В любое другое время и в любом другом месте эта встреча наполнила бы его ужасом иного рода. Холлс ощутил бы гнев и боль, найдя Нэнси Силвестер, которую его воображение сделало недосягаемой, подобно звездам, и память о которой служила ему маяком, чье чистое и белое сияние указывало путь через трясину искушений, опустившейся до состояния, рассматриваемого им как порочное великолепие.

Однако теперь сознание собственного позорного положения вытеснило из его головы все прочие мысли.

Шагнув вперед, Холлс опустился перед девушкой на колени.

– Нэн! Нэн! – задыхаясь, воскликнул он. – Я не знал… Не мог себе представить…

Эти слова подтверждали худшие подозрения Нэнси относительно причин его присутствия, с которыми она отчаянно боролась, несмотря на беспощадные доказательства.

В этой хрупкой девушке чуть выше среднего роста даже теперь, в минуту страшной опасности и горького разочарования, ощущалась царственная гордость.

Она была одета во все белое, если не считать все еще висевшего на плечах голубого шарфа, с помощью которого ее недавно лишили зрения и дара речи. Овальное лицо было не темнее атласного платья. Во взгляде глубоких зелено-голубых глаз, который мог быть то насмешливым, то вызывающим, то ласковым, теперь застыли страдание и ужас.

Откинув со лба прядь каштановых волос, Нэнси с трудом заговорила, так как голос отказывался ей повиноваться:

– Вы не знали! – Боль придала ее чарующему мелодичному голосу резкость, подействовавшую на стоящего перед ней коленопреклоненного Холлса словно удар шпаги. – Значит, все именно так, как я думала! Вы сделали это по чьему-то поручению. Вы, Рэндал Холлс, опустились до роли наемного головореза!

Стон и жест отчаяния явились свидетельством его страданий. На коленях он подполз к ее ногам:

– Нэн, не судите меня, пока не выслушаете…

Но она прервала Холлса, чья униженная поза красноречиво признавала самое худшее.

– Пока не выслушаю? Разве вы не рассказали мне все? Вы не знали, кого похищаете. Но по-вашему, я не догадываюсь, кто тот негодяй, который дал вам это позорное поручение? И вы – тот человек, который когда-то любил меня, еще будучи честным и незапятнанным…

– Нэн, Нэн! О боже мой!

– Но я никогда не любила вас так сильно, как ненавижу теперь за то, чем вы стали, – вы, собиравшийся завоевать для меня весь мир! Вы не знали, за чье похищение вам платят! Неужели вы настолько утратили честь и стыд, что смеете оправдываться этим неведением? Ну, теперь вы всё знаете, и надеюсь, что это послужит вам наказанием и что если в вас тлеет хоть слабый уголек стыда, то он обратит вашу душу в пепел! Встаньте! – приказала она с царственным презрением. – Или вы думаете, что, ползая по полу, искупите свое злодеяние?

Холлс сразу же поднялся, однако не столько из готовности повиноваться приказам девушки, сколько потому, что внезапно осознал необходимость немедленных действий. Сейчас нужно подавить все мучения, терзающие его душу, а слова, которые могут выразить и даже облегчить их, должны подождать.

– Я еще могу исправить содеянное, – сказал он, заставляя себя вновь обрести твердость. – Сейчас, когда с каждой минутой увеличивается грозящая вам опасность, нужно не говорить, а действовать. Пойдемте! Как я привел вас сюда, несмотря на все препятствия, так же должен и увести, пока еще есть время.

Нэнси отпрянула от протянутой им руки. В глазах ее вспыхнул гнев, а в голосе вновь послышалось презрение:

– Вы выведете меня отсюда! Вы! Я должна довериться вам!

Однако Холлс даже не моргнул глазом, поглощенный неотложной задачей.

– Может быть, вы предпочитаете остаться и довериться Бакингему? – свирепо осведомился он. – Говорю вам, пойдемте скорее! – Его властность устояла перед презрением девушки.

– С вами? Нет! Никогда!

Полковник нетерпеливо хлопнул в ладоши:

– Неужели вы не понимаете, что нельзя терять времени? Что, оставаясь здесь, вы погибнете? Уходите одна, если хотите. Возвращайтесь немедленно домой. Но так как вам придется идти пешком и вас, возможно, будут преследовать, позвольте мне, ради бога, хотя бы идти за вами следом, чтобы обеспечить вашу безопасность.

– Довериться вам? – повторила она, собираясь рассмеяться. – Вам? После этого?

– Да, после этого! Несмотря на это! Вы считаете меня негодяем, и, несомненно, так оно и есть. Но по отношению к вам я никогда не был и не буду негодяем. Конечно, то, что я не знал, кого именно похищаю, не может служить мне извинением. Но это должно заставить вас поверить, что теперь, когда мне все известно, я готов защищать вас до последнего вздоха. Как вы можете в этом сомневаться? Если бы мои намерения не были честными, зачем мне убеждать вас уйти отсюда? Пойдемте скорее!

Холлс схватил девушку за руку и попытался увлечь ее из комнаты, но она все еще сопротивлялась.

– Ради бога! – взмолился он. – В любой момент сюда может явиться Бакингем!

На сей раз Нэнси поняла, что ей придется подчиниться, выбрав меньшее из двух зол. Она бросила взгляд на его лицо, искаженное мучительной тревогой:

– Если я доверюсь вам, вы отведете меня домой? Можете в этом поклясться?

– Как перед Богом! – воскликнул полковник.

Это положило конец ее сопротивлению. Более того, девушка обнаружила нетерпение, не меньшее, чем его собственное.

– Тогда быстрей! – потребовала она.

Испустив вздох благодарности, Холлс схватил со стула шляпу и плащ и потащил Нэнси к выходу.

Однако лишь только они добрались до двери, как она распахнулась снаружи и перед ними появилась высокая и изящная фигура Бакингема. Его голова в золотистом парике почти касалась перемычки двери, а красивое лицо раскраснелось от нетерпеливого ожидания. В правой руке он держал шляпу с плюмажем, левая покоилась на эфесе небольшой рапиры.

Увидев его, оба отпрянули, а Холлс выпустил запястье девушки, понимая, что руки могут ему понадобиться для других целей.

Его светлость был облачен в черный с белым атласный костюм, делавший его похожим на сороку. В кружеве воротника сверкали бриллианты, грудь пересекала голубая лента ордена Подвязки.

Несколько секунд герцог, прищурившись, смотрел на них, озадаченный их странным поведением и переводя взгляд с бледного, испуганного лица мисс Фаркуарсон на мрачную, застывшую фигуру ее компаньона. Затем он медленно двинулся вперед, оставив дверь открытой. Низко поклонившись леди, Бакингем выпрямился и обратился к полковнику:

– Полагаю, все приготовлено? – Он махнул рукой в сторону стола и буфета.

Холлс обернулся в том же направлении и устремил взгляд на стол, накрытый для ужина, радуясь возможности обдумать ситуацию.

Полковник знал, что за дверью в холле ожидают четверо французских лакеев Бакингема, которые по приказу своего господина перережут ему горло с такой же легкостью, как нарезали бы жирного каплуна, лежащего на полке буфета. В своей полной приключений жизни он бывал и в худших переделках, но тогда с ним рядом не было женщины, за которую он испытывал мучительную тревогу, сковывающую его действия. Холлс благодарил небо за осторожность, удержавшую его от импульса приказать Бакингему отойти в сторону, как только тот появился в дверях. Если бы он так поступил, то, по всей вероятности, его бы уже не было в живых, а Нэн оказалась бы полностью во власти герцога. Его жизнь внезапно стала значить очень много, так что следовало вести себя как можно осмотрительнее.

Голос герцога, резкий и нетерпеливый, оторвал его от размышлений:

– В чем дело, болван? Вы так и будете торчать здесь всю ночь?

Холлс обернулся.

– Думаю, что все приготовлено согласно распоряжениям вашей светлости, – спокойно ответил он.

– Тогда можете убираться.

Холлс послушно поклонился. Он не осмеливался смотреть на Нэн, но слышал ее испуганный вздох и представлял себе вновь появившиеся на ее лице ужас и презрение к его очередному проявлению трусости и подлости.

Полковник направился к двери, взгляд герцога следовал за ним с подозрением. Бакингем ощущал, что в комнате происходит нечто значительное, чего он не мог понять. Держась за дверную створку, Холлс вновь полуобернулся. Он все еще пытался выиграть время для определенного образа действий.

– Насколько я понял, ваша светлость, этим вечером я вам больше не понадоблюсь?

Его светлость задумался. За ним Холлс видел Нэн, стоявшую опершись на стол, бледную как смерть, с широко открытыми глазами и правой рукой, прижатой к вздымающейся груди.

– Нет, – ответил наконец герцог. – Но вы лучше оставайтесь поблизости, с Франсуа и остальными.

– Хорошо, – промолвил Холлс и повернулся, чтобы уходить. Он заметил, что ключ торчит снаружи двери, и, наклонившись, вытащил его из скважины.

– Ваша светлость позволит мне оставить ключ с внутренней стороны, – продолжал полковник с гнусной ухмылкой и, пока его светлость нетерпеливо пожимал плечами, переставил ключ.

Сделав это, он быстро закрыл дверь изнутри, повернув ключ в замке, вытащил его и сунул в карман, прежде чем герцог успел опомниться от удивления, вызванного его эксцентричным поведением.

– В чем дело? – резко осведомился Бакингем, шагнув к полковнику.

Нэн издала слабый крик, свидетельствующий о внезапном понимании происходящего и переходе от отчаяния к надежде.

Холлс, опершись плечами на дверь, отбросил шляпу и плащ:

– Дело в том, ваша светлость, что я хочу поговорить с вами наедине, не опасаясь несвоевременного вторжения ваших лакеев.

Герцог сурово выпрямился, немало заинтригованный, но полностью владеющий собой. Страх, как я уже, наверное, говорил, был чувством, абсолютно ему неведомым. Если бы он был способен к самообладанию и в других областях, то мог бы стать величайшим человеком Англии. Бакингем не издал возмущенного возгласа и не стал задавать праздных вопросов, считая себя обязанным не ронять достоинство.

– Продолжайте, сэр, – холодно произнес он. – Давайте выслушаем объяснение этой дерзости, дабы мы могли положить ей конец.

– Сейчас вы услышите объяснение, – столь же спокойно отозвался Холлс. – Эта леди, ваша светлость, мой старый друг. Я не знал этого, пока… пока не доставил ее сюда. Как только все открылось, я намеревался проводить ее домой, когда прибыла ваша светлость. Теперь я прошу вас дать мне слово чести, что ни вы, ни ваши слуги не будете мешать нам мирно удалиться.

Несколько долгих секунд Бакингем рассматривал Холлса, стоя между ним и девушкой. Исключая легкий румянец, его лицо не отразило никаких эмоций. Он даже улыбался, хотя не слишком приятно.

– Какая трогательная и романтическая ситуация! Значит, леди – ваш старый друг? И по этому случаю весь мир должен застыть на месте! – Его голос стал суровым. – А если я откажусь дать слово? Каковы тогда будут предложения полковника Холлса?

– Это было бы очень прискорбно для вашей светлости, – ответил полковник.

– По-моему, вы мне почти угрожаете! – с легким удивлением заметил Бакингем.

– Можете называть это и так.

Поведение герцога изменилось. Он отбросил маску усталой надменности.

– Клянусь Богом! – воскликнул Бакингем голосом, скрежещущим, как напильник. – С меня достаточно вашей наглости! Вы немедленно отопрете дверь и уберетесь вон, или я прикажу своим людям превратить вас в порошок!

– Я предусмотрительно запер дверь именно для того, чтобы избавить вашу светлость от искушения прибегнуть к столь невежливым мерам. – Холлс сохранял полное спокойствие. – Умоляю вашу светлость обратить внимание на то, что дверь и замок весьма крепкие. Вы можете позвать ваших лакеев. Но прежде, чем они сюда доберутся, ваша светлость, очень возможно, уже будет в аду.

Расхохотавшись, Бакингем выхватил из ножен рапиру и сделал резкий выпад, отмерив расстояние опытным взглядом фехтовальщика.

Действие герцога, быстрое как молния, было рассчитано на неожиданность, в результате которой полковнику предстояло быть пронзенным шпагой, прежде чем он успеет себя защитить. Однако Бакингему противостоял не менее опытный противник, слишком часто рисковавший жизнью, чтобы не владеть всеми трюками, необходимыми в подобных ситуациях. Заметив взгляд герцога, отмеривавший расстояние между ними, Холлс, много раз видевший такой взгляд в глазах других и знавший, что за ним следует, догадался о его смертоносном намерении. Почти одновременно с ним выхватив шпагу из ножен, он был готов отразить удар.

Испуганный вопль Нэн и лязг скрестившихся клинков прозвучали одновременно. Парировав удар, полковник в свою очередь нанес удар, целясь в лицо пригнувшегося герцога. Чтобы избежать его, Бакингему пришлось быстро выпрямиться и отступить. Несколько секунд противники стояли молча, опустив шпаги и сверля друг друга глазами.

– В этой игре, ваша светлость, перевес не на вашей стороне, – заговорил Холлс. – Лучше согласитесь на мое предложение.

Бакингем, недооценивающий полковника, презрительно усмехнулся:

– Вы думаете напугать меня вашим фиглярством, балаганный хвастун-капитан, жалкий Бобадил?! Вы отлично знаете, что перевес именно на моей стороне. Отоприте дверь и убирайтесь, не то я изрублю вас на куски!

– Ого! Так кто же из нас хвастун-капитан? Кто Бобадил? – вскричал Холлс, поддаваясь гневу. Он добавил бы еще кое-что, но герцог остановил его.

– Хватит болтовни! – фыркнул он. – Ключ, мошенник, или я проткну вас насквозь!

Холлс усмехнулся.

– Спасая вашу жизнь под Вустером, я не думал, что мне придется лишать вас ее подобным образом.

– Надеетесь тронуть меня этим напоминанием? – осведомился герцог, наступая на него.

– Едва ли. Я трону вас по-иному, вы, томящийся от страсти простофиля!

Клинки вновь со звоном скрестились, когда противники сошлись в смертельной схватке.