Глава X
Как толковали два матроса и что из этого вышло
Скажем в немногих словах, что за новое действующее лицо мы так внезапно вывели на сцену. Тем более что ему предназначено играть довольно существенную роль в нашей истории.
Капитан Бартелеми пользовался громкой славой благодаря своей храбрости и отваге. Флибустьеры с острова Тортуга рассказывали легенды о его необычайной смелости. Кроме того, он был отличный моряк и слыл среди друзей и в особенности среди врагов удивительно удачливым во всех предпринимаемых им экспедициях.
Много было и справедливого в рассказах о капитане Бартелеми. Одаренный большим умом, неукротимой храбростью, невозмутимым хладнокровием и беспримерным присутствием духа, не покидающим его, как бы ни было плохо положение, в которое он попадал вследствие каких-либо случайностей, Бартелеми всегда умудрялся выйти из него целым и невредимым благодаря действиям, до которых кто-то другой и не додумался бы.
Кроме того, он отличался честностью, вошедшей в поговорку, и ни за что на свете не согласился бы изменить данному однажды слову.
Таков был человек, которого дон Торибио – на время мы сохраним за ним это имя – отыскал в жалком шалаше, дабы предложить то, что он назвал «делом».
Пока флибустьер надкусывал кончик своей сигары, как это положено настоящему дворянину, мнимый мексиканец украдкой рассматривал его лицо, гадая, с чего бы начать, чтобы наверняка поколебать напускное равнодушие своего собеседника.
– Посмотрим же, – вскричал он наконец весело, – каковы твои условия, дружище!
– Сперва ты предложи свои. Купцу следует показать свой товар, а уж я буду выбирать, – посмеиваясь, возразил Бартелеми.
Дон Торибио понял: ничего не поделаешь, надо вести дело начистоту.
– Ты расседлал мою лошадь? – спросил он.
Ни с того ни с сего заданный вопрос показался Бартелеми странным и неуместным.
– А в чем дело? – поинтересовался он.
– А в том, что знай я, где находится моя лошадь, то отправился бы за саквояжем, который ты наверняка заметил за седлом.
– Еще бы не заметить! Он довольно тяжел.
– Знаешь, что в нем?
– Откуда же?
– Во-первых, для тебя богатый и изящный костюм, какой приличествует дворянину. Сверх того, сто пятьдесят унций золота, которые я прошу принять, не обязывая тебя ни к чему, просто как бывший брат-матрос.
– Тьфу, пропасть! – рассмеялся Бартелеми. – Если ты даешь мне богатую одежду и двенадцать тысяч только потому, что я был твоим братом-матросом, что же ты дашь мне, когда я буду твоим подельником?
Дон Торибио попробовал улыбнуться, но получилась только кривая гримаса.
– Ступай за саквояжем, – сказал он. – Пока ты будешь одеваться, я объясню тебе, в чем заключается дело.
– Разве ты хочешь взять меня с собой?
– Конечно.
– Но ведь я буду смешон донельзя.
– Отчего же?
– Пешком, что ли, прикажешь мне бежать за тобой в таком богатом наряде.
– Не бойся, Фома неверующий, – смеясь, возразил дон Торибио, – настанет время, сыщется и лошадь.
– Ну, ты, видно, обо всем подумал. Канальство! Дело должно быть нешуточным! Все это возбуждает мое любопытство и заставляет работать воображение.
– Не ограничивай себя, я удовлетворю и то и другое. И поторопись, время уходит.
Бартелеми вышел и вскоре вернулся с саквояжем.
Дон Торибио вынул одежду и разложил ее, очень довольный собой.
Действительно, костюм был великолепен и пошит с отменным вкусом. Штаны, камзол, полукафтан, сорочка, шелковые чулки, туфли, ботфорты со шпорами для езды верхом, шляпа, портупея, дорогие золотые вещи и, наконец, множество безделушек, в то время необходимых человеку хорошего тона, – тут было все.
– Одевайся, – сказал мексиканец. – Вот зеркало, гребенка, бритва, мыло, все, что нужно. Некоторые другие вещицы, которые еще понадобятся, будут у тебя вместе с лошадью.
– Пожалуй, можно и одеться, а ты рассказывай тем временем.
И действительно, Бартелеми принялся за свое превращение – да, да, это можно было бы назвать настоящим превращением личинки в бабочку.
– Тебя зовут доном Гаспаром Альварадо Бустаменте, – начал дон Торибио.
– Что за чертову кличку ты мне придумал?
– Это твое имя на время, пока ты капитан шхуны «Санта-Каталина» из Веракруса, водоизмещением в двести пятьдесят тонн, которая пришла сегодня утром в Картахену прямо из Мексики с грузом европейских товаров на имя сеньора дона Энрике Торибио Морено.
– А это что еще за тип?
– Я сам.
– Ты?
– Ну да, разве тебе это неприятно?
– Ничуть. Продолжай, это походит на волшебную сказку, – со смехом ответил Бартелеми.
– Сегодня вечером я представлю тебя картахенскому губернатору дону Хосе Ривасу, с которым мы на короткой ноге, и дону Лопесу Альдоа де Сандовалю, командующему здешним гарнизоном.
– Я не настаиваю на этом.
– Зато я настаиваю.
– Хорошо. Дальше.
– Это все.
– Как все?
– Да, на первый раз хватит.
– Если я понимаю хоть что-нибудь… черт меня побери!
– Тебе и понимать не нужно, – перебил дон Торибио. – Когда твое положение будет определено в глазах окружающих, мы сможем беседовать, когда нам заблагорассудится, наши торговые дела будут нам самым естественным предлогом для этого.
– Правда? Наши торговые дела? Черт возьми! – вскричал флибустьер со смехом. – Но при всем том, должен признаться, я побаиваюсь.
– Чего?
– Чтоб все эти замысловатые выдумки не привели к решающей катастрофе.
– Объяснись.
– Я полагаю, что губернатор дон Хосе Ривас – так, кажется, ты назвал его?..
– Ну да.
– …Дон Хосе Ривас должен знать, что делается в городе.
– Разумеется.
– Портовые смотрители всегда докладывают ему о заходе и отплытии каждого корабля.
– Без сомнения.
– Стало быть, шхуна «Санта-Каталина»…
– Она пришла в порт сегодня утром.
– Из Веракруса?
– Из Веракруса.
– С европейскими товарами…
– На мое имя.
– Так ты действительно богат?
– Всего-навсего миллионер.
Авантюрист насмешливо взглянул на своего приятеля.
– Ага! – заметил он негромко. – Убийство мексиканцем богатого торговца алмазами и похищение всего его состояния… эта история, которую рассказывали в Сан-Франсиско-де-Кампече, когда мы находились там, видно, имела основание?
Дон Торибио помертвел.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты слыл за мексиканца уже в Кампече.
– Что ж из того? Разве я француз?
– И даже бретонец, – продолжал авантюрист со странной улыбкой. – Но в Кампече в то время было немало мексиканцев и без тебя. Не станем же углубляться в этот вопрос. Положим, я ни о чем не говорил.
– О, я ничего не боюсь!
– Мне ли не знать, черт побери! Впрочем, это касается одного тебя, а нам лучше вернуться к общему делу. Решено, что шхуна существует в действительности, что она пришла из Веракруса с грузом, принадлежащим тебе; что утром она стала на рейде и называется «Санта-Каталина».
– Вижу, что ты ничего не упустил.
– Прекрасно. Но ведь шхуна же пришла из Веракруса не сама по себе, – полагаю, на ней был экипаж и, наконец, капитан?
– Само собой! Шесть человек экипажа и капитан.
– Куда же они девались? Уж не сбежали ли все разом – и матросы, и капитан?
– Увы! Мой бедный друг, – вскричал мнимый дон Торибио Морено с добродушно-покровительственным видом, – все мы смертны.
– Поговорка мудрая и справедливая.
– Случилось вот что…
– Я слушаю.
– Вчера с борта шхуны завидели берег уже в столь поздний час, что нельзя было решиться войти в узкий пролив… Итак, шхуна была вынуждена лавировать всю ночь, чтобы приблизиться к берегу на рассвете. Около полуночи, при повороте судна, капитан упал за борт…
– Бедный капитан! – сказал Бартелеми чрезвычайно серьезно. – И его не удалось спасти?
– Пробовали.
– А!
– Но вот ведь какое роковое стечение обстоятельств! Спустили лодку с четырьмя матросами… но лодка пошла ко дну: от страшной жары расплавилась смола, которой были залиты швы. Разумеется, вода набежала мгновенно – и все потонули.
– Все четверо?
– Все без исключения. Ночь была темная, море неспокойно. На шхуне оставалось всего два человека, как могли они оказать помощь товарищам?
– Вот что называется несчастьем! Они были совсем у цели!
– В двух лье всего-то. Будь светло, их бы увидели.
– В том-то и дело, что ночь была темная, – заметил авантюрист насмешливо, – следует признать, что два человека, оставшиеся одни на шхуне, находились в большом затруднении.
– По счастью для них и для «Санта-Каталины», шхуну заметили еще до заката, так как я ожидал ее прибытия с большим нетерпением. Зная, с каким грузом она идет, я хотел выяснить, почему она не вошла в канал еще с вечера. Я тотчас отправился к судну в лодке с шестью матросами и часам к четырем утра был на месте. Судно лежало в дрейфе перед входом на рейд, ожидая помощи.
– Это просто внушение свыше.
– Ты совершенно прав. В ту самую минуту, когда я ставил паруса, из Картахены вышел корабль, державший путь в Кадис.
– В самом деле! Вот что значит случай.
– Два матроса, оставшиеся в живых, были до того поражены ужасной ночной катастрофой, что стали умолять меня отпустить их на корабль, который выходил из картахенского порта.
– Разумеется, ты сжалился над этими несчастными и согласился.
– Действительно, так и было. Я выплатил причитающееся им жалованье, даже прибавил маленькое вознаграждение, чтобы утешить их в несчастной гибели своих товарищей, и отвез на испанское судно, капитана которого я немного знал. Он согласился принять их.
– Как все соединяется, боже мой! – вскричал Бартелеми, воздев очи горе. – И ты…
– …и я тотчас нанял шесть человек, которых привез с собой. Они ровно ничего не знали о том, что произошло на шхуне. К тому же, прежде чем сесть в шлюпку, шедшую к «Санта-Каталине», я сказал им, сам не знаю зачем, – такая вдруг мне в голову пришла мысль, – что капитан накануне съехал на берег, чтобы скорее известить меня о приходе шхуны, которую между тем оставил у входа на рейд.
– Это и было причиной того, что они не удивились, увидав накануне всего только двух матросов. Про капитана же думали, что он на берегу.
– Как видишь, все это очень просто.
– Разумеется, любезный друг. И нарочно лучше нельзя было сделать.
– Что ты хочешь сказать? – надменно спросил дон Торибио.
– Я? Ровно ничего!
– Ты, право, так странно толкуешь вещи… – недовольно возразил собеседник.
– Толкую, как следует толковать. Я просто удивляюсь, насколько счастье благоприятствует тебе: кажется, естественнее быть ничего не может. Ты волен истолковывать мои слова по-своему. Но помни одно: я не отвечаю за твои действия и слова, не отвечаю – благодарение Богу! – и за чистоту твоей совести. Следовательно, все это меня не касается, и я умываю руки.
– Так-то лучше.
– Просто я хотел знать все в подробностях, чтобы не наделать ошибок и промахов, всегда достойных сожаления во время исполнения трудной роли в комедии, которая очень легко может перейти в трагедию, если будет продолжаться так, как началась. Теперь я знаю все, что мне следовало знать. Можешь быть спокоен, тебе не придется упрекать меня в чем-либо. Я готов. Что мы теперь будем делать?.. Но прежде всего посмотри на меня.
Дон Торибио осмотрел Бартелеми с величайшим вниманием. Превращение было полным: от странной личности, вышедшей час назад из шалаша, не осталось ровно ничего.
Авантюрист, как человек, получивший прекрасное воспитание, не был ничуть стеснен своим костюмом, он имел вид весьма приличный. Мексиканец пришел в восторг и крепко пожал приятелю руку.
– Да тебе цены нет! – вскричал он с жаром.
– Вот именно, – возразил Бартелеми со своим привычным насмешливым хладнокровием. – Я стою дорого, ты скоро убедишься в этом, – прибавил он, спокойно опуская в карман кошелек, данный ему прежним братом-матросом. – Повторяю вопрос: что мы теперь будем делать?
– Поедем.
– Хорошо, дай мне только спрятать ружье, любезный друг. Это «желен», которым я, признаться, очень дорожу. Я приду за ним если не завтра, то очень скоро.
Пока авантюрист тщательно прятал ружье под сухими листьями, так долго служившими ему постелью, дон Торибио запер саквояж, вышел на тропу, окинул ее внимательным взглядом и свистнул два раза особым образом.
Ему почти мгновенно ответили таким же свистом.
Он вернулся в шалаш.
– Спрятал?
– Да, я готов, – ответил тот.
– Так потрудись привести сюда мою лошадь… Ах! Позволь еще одно слово.
– Говори.
– Помни, что с этой минуты ты – дон Гаспар Альварадо Бустаменте, командир шхуны «Санта-Каталина», пришедшей из Веракруса.
– А ты дон Энрике Торибио Морено, богатый мексиканец, владелец моих товаров.
– Очень хорошо, только смотри не проговорись случайно. И будем при посторонних всегда говорить друг с другом по-испански.
– Разумеется. Если тебе нечего больше сообщить мне, я приведу твою лошадь.
Минут пять авантюрист был в отсутствии и вернулся со стороны дороги.
– Лошадь готова, – сказал он.
В эту минуту раздался топот скачущих во весь опор лошадей.
К шалашу приближался на лошади негр, ведя другую лошадь под уздцы.
Перед шалашом он почтительно поклонился мексиканцу.
– Сеньор дон Гаспар, – сказал дон Торибио, – я думаю, вы напрасно будете ждать дальше того человека, о котором говорили. Судя по всему, он уже не придет.
– Я разделяю ваше мнение, сеньор кабальеро, – тотчас ответил Бартелеми, отважно входя в свою роль, – да мне больше и нельзя оставаться здесь: я должен быть на шхуне.
– Я к вашим услугам, сеньор кабальеро. Прошу вас взять лошадь, которую я приготовил для вас, и принять эту шпагу взамен сломанной.
– Тысячу раз благодарю вас, кабальеро.
Все это было сказано на чистейшем кастильском наречии.
Оба вскочили в седла и поскакали к Картахене, куда прибыли без малого в пять часов пополудни.
Негр, невольник дона Энрике Торибио, следовал за ними на почтительном расстоянии, даже не стараясь уяснить себе, что произошло.