Шлюпка была в отличном состоянии и превосходно держалась на воде. Ее водоизмещения было более чем достаточно для троих друзей, у которых не было с собой почти никакого груза. Управляемая твердой рукой боцмана, шлюпка вошла в подобие канала, отделяющего рифы от побережья, в то время как в пяти-шести милях продолжали грохотать пушки фрегата. Не прошло и получаса, как приятели достигли земли и стали в небольшой бухте. Они опасались, как бы их не заметили аборигены.

– Дождемся вечера, – сказал боцман, пока Ульрих привязывал лодку к какому-то подводному растению.

– Высадимся на берег и обследуем эти джунгли.

– Тут наверняка все так и кишит дикими зверями!

– Да, боцман…

– Ягуаров и ядовитых змей здесь, должно быть, полно, да и сами индейцы свирепее диких зверей!

– Уж они нас пивом точно не укостят… – протянул Ульрих.

– Сто тысяч колоколен! На случай если краснокожие предложат тебе выпивку, вот тебе секрет ее приготовления.

– Говори, папаша! Опять скорпионы?

– Хуже, Ульрих, гораздо хуже! Старухи местного племени пережевывают корни маниока беззубыми деснами и сплевывают слюну в горшок, а потом оставляют бродить это угощение на несколько дней.

– Слюна из маниока?

– Именно, Ульрих. Желаешь попробовать такого пивка?

– Нет уш! Только не это! – ужаснулся немец. – Уш лучше скорпионье фино!

Боцман расхохотался.

– Солнце не сядет часов до пяти. Пора нам сходить на разведку… Вот так так! Фрегат уже не стреляет. Может, англичанам удалось найти надежную бухту?

Друзья прислушались. Орудийных залпов больше не было слышно. Возможно, фрегат все же разбился о скалы или ему удалось обойти рифы и стать на якорь в безопасной гавани.

– Что думаешь, Каменная Башка? – спросил марсовой.

– Все возможно. Скоро увидим. А пока пойдем поищем пресную воду и, если представится случай, пристрелим какую-нибудь зверюгу на обед.

Моряки ступили на берег и оказались на краю обширной пальмовой рощи. Тонкие стволы пальм более тридцати метров в высоту были венчаны зонтиками из длинных глянцевых багряных листьев, меж которыми виднелись плоды, напоминающие зеленые яблоки. Среди этих живописных деревьев цвели тигровые лилии, чьи цветы по форме напоминали чашки, алые и крапчатые, словно павлиньи перья или шкура ягуара.

Стоило друзьям войти в рощу, как лес зашумел птичьими криками и из-под ног у них бросились врассыпную десятки кроликов. Здесь были и превосходные на вкус попугаи, и крупные, как петухи, бакланы, настолько свирепые, что ходили слухи, будто они иногда нападают на раненых людей, и фламинго с тонкими длинными ногами и кривыми клювами, и огромные дикие утки, и белоснежные ибисы. Внимание немца привлекла жуткая на вид птица, сидевшая на низкой ветке, и он решил ее подстрелить. Птица была величиной с индюка, с серым оперением и красными глазами. У нее была страшная бородавчатая шея и белый клюв.

– Ульрих, что ты творишь? – спросил боцман, увидев, что немец направил карабин на птицу, которая словно вовсе не замечала появления людей.

– Я хотеть есть эту птицу!

– Это же гриф! Смотри, мне жаль твою одежду!

– Что ты хочешь сказать, Каменная Башка? – спросил Малыш Флокко. – Думаешь, он ему глаза выклюет?

– Я говорил об одежде, а не о глазах. Когда кто-то говорит, надо внимательно слушать.

– Как делал твой дед?

– Именно, – серьезно ответил боцман.

Немец тем временем подкрадывался к гигантскому грифу, который, казалось, дремал на ветке.

– Подумай о своей одежде! – вновь прокричал ему Каменная Башка.

Упрямый, как все немцы, Ульрих твердо решил полакомиться уродливой птицей и продолжал идти на грифа, прячась за кустарником. Однако он мог и не прятаться, поскольку, как уже было сказано, гриф невозмутимо клевал носом на ветке. Кто знает, сколькими белками и кроликами он угостился в тот день.

Ульрих уже стоял в пятнадцати футах от птицы и вскинул карабин, когда гриф вдруг взмахнул широкими крыльями и полетел прямо на него.

– Ульрих, беги! – крикнул Каменная Башка.

Но было слишком поздно! Гриф отрыгнул на немца зеленоватую массу непереваренной пищи, издававшую такую отвратительную вонь, которая отпугнула бы даже ягуаров. Так и не выстрелив, немец опустил карабин и отпрыгнул назад с криком:

– Мой нос! Мой нос!

– Он съел твой нос? – заботливо спросил его Малыш Флокко, заряжая второй карабин.

Мерзкая вонь распространилась по всей роще, и даже боцман едва мог сдержать рвоту.

– Пошли, Ульрих! Прочь, Малыш Флокко! – крикнул он, бегом возвращаясь на берег, чтобы глотнуть свежего морского воздуха.

Задыхаясь от нестерпимой вони, немец и юный марсовой бросились следом, а гриф тем временем невозмутимо перелетел на другую пальму и продолжил переваривать свою трапезу.

Очутившись на берегу, все трое вдохнули соленый морской воздух.

– Что это за птица такая? – жалобно спросил немец, которого, казалось, вот-вот стошнит. – Такой отвратительной вони я еще не нюхал!

– Это гриф, – повторил боцман. – Сказал же, оставь его в покое.

– Что внутри у этой птицы?

– О, настоящая выгребная яма! – рассмеялся бретонец.

Немец с отвращением поморщился.

– Индейцев не видел? – украдкой оглянувшись на рощу, спросил Каменная Башка.

– Нет, папаша. Как подумаю, что я хотел изшарить эту птицу!..

– Теперь иди поохотиться на какого-нибудь индейца! – хохотал Малыш Флокко.

– Неизвестно, что в шелудках у этих интейцев!

– Да они даже аллигаторов едят, хоть те и воняют мускусом… – сказал Каменная Голова и осекся, услыхав едва уловимый свист. Боцман насторожился.

Так могла свистеть только стрела, выпущенная индейцем. Бретонцы тут же прочесали рощу вдоль и поперек, но не обнаружили никаких следов дикарей.

– Что-то здесь нам не больно везет, – проворчал боцман. – В шлюпку, друзья!

– Но я весь профонял! – пожаловался бедный Ульрих.

– Пустяки, морской ветер унесет всю вонь.

Тут снова раздался свист, и стрела вонзилась в ствол пальмы всего в метре от немца.

– Проклятые краснокожие! Вы у меня попляшете! – прорычал Каменная Башка, вырывая у марсового карабин. – Я вам покажу, как стрелять по честным морякам!

От тени деревьев отделился высокий смуглый мужчина, с огромным луком и колчаном стрел, и решительно пошел к ним, крича на ломаном английском:

– Вот То-Ко-То.

Он натянул тетиву и нацелил лук на боцмана.

– Друг То-Ко-То, – закричал ему Малыш Флокко, успевший вооружиться карабином немца, – беги, или тебе конец!

– Погружаемся в шлюпку! – скомандовал боцман. – Возможно, этот красный бабуин здесь не один.

Трое приятелей побежали к лодке. Индеец бесстрашно последовал за ними, не сводя лука с пришельцев.

– Эге, Каменная Башка, – сказал юный марсовой. – Разве не стыдно бретонцам бояться красных обезьян?

– Я тебя сейчас отправлю в твой индейский рай! – кричал индейцу боцман, снова схватившись за карабин. – Пора заканчивать эту комедию. Прекрати, шут!

Ничуть не испугавшись, индеец продолжал приближаться.

– Я То-Ко-То! – кричал он.

– А я Каменная Башка, боцман «Громовержца»! – закричал разозленный бретонец. – Стрел у меня нет, так что отведай-ка свинца!

Раздался выстрел. Как и всегда, бретонец не знал промаха. Подстреленный индеец подпрыгнул, повернулся вокруг себя и рухнул в прибрежные заросли, в последний раз прокричав:

– Я То-Ко-То!

Выстрел эхом прокатился по пальмовой роще. В то же мгновение из зарослей с устрашающим боевым кличем выскочили тридцать – сорок индейцев. Почти все они были высокого роста, с гребнем из волос, украшенным перьями, и вооружены луками и дубинами, а то и томагавками, особенно опасными в ближнем бою.

К счастью, товарищи были уже в шлюпке. Чтобы задержать краснокожих, немец сделал еще один выстрел, возможно стоивший жизни одному из дикарей, и все трое принялись отчаянно грести.

– В море! В море! – торопил их Каменная Башка.

Малыш Флокко поскорей развернул парус, который тут же раздулся от прохладного ветра.

Засвистели стрелы, но наша троица была уже слишком далеко. Пока шлюпка входила в канал, немец снова выстрелил. Позади раздался громкий вскрик.

– Куда держим курс, боцман? – спросил юный марсовой.

– Уйдем подальше в море, пока эти дикари не нашпиговали нас стрелами. А потом займемся фрегатом.

Подхваченная усиливающимся бризом, лодка шла со скоростью семи-восьми узлов в час, окруженная рыбами-ежами. Раздуваясь, как шары, эти необыкновенные рыбы могут плавать брюхом вверх у самой поверхности воды. Их пятнистая темно-лиловая кожа покрыта светлыми костяными колючками, из-за чего они напоминают огромных ежей, особенно когда раздуваются.

Устав кричать, индейцы, не имея под рукой каноэ, скрылись в джунглях.

– Надеюсь, эти обезьяны больше не будут нам докучать, – сказал Малыш Флокко.

Боцман покачал головой.

– Хм… – пробормотал он. – Как же, рассчитывай на этот народ! У их берегов всегда стоят тяжелые каноэ, выдолбленные из стволов деревьев. Надеюсь, они не поплывут за нами! Из-за прибрежных скал нам не видно, что они замышляют. Советую держать карабины наготове.

Солнце село, и вскоре на море опустилась мгла. В тропиках быстро темнеет. В небесах парили стаи птиц, торопившихся попасть в свои гнезда до темноты.

По большей части то были фаэтоны – тропические птицы с длинными изогнутыми крыльями и короткими хвостами, придающими этим пернатым весьма необычный вид. Фаэтоны питаются преимущественно рыбой, особенно летучей, и уничтожают ее в огромных количествах.

Вечно голодный Ульрих хотел было пристрелить хоть одну птицу, но боцман успел его остановить.

– Возможно, фрегат ближе, чем мы думаем. Ты же не хочешь одним выстрелом поднять тревогу среди англичан? Оставь птиц пока в покое, Ульрих, не такие уж они и вкусные.

– Та, папаша, – смиренно ответил немец. – Я тепя слушать, как родного отца.

– Значит, Каменная Башка, – подхватил юный марсовой, – если он будет бедокурить, можешь надавать ему отцовских подзатыльников.

– Этому бравому молодцу не понадобятся поучения бретонских моряков!

– А что такого! – сказал Малыш Флокко. – Когда я был юнгой, мне доставалось немало тумаков!

– Это потому, что меня не было рядом.

– Это правда! Когда ты нанялся на «Громовержец», ты быстро поставил этих бандитов на место…

– Только с помощью кулаков.

– И каких кулаков! Восьмерых громил едва не отправил на тот свет!

– Тихо! – сказал вдруг немец.

Сгустилась темнота, и на расстоянии двух ружейных выстрелов берег был едва различим. Каменная Башка тревожно вглядывался в темноту.

– Ты слышал, папаша?

– Конечно! Это был сигнал.

– За нами гонятся краснокошие?

– Увидим. Карабины заряжены?

– Да, – ответил марсовой.

– Что ж, продолжим поиски фрегата! – сказал боцман. – Хотел бы я знать, куда запропастился чертов корабль.

Бретонец снова уселся на место рулевого и повел шлюпку вдоль нескончаемого канала. По обеим сторонам лодки высились наносы песка да рифы, о которые с рокотом разбивались волны.

Всего один неловкий маневр – и шлюпку ожидала участь погибшей бригантины. Однако опытный моряк Каменная Башка невозмутимо вел шлюпку вперед, будто знал канал вдоль и поперек. Внезапно он воскликнул:

– Проклятье! Чую, придется вновь свидеться с краснокожими обезьянами!

На берегу показались огни огромных костров. Стволы вековых сосен пылали, разбрасывая снопы искр. Бриз доносил до моряков едкий запах дыма. Человеческие тени бешено плясали вокруг костров, прыгая и размахивая руками.

Вскоре из расщелины в скалах показалось каноэ не меньше пятнадцати метров в длину, с двадцатью дикарями на веслах, и быстро пошло в море.

– Индейцы, папаша! – воскликнул немец.

– Вижу, не слепой!

– Будем их подшидать?

– Лучше бежать! Малыш Флокко, займись парусами. Если они хотят нас догнать, им придется поторопиться.

Едва касаясь воды, подвижное каноэ быстро приближалось. Однако ветер благоприятствовал нашим корсарам, да и у шлюпки было серьезное преимущество. Боцман вильнул в сторону, словно обходя скалы, а затем резко взял на юг, не теряя ориентира, даже не имея компаса.

– Этот маневр называется «лошный курс», – тоном прилежного ученика сообщил морякам Ульрих.

– Поглядим, что из этого выйдет. Лучше бы чертовы дикари сидели в своих хижинах да качались в гамаках и не лезли в наши дела, да еще в такой момент.

Впереди показалась новая полоса скал, куда выше той, которую миновали наши герои. Каменная Башка оглянулся на каноэ, которому удалось пройти не более двухсот метров, и разразился отчаянными проклятиями. Вместо того чтобы искать проход через скалы, боцман повел шлюпку вдоль канала.

Судя по спокойствию старого моряка, пока все шло по плану.

– Стрелять? – спросил немец при виде приближающегося каноэ.

– Какое там! Положитесь на меня. Эти скалы – пустяк для опытного рулевого.

– А как же стрелы? – спросил Малыш Флокко.

– Ложитесь на дно, и они не причинят вам никакого вреда. Ночью индейцам мало пользы от луков.

Индейцы продолжали забрасывать их стрелами, но шлюпка уверенно двигалась вдоль скал. Каноэ подошло настолько близко, что трое приятелей уже могли явственно слышать свист летящих стрел.

– Папаша, стрелять? – повторил взволнованный немец, вскидывая карабин.

– Никакой стрельбы! – отозвался боцман, выполняя маневр, который был понятен только ему. – Малыш Флокко, приглядывай за парусом и ни о чем не беспокойся.

– Разве ты не видишь, что мы идем прямо на рифы?

– Все я вижу.

– Но ведь мы разобьемся!

– Разобьемся не мы, а краснокожие бабуины! Готовься отдать шкоты.

Увидав, что бледнолицые не стреляют, дикари с воинственными криками готовились к абордажу, потрясая дубинами и томагавками.

Наш старый хитрец только этого и ждал. Ловким маневром бретонец обошел рифы, а Малыш Флокко мгновенно развернул парус. Управляемая опытным моряком, легкая английская лодка прошла над рифами, в отличие от каноэ с двадцатью индейцами на борту.

Послышался треск, а вслед за ним разъяренные крики дикарей.

Каноэ наткнулось прямо на скалы, и его команда посыпалась в воду. На счастье индейцев, крушение произошло на мелководье.

Ульрих не мог удержаться, чтобы не дать по ним прощальный выстрел. Несколько секунд спустя с дальнего конца канала послышались пушечные залпы.

– Фрегат! – воскликнул Каменная Башка. – Малыш Флокко, отдать шкоты! Посмотрим, чем занят маркиз Галифакс. О краснокожих можете не беспокоиться. Пусть себе вопят, пока из сил не выбьются.