирать нос? Предупреждаю, хвастливые выходки теперь неуместны. Вы сдались шести человекам, – прибавил Польтэ с невероятным нахальством. – Правда, – заключил он с гордостью, – эти шесть человек – Береговые братья, и каждый из них стоит десяти испанцев.

– Проклятье! – с яростью вскричал офицер.

– Довольно жалоб, и лучше покоряйтесь добровольно, судари, – сухо сказал буканьер. – Сеньор альферес, велите вашим людям связать друг друга.

– Но какие ваши условия?

– Никаких. Вы сдались без всяких условий, и я поступлю с вами, как мне заблагорассудится.

Что оставалось делать несчастным солдатам, попавшим в эту западню? Только одно: своей полной покорностью смягчить грозных победителей. Так они и поступили.

Через пять минут все солдаты оказались крепко связанными друг другом. Только офицер, из уважения к его чину, оставался на свободе.

Польтэ поднял шпагу и, подавая ее альфересу, сказал с убийственной иронией:

– Возьмите, сеньор кабальеро, я не позволю себе лишить вас оружия, которым вы так хорошо владеете.

От этой жестокой обиды молодой офицер сделался бледен как смерть, по его телу пробежала нервная судорога. Он схватил шпагу дрожащей рукой, взмахнул ею, со свистом рассекая воздух, и плашмя ударил буканьера по щеке.

Польтэ взревел, как тигр, кинулся на молодого человека и уложил его на месте ударом топора.

– Благодарю, – прошептал офицер, – по крайней мере, я умру смертью солдата!

Его тело дернулось в предсмертной судороге, и глаза сомкнулись. Молодого альфереса не стало.

Кровавый эпизод, который так трагически завершил то, что начиналось как комедия, вызвал у присутствующих грусть.

– Ты погорячился, – сказал буканьеру Дрейф.

– Это правда, – простодушно сознался Польтэ.

– Это был храбрый молодой человек.

– Он это доказал. Я не сержусь на него.

– Да ну? – заметил Дрейф, невольно улыбаясь странной логике Польтэ.

– Теперь поговорим о деле, – вмешался Медвежонок.

– О каком?

– О том, которое привело нас сюда.

– О чем идет речь, брат?

– Прежде всего о завтраке! – воскликнул Дрейф. – Мы умираем с голоду. Где твой букан?

– В двух шагах отсюда. Следуйте за мной.

– С нами есть испанцы, – заметил Медвежонок.

– Пленники?

– Нет, мы возвратили им свободу.

– Где же они?

– Там, в лесу, за деревьями.

– Как быть? – вскричал Польтэ. – Ах! Знаю теперь, – прибавил он спустя секунду, – ступай за освобожденными пленниками, Дрейф. Ты, Медвежонок, оставайся со слугами здесь и карауль этих негодяев, а я через четверть часа вернусь. Вместо того чтобы нам идти к букану, он придет к нам!

– Славная мысль!

Польтэ взял ружье под мышку и удалился большими шагами, тогда как Дрейф направился обратно в лес.

Оставшись один, Медвежонок не терял времени даром: с помощью слуг он вырыл могилу, опустил в нее тело несчастного офицера, а его шпагу положил рядом. Потом яму засыпали землей и навалили на нее большие камни, чтобы защитить могилу от диких зверей.

Парализованные страхом, испанские солдаты в мрачном молчании присутствовали при этом погребении. Трагическая смерть командира внушала им грустные опасения относительно их собственной участи.

Когда в сопровождении Дрейфа пришли освобожденные испанцы, могила уже была засыпана, а все следы убийства убраны с такой тщательностью, что догадаться о произошедшем здесь было невозможно. Медвежонок Железная Голова и Дрейф помогли дамам сойти с лошадей и учтиво проводили их до навеса, который в несколько ударов топора уже соорудили слуги, чтобы можно было укрыться от знойных лучей солнца.

Мужчинам была предоставлена свобода расположиться, как они хотят, но с одним условием: не подходить к солдатам и не заговаривать с ними.

В ту минуту, когда флибустьеры, раскланявшись, хотели отойти от дам, те быстро переглянулись и сделали движение, будто желают остановить их.

– Что вам угодно, сеньориты? – спросил Медвежонок, угадав, что дамы собираются заговорить.

Еще с минуту испанки колебались.

– Сеньор кабальеро, – наконец решилась сказать донья Эльмина, – быть может, нам больше не представится случая обменяться с вами перед расставанием, которому наверно суждено быть вечным, несколькими словами. Позвольте же выразить вам искреннюю благодарность, которую одна только смерть сотрет из наших сердец. Вам мы обязаны не только жизнью, но и честью, самым драгоценным, что есть у женщины. Благодаря вашему великодушному заступничеству и вашему самоотвержению, капитан Железная Голова, нам возвратили свободу и через несколько часов мы опять будем среди своих соотечественников.

– Сеньорита, – перебил капитан с достоинством, поразившим его собеседниц, – я поступил так, как предписывала мне честь благородного рода.

– Положим, капитан, – продолжала донья Эльмина, – я не смею сомневаться в этом. Теперь я знаю, что мне думать о флибустьерах и буканьерах, которые всегда представлялись мне людьми жестокими, без правил и чести. Я сохраню о них самое приятное воспоминание, и когда теперь в моем присутствии будут порицать их, я сумею встать на их защиту.

– Ваше снисхождение и доброта, сеньорита, являются для меня высочайшей наградой.

– Мы не можем открыть вам своих имен и звания, но мы погрешили бы против должного к вам уважения, если бы перед тем, как расстаться, не показали лиц, которых вы никогда более не увидите, но о которых, быть может, сохраните воспоминание.

И донья Эльмина быстро откинула от лица шарф, и ее спутница сделала то же. Крик удивления вырвался у флибустьеров при виде этих прелестнейших лиц.

Донье Эльмине и донье Лилии едва минуло по семнадцать лет. В их чертах мавританский тип слился с кастильским, явив самую ослепительную красоту, какую могло бы создать воображение поэта.

К несчастью, это дивное видение мелькнуло с быстротой молнии, и тут же девушки с улыбкой вновь закрыли лица.

– Уже?! – пробормотал Медвежонок.

– Теперь прощайте, сеньоры! – сказала донья Эльмина.

– Еще одно слово! – с внезапной решимостью вскричал капитан, сняв с шеи цепочку с кольцом. – Будущее никому не известно. Бог свидетель, я от всего сердца желаю вам счастья, но если суждено бедствиям снова обрушиться на вас и если вам понадобится верный, преданный и храбрый друг, пришлите мне это кольцо с моей печатью, и я немедленно явлюсь на помощь! – И он разорвал цепочку, освобождая кольцо. – Как только оно будет доставлено мне, я немедленно явлюсь на зов, где бы я ни находился. Если же вы сами пожелаете отыскать меня, вам стоит только показать это кольцо моим товарищам, оно хорошо знакомо им и будет вам охраной и свободным пропуском ко мне.

– Принимаю, сеньор кабальеро, – ответила тронутая этим подарком донья Эльмина. – Вы меня так приучили к вашим рыцарским поступкам, что еще одно благодеяние уже не в силах увеличить моего неоплатного долга.

Несмотря на грубую, неотесанную натуру, Дрейф был растроган не меньше Медвежонка Железная Голова. Однако он решительно положил конец трогательной сцене, которая показалась ему затянувшейся, и увлек за собой товарища.

Погруженные в собственные мысли, испанцы не заметили или сделали вид, будто не замечают продолжительного разговора флибустьеров с двумя дамами.

Часом позже явился Польтэ в сопровождении трех слуг и двенадцати гончих, которые при виде испанцев начали так бесноваться, что успокоить их стоило величайшего труда. Слуги несли на своих широких плечах все необходимое для обильной трапезы. В несколько минут были раскинуты палатки и устроен букан.

По приказанию Польтэ, человека по натуре своей доброго, перед бывшими испанскими пленниками разложили множество съестного, а солдатам развязали руки, чтобы дать возможность поесть.

Лучшие куски, разумеется, были отложены для дам, оставшихся под навесом. Затем и слуги, и Береговые братья уселись в кружок и в свою очередь набросились на еду. Утолив первый голод, они в нескольких словах объяснили Польтэ, почему очутились на равнине и какие имели намерения.

Буканьер только качал головой. Выслушав все, он оставил за собой право поступить с солдатами, которые, в сущности, были его пленниками, по своему усмотрению. Товарищи признали это вполне справедливым.

После быстрого завтрака – охотники и авантюристы не тратят много времени на еду – Береговые братья закурили трубки. По приказанию Медвежонка были приведены бывшие пленники.

– Сеньор кабальеро, – обратился капитан к тому из освобожденных испанцев, которого его собратья по плену, как бы по безмолвному соглашению, признавали за старшего, – теперь мы расстанемся. Вы свободны, как я уже говорил. Слуга Польтэ проводит вас до испанских аванпостов, которые всего в нескольких лье отсюда. Вы доберетесь еще до заката. За свою услугу я прошу об одном: оказывать некоторое сострадание тем из Береговых братьев, чья судьба окажется в ваших руках.

– Я никогда не забуду, – с достоинством ответил испанец, – что вам мы обязаны свободой. Взамен обещаю щадить каждого французского пленного, который окажется в моей власти.

– Принимаю ваше обещание, сеньор, и считаю себя вполне вознагражденным.

– Не забывайте, кабальеро, – по своему обыкновению бесцеремонно вмешался в разговор Польтэ, – если с проводником, которого я вам даю, что-нибудь случится, за это ответят жизнью десять солдат.

– Разве эти бедные солдаты останутся в плену? – с живостью спросил испанец.

– Если только вы не согласитесь заплатить выкуп.

– Без сомнения. Сколько вы требуете за них?

– Пятьдесят пиастров за каждого, – отчетливо проговорил Польтэ.

– Согласен, но вы же понимаете, что при мне этих денег нет. Клянусь честью и словом дворянина, завтра, через два часа после рассвета, мой гонец вручит вам оговоренную сумму, то есть две тысячи пятьсот пиастров.

– Как только деньги окажутся у меня в руках, солдатам будет возвращена свобода.

– Разве вы не верите моему слову? – надменно вскричал испанец.

– Напротив, но предпочитаю деньги. Давайте пиастры – получите солдат.

– Не устроить ли нам все это между собой, брат? – в свою очередь вмешался Медвежонок.

– Это как же?

– Если ты будешь согласен, то я поручусь за этого господина.

– Да ты с ума сошел! Тебя обманут.

– Ба! Велика важность.

– Как хочешь. Но тогда я умываю руки.

– Позвольте, сеньор кабальеро, – перебил испанец. – Благодарю вас за предлагаемое поручительство, но я не принимаю его. Я докажу вашему товарищу, что больше доверяю ему, чем он мне.

С этими словами он вынул из камзола футляр.

– Вот, – продолжал он, – несколько бриллиантов, которые мне удалось скрыть от флибустьеров. Оставьте их у себя, сеньор кабальеро, и отдайте тому, кто привезет условленную сумму.

Польтэ открыл футляр и рассмотрел бриллианты взглядом знатока.

– Тут больше чем на миллион, знаете ли вы это? – спросил он.

– Их стоимость – четыреста тысяч пиастров, – холодно ответил испанец.

– И вы доверяете их мне?

– Почему же нет? Я полагаюсь на вашу честь.

– Возьмите назад ваш футляр, – заявил Польтэ, пристыженный уроком. – Пленники свободны. Вы пришлете выкуп, когда вам угодно.

– Хорошо. Благодарю, – просто ответил испанец.

Спустя несколько минут дамы уже садились на лошадей, и бывшие пленники, молча раскланявшись с Береговыми братьями, отправлялись в путь вслед за слугой буканьера.

Проезжая мимо капитана, донья Эльмина слегка наклонилась в седле и прошептала одно слово:

– Recuerdo!

Капитан молча почтительно поклонился и продолжал следить взглядом за небольшой вереницей удалявшихся путников, пока те не скрылись из виду. Когда же испанцы наконец исчезли за поворотом извилистой тропы, флибустьер подавил вздох и в глубокой задумчивости направился к своим товарищам.

В тот же вечер слуга Польтэ вернулся с пятью тысячами пиастров – сумма, вдвое превышающая оговоренный выкуп.

На другое утро Дрейф и Железная Голова, дружелюбно простившись с буканьером, возвратились в Пор-Марго.

Недели, месяцы, год и, наконец, еще один год миновали, а капитану, несмотря на все усилия, не удалось добыть каких-либо известий о донье Эльмине. Характер Медвежонка, и без того мрачный по своей природе, стал еще более замкнутым. Исчезла надежда, хотя и слабая, которую он лелеял в своем сердце.

Донья Эльмина забыла его! Однако не она ли шепнула ему при расставании нежное, исполненное таких пленительных обещаний слово:

– Recuerdo!

Однажды вечером он, по обыкновению грустный и задумчивый, бродил в Пор-Марго по набережной, когда человек, показавшийся ему знакомым, хотя Медвежонок и не мог припомнить, где видел его, остановился перед ним с поклоном.

– Кто вы и чего хотите? – спросил Медвежонок.

– Капитан, я слуга Польтэ. Хозяин приказал мне доставить вам письмо, которое он получил вчера через час после заката.

Сердце капитана сжалось от тайного предчувствия. Он взял письмо дрожащей рукой и развернул. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться: предчувствие не обмануло его. На бумаге он увидел свою собственную печать на черном сургуче и три слова:

– Твой хозяин ничего не велел передать на словах? – спросил он слугу.

– Он приказал сказать: «Куда направится капитан, туда и я с ним. Не позднее завтрашнего утра я буду у него».

– Благодари хозяина и скажи, что я буду ждать. Вот тебе за труды.

И флибустьер протянул посыльному несколько пиастров.

Слуга принял их, поклонился и ушел.

На другое утро, согласно обещанию, явился Польтэ. Это было в четверг.

Капитан немедленно приступил к вербовке людей, и в пятницу утром все было готово.

Флибустьер не знал, какого рода опасность грозила донье Эльмине, но полагал, что она была велика, если испанка решилась прибегнуть к его помощи.

Итак, не давая себе времени на размышления, он поспешно приготовился к экспедиции. Прежде всего надо было поспеть в Картахену, а там уже и решать, что предпринять. План действий будет составлен сообразно обстоятельствам.

Медвежонок Железная Голова много успел выстрадать на своем веку, но не разучился верить и надеяться. На что именно – он не смог бы сейчас сказать. Может быть, на невозможное… Впрочем, не так ли всегда бывает в любви? Ведь, не признаваясь в том самому себе, капитан любил.

Он безумно любил девушку, виденную мельком, одно мгновение, но чей образ навеки запечатлелся в его сердце. Вся его жизнь сосредоточилась теперь на страсти, сила которой пугала его. А очевидная недостижимость мечты – увы! – приводила в бешенство. И тем не менее, повторяем, он надеялся! Сообразно с этой надеждой он и начал действовать.

Таинственные приготовления в поход наделали между тем много шуму в Пор-Марго. И Медвежонок решил прекратить досужие пересуды и заставить замолчать всех, сеющих нелепые слухи по поводу предстоящей экспедиции.

Существовало лишь одно средство, которое могло закрыть рот болтунам, – пища. И Медвежонок решил дать именно ее. Впоследствии он имел возможность порадоваться тому, что принял такую меру.

Была пятница.

Медвежонок пригласил самых известных флибустьеров на большой пир, предполагая сразу после него немедленно сняться с якоря.

Это был тот самый пир до победного конца, который закатил Медвежонок 13 сентября 16… года в гостинице «Сорванный якорь», о чем мы и сообщили в самом начале этого правдивого рассказа.

И вот теперь, когда изложены в подробностях все более или менее значительные факты, которые предшествовали сему безудержному гульбищу, – мы приступим к продолжению нашего повествования с того самого места, где прервали его.