В ноябре 1946 года редактор «Нью-Йорк таймс», некто Хорн, внезапно заинтересовался огромным, старым и смешным корытом, которое в начале месяца встало на причал в порту Балтимор.

«Президент Уорфилд», 115 метров в длину, 1800 регистровых тонн брутто, очень широкий, с невероятно высокой посадкой на воде из-за четырех этажей давно вышедших из моды надстроек. Он походил на кита. Корабль венчала очень тонкая и высокая труба.

Краска во многих местах облупилась, ржавчина изъела бо́льшую часть корпуса. Один из сотрудников Джорджа Хорна вызвался добыть сведения об этой древней посудине.

– Не такой старый, как выглядит. «Президент Уорфилд» построен в тысяча девятьсот двадцать восьмом году в Делавэре. Он был сконструирован как речной пароход, поэтому его водоизмещение составляет всего два и четыре десятых метра. Компания «Пэккет» почти сразу купила его, предназначив для регулярных рейсов между Балтимором и Норфолком и обратно в заливе Чесапик. На борту сто семьдесят одна каюта и восемьдесят ванных комнат, максимальная вместимость пятьсот тридцать пассажиров. Лицензия отозвана, поскольку в корпусе появились трещины. Куплено у военно-морского ведомства за восемь дней до отправки на слом.

– Почему у военно-морского?

– Потому что во время войны «Президент Уорфилд» плавал в конвоях под британским флагом. Его нагрузили дополнительным балластом из-за малого водоизмещения. Однажды в самом центре Атлантики он открыл огонь по немецкой подводной лодке и потопил ее. Капитан был награжден английским королем. В июле сорок третьего судно вновь встало под американский флаг и участвовало в операции «Оверлорд». Овеянный славой ветеран был списан в сорок пятом году. Куплен за пятьдесят тысяч долларов. Заплатили наличными, не торгуясь. Так мне сказали.

– Кто купил?

Газетчик вырвал листок из блокнота и положил его на стол Хорна: «„Уэстон трейдинг компани“, покупка и продажа речных судов. Стоун-стрит, двадцать четыре, Балтимор».

– Я еще не успел навестить этих типов.

– Сам навещу.

Контора «Уэстон трейдинг» размещалась в крохотной комнатенке на шестом этаже жалкого здания. Стол, два стула, телефон и невыразительная секретарша. Хорн сказал, что хочет купить речное судно. Секретарша ответила, что сейчас вряд ли есть что-либо подходящее. И не могла сказать, когда появится. Директор, господин Дейни, отсутствовал. Если мистер Хорн пожелает оставить адрес, мистер Дейни обязательно ему позвонит.

Через двое суток Джордж Хорн знал о мистере Дейни абсолютно все. Рыжий крепыш тридцати семи лет, прибывший из Палестины. Его настоящее имя Зеэв Шинд. Пионер сионистского движения, вдохновитель незаконной еврейской иммиграции в Палестину. Прибыл в США в 1945 году для сбора средств, а также для покупки и переоборудования судов.

А теперь вернемся немного назад, чтобы ознакомить вас с более подробной информацией.

1895 год. Теодор Герцль, тридцать пять лет, еврейский писатель и уроженец Венгрии, парижский корреспондент газеты «Нойе фрайе», публикует книгу «Еврейское государство», в которой выражает свою боль и боль собратьев по религии по поводу погромов в России и роста антисемитизма в Германии и Франции (дело Дрейфуса). Герцль видит лишь один выход – создание еврейского государства на родине предков. Идею подхватывают с энтузиазмом, и два года спустя, после первого сионистского конгресса в Базеле, Герцль основывает Национальный еврейский банк и учреждает Национальный еврейский фонд для покупки земель в Палестине. Богатые дети Израиля со всего мира проявляют щедрость, и первые переселенцы обосновываются на родине предков. Англия весьма благожелательно смотрит на это движение. В 1917-м Артур Бальфур, министр иностранных дел, адресует лорду Лайонелу Ротшильду письмо, в котором формулирует хартию будущего еврейского государства.

– Наша страна лишь выиграет от создания такого государства, – объясняет Бальфур своему окружению. – Если Турция будет побеждена, на что мы надеемся, у нас, при наличии еврейского государства, появится крепкий опорный пункт на Ближнем Востоке, и мы избежим любого соперничества между христианскими державами ради защиты святых мест.

Турция побеждена, Палестина становится британской подмандатной территорией, и ситуация меняется. Арабы враждебно относятся к сионистской экспансии, а Англия, заинтересованная в поддержании статус-кво на Ближнем Востоке, не желает раздражать арабов. 2 мая 1939 года правительство Чемберлена ограничивает еврейскую иммиграцию в Палестину, сведя ее почти к нулю. В 1942 году Лондон игнорирует рекомендации Сионистского конгресса в Нью-Йорке, который вновь настаивает на создании еврейского государства. И накануне Второй мировой войны, когда во всех западных странах общество справедливо возмущено судьбой евреев, мучеников нацизма, Лондон полностью запрещает еврейскую иммиграцию в Палестину: «Строгое наблюдение будет осуществляться Королевскими ВМС и ВВС. Любой корабль, пытающийся нелегально войти в палестинские воды, подвергнется преследованию, захвату и конфискации. Его пассажиры будут сосланы на остров Маврикий или помещены в лагеря на Кипре, в Кении или Судане».

И консерваторы, и лейбористы полностью согласны в том, что поддержание английского влияния на Ближнем Востоке суть приоритетная задача. Гуманитарные или идеологические соображения ничего не значат, если в какой-либо точке планеты возникает угроза национальным интересам Англии.

После запрета иммиграции еврейские общины тут же среагировали на жесткие решения англичан. Под эгидой «Хагана», подпольной военной организации, группы «Иргуна» проводят различные террористические акты, направленные против державы, получившей мандат на управление палестинской территорией. В 1937 году руководители «Хагана» принимают в Тель-Авиве решение об организации незаконной иммиграции, так называемой второй иммиграции, на иврите «Моссад ле-Алия» или «Моссад Дейни» – по имени человека, который купил дряхлое судно «Президент Уорфилд» и поставил его на ремонт в Балтиморе (в декабре 1946 года). Он был основателем «Моссада» и одним из активнейших его деятелей. Через несколько недель «Президент «Уорфилд» сменит название и будет именоваться «Экзодус» – «Исход». Одиссея «Исхода» широко эксплуатировалась литературой и кинематографом. В сюжет вносились изменения и дополнения, особой нужды в которых не было: история судна и без этого оказалась достаточно драматичной.

Рабочие небольшой верфи Балтимора работают денно и нощно, чтобы заменить машины «Президента Уорфилда», бо́льшую часть обшивки корпуса и установить стальной пояс. Одновременно Дейни занят набором экипажа, помещая небольшие объявления в морских журналах и газетах всех еврейских религиозных организаций: «Интересная работа вдали от дома. Обращаться в Б. П. П.: Нью-Йорк, 54 Ист-стрит, 70». Б. П. П. – это так называемое Бюро профессиональной подготовки, расположенное в школе изучения идиша, а на самом деле штаб-квартира Палестинского бюро.

Дейни считает, что «Президент Уорфилд» сможет отправиться в плавание под панамским флагом (за деньги его можно поднять на каком угодно судне). Он пытался избежать излишнего интереса «Интеллидженс сервис» – английской разведки, открыто набирая экипаж из одних евреев. Ясно, что только еврейский экипаж готов пойти на риск и прорвать английскую блокаду. Однако, учитывая обстоятельства, это не самые лучшие кадры для дальнего плавания. Капитана зовут Уильям Сколастико Шлегев, сорок пять лет, балтиморец; эмигрировал из Баварии. Это невысокий, багроволицый толстяк, похоже не имеющий диплома моряка. Дейни нанял его из-за единственного утверждения: «Можете мне доверять: я привел по поручению „Моссада“ из России в Гавр бывший советский ледокол». В действительности Дейни видит в качестве командира своего соотечественника Йехиэля Ицхака Ароновича, которого для простоты именуют Айком.

Айк – один из редких евреев Палестины, который знаком с профессией моряка.

Это почти правда. Айку двадцать три года – щуплый застенчивый паренек ростом 1,65 м. У него девичья кожа и нежные черты лица под иссиня-черной копной волос. Он получил серьезные основы знаний о мореплавании в Колледже короля Эдуарда VII в Англии. Кроме того, Айк – идеальный сионистский активист. Он прочтет разношерстному экипажу нечто вроде лекции.

Ремонт «Президента Уорфилда» обошелся в 125 000 долларов – в два с половиной раза дороже, чем его покупка. Дейни всегда платит наличными. Его сборы в пользу «Моссада» в США были успешными. 14 января 1947 года сертификационная компания порта Балтимор выдает свидетельство для перехода Балтимор – Марсель. Именно в Марселе Дейни возьмет пассажиров, отправляющихся в Палестину. Но наутро раздается звонок от консула Панамы в Балтиморе: «Наше правительство решило, что не может разрешить „Президенту Уорфилду“ плавать под панамским флагом». И никаких объяснений.

«У них побывали англичане», – считает Дейни, и он прав. Теперь надо опередить английскую разведку, машину действенную, но медлительную. Дейни спешит в консульство столь же сговорчивой Республики Гондурас, и та предоставляет свой флаг. Официально «Президент Уорфилд» отплывает в Китай с грузом продуктов и спасательных поясов. Ничего странного, если вы предъявляете весомые доводы, вернее, звонко звучащие аргументы.

Утром 26 февраля 1947 года вахтенный офицер, стоявший на мостике катера береговой охраны США, осуществлявшего патрулирование между выходом из Чесапикского залива и мысом Гаттерас, с недоумением наблюдал в бинокль за невероятным китом с длинной трубой, который в пяти милях от берега пытался выйти в открытое море, но совершенно безуспешно. Ветер в семь баллов по шкале Бофорта дул с востока, крутые волны сменили вчерашнюю зыбь; патрульный катер качало, но он держал курс. Что же до кита с длинной трубой, то он слишком высоко взмывал на волне, словно собирался броситься в небо, потом покачивался, его немного разворачивало, и он, опасно накренившись, боком скользил вниз.

– Его выбросит на берег, если ветер не стихнет, – сказал вахтенный офицер рулевому. – Менее чем через час он запросит помощи.

На мостике «Президента Уорфилда» включилось сразу несколько переговорных устройств:

– В четвертом переднем отсеке вылетели две заклепки, остальные шатаются. Вода прибывает.

– Стальной пояс, закрепленный на деревянных леерах, отскакивает: дерево насквозь прогнило.

– Шпиль по левому борту наполовину сорван. Поступает вода.

– Машинное отделение. Четыре фута воды в среднем трюме.

Временный капитан Шлегев собирается отдать приказ развернуться в бухту Чесапик. Айк запрещает маневр:

– Развернувшись, мы встанем кормой к волнам, и у нас сорвет руль. Надо продолжать движение, пока насосы работают с максимальной нагрузкой.

Но насосы не справляются, и вода в трюмах прибывает. «Президент Уорфилд», с большим трудом взбиравшийся на волну, ни на дюйм не продвигался на восток и трещал по всем швам, как столетний ревматик.

– Эта поганая посудина вот-вот развалится надвое, – вопил Шлегев. – Разворачивайтесь! Право руля на сорок.

Радист, страдавший от морской болезни в крохотной радиорубке, выбрался на палубу, спрашивая, не стоит ли затребовать помощь.

– Да! SOS! SOS всем судам!

Кит «Президент Уорфилд» развернулся лучше, чем можно было ожидать, через двадцать минут к нему подошел катер береговой охраны, чтобы сопровождать судно, потом подошел второй катер и морской буксир из Норфолка.

Возвращение в Чесапикский залив на буксире, с креном в десять градусов походило на похоронную процессию. Едва инвалид встал на якорь в причальной гавани Хэмптон-Роуз, капитан покинул борт, заявив, что жизнь ему дорога. За ним последовали два офицера и несколько матросов. Дейни снова обратился в Балтимор.

– Корабль не так уж плох. Он слишком дорого мне обошелся, чтобы бросить его. Отремонтируем его заново.

Вы можете доверить любое до предела истрепанное судно любой верфи – люди будут работать, если вы хорошо заплатите. Но когда «полная ревизия» «Президента Уорфилда» была почти закончена, «Нью-Йорк таймс» опубликовала статью-бомбу Джорджа Хорна: «Американский лайнер, предназначенный для незаконной иммиграции в Палестину, собирается выйти из Норфолка». Утром консул Гондураса позвонил Дейни: «Мое правительство не может предоставить вам флаг».

Умение с толком использовать телефон было частью сионистского обучения Дейни. Менее чем за сутки он сумел убедить правительство Гондураса, используя не только деньги, но и вмешательство высокопоставленных американцев. 20 марта 1947 года «Президент Уорфилд» снова отправляется в путь. Несомненно, его основательно подлатали, а небо и море оказались благосклонными. 10 апреля судно причалило в Марселе. Здесь имели место некоторые события и работы, о которых следует упомянуть, чтобы ясно представлять последующую одиссею.

Для незаконной перевозки иммигрантов нет нужды в восьмидесяти ванных комнатах и гостиных, не нужна даже столовая. Главное – забрать максимальное количество людей. Уполномоченный «Моссада» по югу Франции (кодовое имя Руди) поднимается на борт и передает инструкции Айку, отныне действующему командиру судна:

– Через несколько дней вы уйдете порожняком. Официально – в Александрию, на самом деле – в Портовенере, где на итальянской верфи переоборудуют внутренность судна. Потом вы вернетесь и заберете иммигрантов в Сете.

Программа была выполнена в точности. Плотники Портовенере снесли перегородки, освободили древний пассажирский пароход от устаревшей роскоши и установили по всей длине корабля на высоту четырех палуб ряды коек, одна над другой. Длина каждой койки – 1,7 м, ширина – 0,7 м, расстояние между ними по высоте – 0,6 м. Иными словами, никакой возможности сесть. Между рядами ярусов оставлен проход шириной 1 м.

Уполномоченный «Моссада» предписал еще одну меру:

– Нос необходимо защитить броней. Вдоль нижних надстроек надо проложить колючую проволоку, на баке установить защитную сетку; вокруг мостика уложить мешки с песком. Секретное оружие будет смонтировано в самый последний момент.

Секретное оружие представляло собой трубы с отверстиями вокруг корабля на внешней части корпуса. Трубы соединялись с главным паровым котлом. Таким образом, любая абордажная команда будет ошпарена паром. Пассажирам об этом устройстве сообщать не стоит: возможность боевого столкновения напугает их. Кстати, столкновения может и не быть, но предусмотреть надо все.

12 июня 1947 года «Президент Уорфилд», преобразованный в судно для прорыва блокады, возвращается в Пор-де-Бук вблизи Марселя, потом приходит (9 июля) в Сет, где ожидают посадки пассажиры.

Эти люди избежали газовых камер Берген-Бельзена, Аушвица и других лагерей смерти. С 1945 года они пребывают в различных лагерях Центральной Европы под административным наименованием «перемещенные лица». Их размещают и кормят так, чтобы они не умерли от голода и холода. Вряд ли что-то можно добавить. Они – камень на шее держав-победителей, которые не представляют, что с ними делать. Для этих евреев единственная надежда – Палестина. Подпольные агенты, занимающиеся перемещением людей, помогли им добраться до транзитных лагерей в районе Марселя.

Удастся ли им взойти на борт? 21 июня 1947 года Дафф Купер, посол Великобритании в Париже, вручает Жоржу Бидо, главе французского правительства, меморандум с текстом, не характерным для дипломатической переписки: «За последние месяцы посольство Его Величества неоднократно указывало французскому Министерству иностранных дел, а также передавало в Форин-офис исчерпывающие сведения, касающиеся многочисленных судов для перевозки незаконных иммигрантов, которые держат путь из Франции в Палестину. В последнее время количество кораблей с незаконными иммигрантами увеличилось. Правительство Его Величества просит французское правительство принять безотлагательные меры, чтобы воспрепятствовать отправлению новых судов с нелегальными иммигрантами из французских портов».

Выражение «нелегальные иммигранты» приобретает в этом контексте особый привкус: ведь для Англии законной иммиграции в Палестину не существует. Несмотря на грозное предупреждение, французское правительство продолжает закрывать глаза на «трафик». Официально «Президент Уорфилд» с эмигрантами отплывает в Колумбию. Всего 4554 человека, из которых 1282 женщины (более 400 из них в положении) и 1672 ребенка. Их беспрерывно подвозят на грузовиках весь день 10 июля.

Около полудня порт Сет на небольшой высоте облетает самолет.

– «Ланкастер» королевских ВВС, – говорит один жандарм. – Их база в Истре. Делает снимки.

Посадка длится очень долго, потому что французские власти хотят создать видимость соблюдения всех формальностей. Жандармы изучают паспорта (фальшивые или полные исправлений) с визой (поддельной) для въезда в Колумбию. Наступает ночь, а очередь по-прежнему змеится на причале. Люди движутся медленно, тишину нарушают лишь стоны и крики детей. Поднявшихся на борт пассажиров разводят по местам – они занимают свои кушетки-гробы.

– А мой чемодан?

– Вот он, в коридоре.

У многих только рюкзак, который служит подушкой.

Вдруг раздается приглушенный треск внутри корабля, слышатся вопли. На палубе D не выдержали четыре яруса коек. Из-под завала высвобождают раненых, плотники проводят ремонт. Жара на этой палубе уже невыносимая. Да бог с ней, главное – отправиться навстречу свободе!

Некоторые положения в документации и свидетельствах, касающиеся отплытия «Президента Уорфилда», до сих пор остаются неясными. Ясно одно: Айк хотел отплыть сразу после посадки пассажиров, спешно, не ожидая рассвета, в надежде обмануть английскую разведку.

По некоторым сведениям, на судно прибыл «опытный лоцман», который якобы получил «два миллиона франков – эквивалент четырехлетней зарплаты», чтобы обеспечить тайное отплытие. Продолжение опровергает эту информацию.

11 июля 1947 года в два часа ночи топором поспешно рубятся последние швартовы. Результат сказывается немедленно – трос падает в воду и наматывается на винт. Судно замирает на месте. Айк, стоящий на мостике, хватает рупор и обращается к матросам:

– Нужен доброволец, чтобы освободить винт!

Вызываются несколько человек, но, похоже, только один достаточно опытный, а кроме того, знает, где найти простенький скафандр, позволяющий нырнуть под корму ночью при свете переносных фонарей, которые опускают вдоль борта. Час работы не приносит результата, ныряльщик поднимается наверх. Айк командует машинному отделению:

– Полный вперед!

Давление пара на максимуме. Винт сражается с намотанным тросом. Ветеран речного пароходства содрогается, как лошадь под ударами кнута. Корпус буквально стонет.

– Стоп! Полный назад!

При таком режиме работы результат неизбежен: либо лопнет трос, либо полетит винт. Несколько раз подаются команды «Полный вперед!» и «Полный назад!», и вдруг при команде «Полный вперед!» лопается трос. Судно буквально прыгает вперед при потушенных ходовых огнях в неосвещенном порту Сет. Сильнейший удар сбрасывает на пол пассажиров с нескольких рядов коек: произошел удар о сваю причала. Стоп! Вперед и назад с осторожностью, руль на двадцать вправо. Еще один удар – на этот раз на пути встал восточный пирс. Похоже, «Президента Уорфилда» основательно укрепили, поскольку никаких повреждений не заметно. Начинает светать, на причалах собираются люди. Жандармов, слава богу, нет. Рыбак на пирсе машет руками, указывая на выход. Айку большего не нужно, можно идти к выходу, но ветер сносит корабль.

– Стоп! Средний ход!

Почему бы не выйти задним ходом? На этот раз обошлось без ударов, но слышится негромкое потрескивание: «Президент Уорфилд» сел на мель. Пассажиры, набитые в свои клетки, с ужасом прислушиваются к скрипу корпуса и потрескиванию палуб. Неужели корабль является ловушкой и все они умрут? Или, может быть, на них напали со стороны порта? Машины вновь работают на полную мощность в попытке снять судно с мели. Стрелки манометров скачут, старые цилиндры дрожат. Вдруг продолжительная судорога – корабль снялся с мели. Он плывет, огибает пирсы, удаляется от берега. Через полчаса капитан Айк берет курс на юго-восток – к Земле обетованной.

В трех милях к югу по морской глади в том же направлении скользит «Мермейд», эсминец Королевских ВМС. Только теперь разворачивается подлинная драма.

Продуктов запасли с лихвой – из расчета более 3000 калорий в сутки: молоко, какао, чай, кофе, сардины, тунец, рис, печенье, супы, мясо, консервированные фрукты. Детям дополнительно полагались овсяная каша, грейпфрутовый или томатный сок, яйца, свежие фрукты и овощи. «Моссад» стремился стереть воспоминания о рационе в концлагерях. И только пресная вода строго ограничена – литр в сутки на человека. Для умывания и туалета – только морская вода. Первые дни плавания выдались исключительно жаркими.

Громкоговорители судна передавали информацию на иврите, идише, венгерском, польском и на искаженном англо-американском языках. Первое сообщение касалось питания. Старшие назначенных «тридцаток» устремились за едой – каждый с двумя ведрами. И камбуз превратился в вавилонское столпотворение. Не обошлось без воровства. Позже порядок был установлен.

Французский берег исчез из виду, английский крейсер удалился. Лазурное море под чистым лазурным небом. Иногда навстречу шло грузовое судно или небольшой лайнер, раскрашенный словно новенькая игрушка. Юноши и девушки прогуливались по палубе, держась за руки; вокруг аккордеонистов и певцов собирались группки слушателей.

Громкоговорители включились, прозвучало торжественное приветствие «шалом», и разом стихли песни и музыка:

«Братья, „Президент Уорфилд“ перестал существовать. Отныне наш корабль стал израильским и называется теперь „Исход 1947“. Да защитит его звезда Давида! Мы поднимаем наше национальное знамя».

Один из рулевых, стоявший на корме судна, уже спускал флаг Гондураса – две синие горизонтальные полосы на белом фоне и пять синих звезд в центре, а минуту спустя взвился флаг Израиля, до странности похожий на предыдущий флаг – две синие горизонтальные полосы на белом фоне, а в центре синяя звезда Давида. Одновременно матросы на носу и на корме убрали планки с надписью «Президент Уорфилд», и появились белые буквы нового названия корабля.

Бескрайний морской простор придает всей церемонии торжественный характер – эмоции захлестывают. Многие пассажиры «Исхода» плачут от радости, хотя зловещая стена неизвестности отделяет судно от Земли обетованной. Решено забыть об отсутствии удобств, о невыносимой жаре в межпалубных дортуарах. В субботу вечером на палубе выстроились ряды людей в черных ермолках, с бело-голубыми талитами на плечах, они встали лицом к востоку и читали Талмуд. С раннего утра следующего дня по радио пассажирам сообщили о создании «культурной комиссии», которая работает над изданием настенной газеты на пяти языках. Газету вывесят в пяти местах. Предусмотрена также программа передач: новости, музыка, уроки идиша, сообщения слушателей.

14 июля моральная атмосфера меняется. Утро начинается с побудки звуками «Марсельезы». Несомненно, это было выражением признательности стране, которая благожелательно отнеслась к эмигрантам и позволила отплытие, несмотря на давление Великобритании. Пассажиры, знающие этот гимн, аплодируют. Но на море начинается небольшое волнение, медпункт забит страдающими от морской болезни. Громкоговорители сообщают, что молодая вдова, ей тридцать один год, родила мальчика весом шесть фунтов. Жара внутри судна усиливается. Мужчины раздеваются до трусов и кальсон, женщины остаются в бюстгальтерах. Нет воды для стирки белья – раковины засорены. Многие пассажиры выбираются на верхнюю палубу, где должна находиться только команда. Люди собираются в кучки, спорят, возникают потасовки, женщины теряют сознание.

Новое объявление по громкоговорителям вызывает тоскливое предчувствие: норма пресной воды сокращается до полулитра в сутки на человека. С неба доносится рев, он растет и оглушает. Три самолета, прилетевшие с юга. Самолеты кружат над судном, удаляются, возвращаются. Четко видны трехцветные английские опознавательные знаки с красной звездой в центре.

На палубе паника, но паника особого рода – люди застывают в полной неподвижности. Женщины прячут лица в ладонях. Голос по радио призывает: «Не бойтесь! Никакой опасности!»

Самолеты удаляются, но страх остается: за «Исходом» наблюдают. Похоже, кольцо сжимается. Действительно, через час на горизонте, на юге, появляется дым, потом еще два дымных следа. Три военных корабля под британским флагом. Не покидающий мостика Айк рассматривает их в бинокль: впереди линкор «Мермейд», который сторожил их у Сета, второй носит только номер – R. 36; третий – легкий крейсер «Аякс». Все три корабля приближаются на полном ходу, за ними тянется белый пенный след. В пятидесяти метрах «Аякс» резко поворачивает вправо и движется теперь параллельным курсом с «Исходом». Слышен мощный голос, английская речь: «Есть ли на борту незаконные иммигранты в Палестину?»

Никакого ответа, хотя в некоторых источниках приводится развернутый диалог.

Днем 15 июля пройден меридиан Мальты. К эскорту присоединяются еще два английских линкора. 16 июля появляется египетский берег. Крейсер «Аякс» подходит на расстояние десяти метров, пассажиры «Исхода» в ужасе. Но крейсер умело маневрирует, из громкоговорителей слышно потрескивание, а затем звучит мощный голос: «Вы вскоре войдете в палестинские воды. Мы имеем приказ остановить вас, как только вы пересечете границу».

У Айка нет времени на размышление, тем более что подпольное радио «Моссада» передало запрос: «Сколько пассажиров на борту? Какие у вас спасательные средства?» Ответ: «4554 пассажира, 36 человек экипажа, 4 шлюпки на 37 человек, 43 – на 25 человек, 10 надувных лодок на 10 человек, 3 больших плота». Иными словами, в случае кораблекрушения можно спасти всего 1500 человек.

17 июля, шесть часов утра. Пассажиры «Исхода», которым удалось сомкнуть глаза в своих клетках в невыносимо жарких и вонючих межпалубных помещениях, внезапно разбужены; полуголые мужчины и женщины толпятся в коридорах, дети кричат. Нет, это вопит не бортовое радио, а громкоговорители английского корабля, который, кажется, идет впритирку с «Исходом» и вот-вот коснется его. Британский приказ:

«У вас есть время лишь на то, чтобы развернуться. Мы не хотим воевать с беженцами. Не поддавайтесь на уговоры агитаторов, призывающих к бессмысленной авантюре. Если вы войдете в территориальные воды Палестины, вы должны взять курс на Хайфу. Мы будем вас сопровождать».

Порт Хайфа – опорный пункт англичан. Айк получил от «Моссада» приказ следовать не в Хайфу, а идти вдоль палестинского побережья по границе территориальных вод. На широте Тель-Авива необходимо резко повернуть на 90 градусов и на полном ходу идти к берегу, чтобы сесть на песчаные отмели. Лодки и пловцы «Моссада» будут ждать, чтобы оказать помощь. Пассажиры смогут добраться до берега пешком. Капитан «Исхода» размышляет следующим образом: «Ясно, что английские корабли вступят в дело, как только я направлю судно к берегу. Также ясно, что руководители „Моссада“ не исключают резкой реакции англичан. Доказательство – их вопрос о спасательных средствах на борту. Я понимаю, что должен пойти на риск. Но также необходимо привлечь на нашу сторону общественное мнение».

Айк вызывает радиста, приказывает ему выйти в эфир и передать открытым текстом сообщение: «Окружены британскими военными кораблями в 60 милях от Палестины. Перевожу 4554 перемещенных лица, среди которых 2282 женщины, 1017 подростков и более 300 детей».

За несколько часов многочисленные информационные агентства сообщают всему миру об этом отчаянном крике о помощи. В этот же день, 17 июля, английский министр Бевин ведет переговоры в Париже с Жоржем Бидо, министром иностранных дел. Вот их примерный диалог.

Бевин. «Наши военные корабли перехватят „Исход“, а его пассажиры будут доставлены во Францию. Франция, которая их приняла и разрешила отплыть в Палестину, должна взять обязательство принять их обратно».

Бидо. «„Президент Уорфилд“ покинул Сет, имея нормальные документы. Он изменил название, флаг и маршрут вне наших территориальных вод. Блокада Палестины – британская инициатива. Франция не станет вмешиваться в этот конфликт».

Стороны не приходят к согласию, градус переговоров между Парижем и Лондоном поднимается. Они еще никогда не были столь напряженными с момента окончания войны. Напряжение не спадает и на борту «Исхода». Четверг, 17 июля, шестнадцать часов. Айк отдает приказ перенести больных внутрь корабля, в госпиталь, расположенный в кормовой части верхней палубы. Там в случае атаки они пострадают меньше.

Добровольцы размещают на палубе через каждые десять метров баллоны с борной водой – чтобы оказывать первую помощь будущим бойцам. Таковы санитарные средства судна, решившего прорвать блокаду.

Когда наступает ночь, члены команды укрепляют на леерах верхней палубы нечто вроде деревянной баррикады, усиленной металлическими сетками и колючей проволокой. Другие размещают вблизи «боевых постов» «снаряды и оружие», которым располагают защитники: несколько сотен банок с консервами весом от 500 граммов до 2 килограммов, бутылки с водой, груды болтов, сотню мешков с картошкой.

Отчеты и свидетельства о сражении создают впечатление скоротечности боя, хотя на самом деле он продолжался с трех до шести часов утра. Лучи прожекторов британских военных кораблей выхватывали сцены схватки. Свет смещался вместе с кораблями, следуя за перебежками защитников и пассажиров «Исхода», которые попеременно играли роль актеров и зрителей в этой путаной и непонятной битве. На носу английских кораблей были видны ряды моряков в белых касках, в противогазах и перчатках с кожаными манжетами. Люди, одетые в спасательные жилеты, держали в правой руке дубинку, а в левой – круглый щит, на плече у каждого висел автомат, а на поясе – кинжал, гранаты и кольт. «Мы не хотим воевать с беженцами». Однако каждый из коммандос был ходячим арсеналом для устрашения противника.

Корабли сближаются с «Исходом». Британские моряки бесстрастно встречают град «оборонительных снарядов» с «Исхода» – консервные банки, болты. Картофелины оставлены как последнее средство. Внезапно ряды защитников опрокидывают струи из пожарных шлангов, твердые, как тараны. Дым от гранат со слезоточивым газом накрывает верхнюю палубу древнего судна.

Айк отдает приказ применить секретное оружие. Из отверстий труб вырывается пар – двое английских моряков ошпарены. Линкоры немного отходят назад.

– Они отступают! Они отступают!

Через двадцать секунд секретное оружие перестало существовать – трубы лопнули. Два корабля в едином маневре прошили судно, как делали галеры на этом море еще во времена античности. Без тарана, стальным форштевнем, каждый со своей стороны, ломая хрупкое дерево надстроек и сметая, словно тыльной стороной ладони, баррикады и колючую проволоку. И, как некогда поступали римляне, а потом турки, с одного корабля был переброшен мостик и отряд из двух десятков человек ринулся на верхнюю палубу «Исхода», работая дубинками направо и налево, и овладел штурвалом.

Этот захват с помощью дубинок, несомненно, занял какое-то время. И кажется, морякам отдали приказ не пользоваться автоматами. Лишь в самом конце, похоже, было брошено несколько гранат.

Внезапно раздались автоматные очереди. По некоторым свидетельствам, защитники «Исхода» стреляли из пулемета «Томсон» по морякам, которые лезли по лестнице к мостику. В хаосе был убит один из членов экипажа «Исхода». Во время боя погибло шесть человек, все евреи. Суда не стояли на месте: «Исход» продолжал двигаться, но, из-за повреждений, медленно, а преследователи кусали его, как собаки корову. На расстоянии двух миль они семь раз проткнули судно. Дерево палуб трещало, вода врывалась через пробоины. «Исход» раскачивало. Перепуганные пассажиры толпились в проходах, вода доходила им до колен. «Аякс» приблизился, и еще раз прозвучал его грозный глас:

«Вы не можете продолжать борьбу. Команда из двадцати моряков овладела вашим судном. Вы стали нашими пленниками. Мы окажем помощь тем, кто тяжело ранен. Судно будет отведено в Хайфу».

Что тут возразишь? Все было плохо. Уже рассвело. Шлюпка с флагом Красного Креста подошла к «Исходу». Было шесть часов утра 18 июля 1947 года.

Набережная Хайфы. Цепь солдат сдерживает толпу евреев. Люди в отчаянии, они взволнованы, протягивают руки в сторону «Исхода», поносят последними словами британских солдат. А те бесстрастно исполняют приказ. Это парашютисты 6-й воздушно-десантной дивизии, наследники пресловутых «крыс пустыни» Монтгомери. Надежно крепят трап, и солдаты цепочкой поднимаются на борт «Исхода 1947», приткнувшегося левым бортом к причалу. «Исход» изуродован, повсюду висят тросы, надстройки разрушены, но израильский флаг по-прежнему бьется на ветру на корме, где устояли две мачты. Десантники, поднявшиеся на борт, раздают листовки на четырех языках: «В ваших интересах сойти на берег без сопротивления, пройти формальности и занять места на судах, предназначенных для вас». Часть десантников укладывает на носилки больных и раненых. Есть на носилках и люди, лица которых закрыты простынями. Эти все же получили разрешение остаться в Палестине – на кладбище в Хайфе.

Англичане всегда так – никакой спешки. Представители Департамента уголовных расследований также поднялись на борт и ищут членов «Хагана», которые, по их словам, прячутся на судне. «Исход» встал у причала в шестнадцать тридцать, пересадка назначена на вечер.

– Сюда, следуйте за солдатами. Оставьте багаж здесь, чуть позже заберете его. Входите в первую палатку, потом во вторую.

Две большие четырехугольные палатки. В первой людей обыскивают, разбив на группы по десять человек. Мужчины обыскивают мужчин, женщины – женщин. Во второй палатке всех обрызгивают инсектицидом.

Непонятно откуда поползли слухи:

– Нас перевезут на Кипр. Там расположены транзитные лагеря для отправки в Палестину.

Они уже находились в Палестине, но приходилось уезжать из нее, чтобы попасть в транзитные лагеря.

– Похоже, такие правила.

Люди задавали солдатам, санитарам, чиновникам один вопрос:

– Нас отправят на Кипр?

Ответы не были отрицательными. Моряки ожидающих судов повторяли:

– Да, на Кипр.

– Вот видите!

В ожидании стояло три судна: «Оушен Вигор», «Эмпайр Райвел» и «Раннимед Парк», три судна типа «либерти», которые вошли в историю как плавучие карцеры. Решетки и колючая проволока окружали верхние палубы, деля ее на загоны; двери доступа на лестницы были перекрыты панелями и решетками. Три судна покинули Хайфу в субботу, 19 июля, между шестью и шестью с четвертью. Официально – курс на Кипр. Ицхак Аронович, бывший капитан «Исхода», остался на берегу. Его разместили в тесной камере в тюрьме Хайфы.

Первый же прием пищи заставил пассажиров-пленников с сожалением вспомнить о питании на «Исходе». Пища была откровенно плохой, и ее было недостаточно. В первую же ночь они с тоской вспомнили и о койках-гробах: теперь приходилось спать прямо на полу, на двоих выдавалось одно одеяло. Пассажирам, размещенным в «клетках» на палубе, еще повезло, остальные задыхались в трюмах, куда можно было попасть только через зарешеченные проходы. Однако моральные страдания превосходили физические: во время пересадки семьи были разделены. Английские солдаты и матросы повторяли: «Встретитесь на Кипре». Транзитные лагеря на Кипре вселяли светлую надежду: они казались преддверием рая.

– Англичане уже не против иммиграции, раз везут нас на Кипр.

В воскресенье, 20 июля, все три корабля совершили маневр, взяв курс правее. Матросы объяснили:

– Поступила радиограмма. Мы идем во Францию.

Счастливые люди часто ломаются по пустякам или слишком много выпив. Евреи сломались 20 июля 1947 года: плавучие карцеры буквально источали страдания. Вздохи, стоны, нервные срывы – за всем этим тяжело было наблюдать даже морякам.

«Стаканы с молоком для грудных детей и беременных женщин нам выплескивали в лицо. А мы были ни при чем», – позже жаловались матросы.

Все три судна прибыли во вторник, 29 июля, в Пор-де-Бук вблизи Марселя. Они вошли в гавань, но бросили якоря в нескольких сотнях метров от выхода. Стояла удушающая жара. Перед зданием школы находилось несколько грузовиков Красного Креста и организации «Французская взаимопомощь». Врачи и санитары в белых халатах ходили между машинами, из которых выгружали ящики с бутылками молока, продукты и лекарства.

– Похоже, на борту катастрофическое санитарное положение.

Катера стали доставлять средства первой помощи. Утром на борт судов-«либерти» поднялся представитель Министерства внутренних дел Франции, прочел и попросил перевести следующий текст:

– Французское правительство доводит до сведения иммигрантов, что не будет принуждать их сойти на землю, но и не имеет намерения закрывать перед ними двери. Те, кто ступит на французскую землю, будут пользоваться всеми свободами, которые обеспечивает Франция, страна с традициями приема беженцев. Граждане Франции всегда боролись за свободу личности и на своей территории дают приют всем. Одновременно будут приняты все возможные меры для удовлетворения ваших материальных нужд. Поэтому добровольцев, желающих сойти на берег, приглашают подойти к французским чиновникам, назначенным для контроля над высадкой.

На каждом судне оказался человек, который отвечал от имени всех пассажиров. Суть ответа была неизменной:

– Мы благодарим Францию, но мы поклялись вернуться в Палестину. Мы согласны высадиться только там.

Лондон и Париж продолжали дискуссию. Британцы выдвигали следующий тезис: «Если мы позволим этим евреям высадиться в Палестине, последует яростная реакция арабов. Не исключаются погромы. Мы отказываемся принять на себя такую ответственность».

День 29 июля прошел, прошли и другие дни. В полдень жара в тени достигала 40 градусов. Плавучие карцеры по-прежнему стояли на том же месте. Катера подвозили на борт продукты и лекарства. Также регулярно подходили катера, чтобы забрать тех, кто решил высадиться во Франции. Жители Пор-де-Бука спрашивали друг друга: «Выдержат ли люди на борту?» Но они не представляли себе, какая там сложилась ситуация. По палубам судов расхаживали британские часовые с автоматами на плече. Можно было также различить смутные контуры – люди сидели за колючей проволокой. Но не было видно больных, распростертых на палубе и в перегретых трюмах. Французские врачи, которым разрешили подниматься на борт, сообщали новости:

– Лечим в основном последствия авитаминоза, в том числе и цинги. Множественные случаи острого воспаления кожи, конъюнктивита и фурункулеза. Многие малыши и беременные женщины в плачевном состоянии. Но никто не желает высаживаться.

В общем, из 4500 пассажиров на берег отправили 138 мужчин и женщин, а также 40 малышей: они были на грани смерти, им требовалась немедленная госпитализация. Двум мужчинам и одной женщине госпитализация уже не понадобилась. Женщина умерла при родах. На борту родилось двенадцать младенцев, и все они выжили.

Остальные пассажиры отказались сходить на землю. Шли недели. Настало 20 августа. Газеты ежедневно печатали статьи о евреях, «заключенных плавучих карцеров». В многочисленных тюрьмах Европы и в сибирских лагерях десятки тысяч женщин и мужчин страдали и умирали в неизвестности, но бывшие пассажиры «Исхода» были в центре внимания, будучи жертвами политических игр и бесчеловечной глупости. Лондон продолжал упорствовать. Французские врачи опубликовали тревожное предупреждение: «В том физическом состоянии, в котором находятся эти люди, и с учетом санитарных условий в любой день может вспыхнуть эпидемия брюшного тифа».

В четверг, 21 августа, в одиннадцать часов утра, Министерство иностранных дел Великобритании направило в Париж следующее послание: «Совершенно очевидно, что невозможно бесконечно держать британские суда в территориальных водах Франции. Поэтому было решено, что, если евреи не начнут высадку до 18 часов 22 августа, суда отправят в британскую зону оккупации в Германии, где пассажиров немедленно высадят на берег. Это единственная территория под британской юрисдикцией, кроме Кипра, где можно сносно разместить и накормить такое количество народа». Естественно, что британское Министерство иностранных дел не собиралось размещать этих людей на английской территории. Поскольку они незаконно покинули лагеря в Германии, им придется туда вернуться, если они не желают, чтобы их приняла Франция.

Французские власти передали английскую ноту пассажирам. Ответ поступил примерно через час со всех трех судов. Он был все тем же: «Мы согласны сойти на берег только в Палестине».

Когда истек срок британского ультиматума, суда покинули Пор-де-Бук. Ровно в восемнадцать часов.

Лето 1947 года было очень жарким до самых последних дней августа. Условия жизни в трюмах трех судов совсем не улучшились. На борту «Оушен Вигор» по нескольку раз на день у людей случались припадки эпилепсии. Их вопли пугали детей. Суда сделали остановку в Гибралтаре, где чиновник вновь предложил им:

– Беременные женщины, если желают, будут отправлены в Палестину. Они могут сойти на берег немедленно.

Несколько женщин, чья беременность стала для них настоящим мучением, подняли руки.

– Но их, – добавил чиновник, – не смогут сопровождать мужья и дети старше четырнадцати лет.

Все руки опустились. Врачи морской базы поднялись на борт и констатировали многочисленные случаи конъюнктивита, гастрита и диареи, а также вирусной ангины. Раздали лекарства, и три судна покинули Гибралтар в среду, 27 августа, в восемь часов.

В Атлантике погода изменилась. Небо затянуло тучами, поднялось легкое волнение, посвежело. Часовые надели зимнюю форму. Пассажиры делились друг с другом одеждой, которую не потеряли во время пересадки в Хайфе. Хайфа – как далека она была!

Над палубой натянули брезент. В трюмах было совсем темно. Там царила вонь столь же ужасная, как и жара. На борту «Оушен Вигор» солдаты скрутили вопящего эпилептика. Пищевой рацион каждого человека состоял из 32 граммов маргарина, 95 граммов печенья, в полдень давали суп и вечером немного макарон с говяжьей тушенкой. Многие больные к пище не прикасались. День, ночь, день, ночь, день. Пассажиры перестали считать дни. Однажды утром из трюма «Оушен Вигор» донесся голос:

– Сегодня суббота. Наша девятая суббота в море.

Никто не шелохнулся. Этот трюм был настоящей тюрьмой, провонявшей рвотой. Постоянный контакт с голым железом вызывал невыносимые страдания, галлюцинации, а отсутствие света словно затмило души. Но эти мужчины и эти женщины прижимали к себе столь же измученных детей и повторяли: «Нет». Они не желали сходить на землю.

Суда причалили, закрепили швартовы, солдаты убрали панели, открыли зарешеченные двери, приглашая выйти на сушу. На причале во всю мощь звучала танцевальная музыка. В темных трюмах никто даже не пошевелился.

На борт поднялись взводы военной полиции. Как и моряки, которые атаковали евреев на «Исходе» в палестинских водах, полицейские были в касках, прикрывались небольшими кожаными щитами и держали в руках дубинки. Военные начали пинать лежащих мужчин. Женщины и дети плакали. Громкая музыка с причала заглушала плач и стоны.

На двух судах сопротивление оказалось недолгим, но на борту «Раннимед Парк» разгорелся настоящий бой, который длился тридцать пять минут. Полицейские, в которых летели консервные банки и куски железа, оторванные от клеток, реагировали спокойно и методично: пожарные шланги, гранаты со слезоточивым газом, дубинки. Танцевальная музыка на причале стихла. Чуть позже послышался рев сирен карет «скорой помощи». А пассажиров двух первых судов уже увозили грузовики.

У меня перед глазами лежит фотография, сделанная в то утро на вокзале Гамбурга. По перрону маршируют уходящие полицейские в касках – они выполнили свою миссию. У перрона стоит вагон с зарешеченными окнами. За решетками видны лица стоящих мужчин и женщин. Век от века у пленников одно и то же выражение лиц, те же руки, вцепившиеся в решетку. Мрачная ирония состоит в том, что Европа прошла огонь и искупалась в крови, чтобы жертвы попали в новое рабство.

Мир концентрационных лагерей жесток. Они были полезным изобретением. В них содержались евреи, военнопленные и гражданские лица разных национальностей. Почему бы теперь снова не поместить туда евреев? Для сторожевых собак, круживших вдоль колючей проволоки, ничего не изменилось. На тех же местах стоят сторожевые вышки с прожекторами и пулеметами.

Все та же рутина по прибытии в лагерь: дезинфекция с помощью инсектицида, выяснение личности. Бывшие пассажиры «Исхода» отказывались отвечать на вопросы или называли себя Адольфом Гитлером или Даффом Купером. Их распределили по лагерям в Любеке, Амстау и Поппендорфе.

Способность человека приспосабливаться невероятна. В Поппендорфе, через несколько недель после размещения за колючей проволокой, был избран староста, некто Гед. Он организовал детский сад, создал секцию гимнастики, оркестр и хор. Время от времени британские власти делали новые предложения:

– Если хотите, доставим вас во Францию, где вы найдете работу.

– Мы хотим работать только на родине.

Подобное упрямство заключенным Поппендорфа с рук не сошло: им уменьшили дневной рацион, состоявший из двух ломтей черного хлеба, намазанного жиром, утром и вечером, а также кукурузного пудинга на обед.

– Лучше, чем в Аушвице, – шутили заключенные.

Наступила осень. В последний день ноября 1947 года британские охранники объявили своим пленникам, что ООН решила разделить Палестину между арабами и евреями:

– Теперь можете возвращаться на родину.

Люди, оторванные от своей земли, не имевшие ни прав, ни денег, до дна испившие кубок горечи, жили лишь одной необоримой надеждой. Англичане покинули Палестину 15 мая 1948 года. Последние пассажиры «Исхода» высадились в Хайфе 3 сентября 1948 года. Лишенные всего, они обрели родину своих предков, которые покинули ее около двух тысяч лет назад.